Стивен Бакстер - Эволюция

Капо знал, что они не могли здесь оставаться. Возможно, они могли уйти, продолжить поход через равнины; возможно, Капо всё же смог бы привести свою стаю в какое-нибудь свободное и безопасное место.

Но в самой глубине своего сознания он интуитивно знал правду. В этом мире отступающих лесов выживающие животные уже столпились на всех оставшихся островках старой растительности. И именно из-за этого другие будут биться, не щадя себя, чтобы изгнать их. Их уже и так было много на этом скудеющем участке леса — и им также уже некуда было идти.

Не осталось безопасных мест, куда можно было уйти, но и выбора тоже не было — можно было лишь уйти.

Сильнее приволакивая ноги и размахивая ветками, он начал едва уловимый танец, который означал, что он хотел увести свою стаю из этого места — обратно на край леса, обратно в саванну. Одна или две из его самок ответили. Запуганные этими свирепыми чужаками, понимая, насколько безнадёжна была их ситуация, Листик и остальные самки забрали своих детёнышей и приготовились идти. Даже Папоротник, один из непокорных молодых самцов, был в замешательстве.

Но Палец не стал подчиняться.

Он ударил камнем-молотком по торчащему из земли корню, добавляя этот громкий звук к своей демонстрации. Затем, с внезапной и ужасающей яростью он отвернулся от других и свирепо напал на Капо. Он ударил Капо в спину, повалив его навзничь, и начал бить своего предводителя кулаками по голове. Потом он развернулся и столь же яростно набросился на самого крупного из чужих самцов. Внезапно шум, и так сильный, стал просто невыносимым, и в воздухе сильно запахло кровью и помётом, выпущенным в панике.

Капо перевернулся на спину и сел; у него болела шея. Другие самцы постепенно отступали, даже продолжая ухать и вопить.

Пальцу крупно не повезло. Он сумел прижать крупного самца к земле. Но тотчас же в драку бросилось ещё больше чужаков. Вскоре они схватили Пальца. Они оттащили его подальше от противника, держа его за конечности и за голову, как будто он был пойманной мартышкой; кровь уже струилась из глубоких ран от укусов на его коже. Потом они бросили его на землю. И его крики вскоре превратились в бульканье, утонув в крови; Капо услышал ужасный звук раздираемой плоти, ломающихся костей, рвущихся связок.

Но нападение Пальца оказало огромное воздействие. Если кто-нибудь и должен был нападать на этих других, то это должен быть Капо. Капо знал, что он уже проиграл. Он был бы счастлив пережить этот день: если бы его не убили другие, то это сделали бы его собственные бывшие подчинённые.

Капо, пусть даже опозоренный и побеждённый, возобновил призывный танец, пытаясь заставить свою стаю уйти. Он не смог бы сделать ничего другого.

Даже теперь отозвались не все. Некоторые из них, наплевав на страх и брошенный им вызов, разбежались по лесу в поисках своей собственной судьбы. Он больше никогда не увидит их.

Молодая самка Крикунья взглянула на свою стаю широко раскрытыми испуганными глазами — а потом бросилась прямо к другим. Она вынесла бы побои от рук самок, но, возможно, она будет достаточно привлекательна для других самцов, чтобы ей позволили жить, особенно если она сумеет быстро забеременеть после первых грубых спариваний, которые ей придётся выдержать.

Те, кто остался с Капо, начали, наконец, уходить обратно к краю леса — но лишь когда Папоротник повторил танец Капо.

Конечно, Капо всё понял. Они следовали за Папоротником, а не за ним.

Они вернулись на край леса. Их не преследовали, по крайней мере, пока. Встревоженные и неуверенные, они рвали листья и собирали остатки плодов.

Капо был слишком подавлен, чтобы вернуться туда, откуда он начал. Ему был даже виден труп того детёныша гомфотерия, так же лежащий на земле. Он забрался на дерево подальше от остальных и построил импровизированное гнездо.

Теперь, когда Палец был мёртв, он не был уверен в том, кто станет его главным соперником. Может быть, Папоротник? Возможно, Капо смог бы продолжать занимать главенствующее положение, заключив союз с одним самцом против другого. Он мог бы больше не быть боссом из боссов, но, если он сохранит за собой место поближе к трону, его поддержка будет иметь ключевое значение, и он продолжит наслаждаться многими из привилегий, которые давались вместе с властью, особенно привилегиями в спаривании. Возможно, таким образом он смог бы даже проложить себе путь обратно на вершину власти. Его проницательный ум продумывал всё глубже, рассматривая такие варианты, как смена союзов, предательство…

Его мысли блуждали. Он чувствовал себя сокрушённым тем путешествием, которое предпринял, и тем сокрушительным разочарованием, что ожидало его в конце. Казалось, ничто больше не имело для него значения, даже запутанные политические игры, которые так сильно помогали ему в прошлом.

Остальные, похоже, чувствовали его настроение. Они избегали его, не приближались для обыскивания, даже не смотрели на него. Смерть Пальца отсрочила его ужасное поражение, но этот печальный процесс по-прежнему шёл полным ходом. Дни Капо уже прошли, его жизнь была почти на исходе. Всё его чванство пропало.

Но вот к нему пришла Листик. Она забралась в гнездо рядом с ним и начала нежно обыскивать его, как делала, когда они оба были моложе, а мир был ярким, изобильным и полным возможностей.

Папоротнику Капо совершенно не был интересен. У него в голове было нечто иное.

Он сделал несколько шагов на четвереньках навстречу зелёному миру, залитому солнцем. Там он снова встал на ноги. Как всегда, он неустойчиво держался на своих ногах. Но, когда его голова поднялась выше, это дало ему возможность оглядеть землю, следить за приближением каких-либо хищников или других опасностей окружающего мира.

Папоротник снова опустился в траву и осторожно подошёл к трупу гомфотерия. Когда он приблизился, птицы-падальщики протестующе закричали неприятными голосами, но слетели в сторону. Падальщики поработали на славу: тело выглядело так, словно взорвалось изнутри — конечности и рёбра были разбросаны по земле, поблёскивали окровавленные кости, безглазая обглоданная голова осуждающе таращилась на него, а лопатообразные бивни были сломаны и изгрызены. Он порылся среди обрывков шкуры и кусков изжёванной гиенами плоти, но на его долю мало что осталось; отряды падальщиков саванны очень тщательно поработали над уничтожением плоти хоботного. Гиены разломали даже мягкие рёбра. Но он нашел бедренную кость — длинную и толстую, завершающуюся с обоих концов огромными выпуклыми буграми. Она была цела. Ради опыта он постучал ею по другой кости; судя по звуку, она была полой.

В грязи он нашёл булыжник — как раз нужного размера, подходящего к его кулаку. Он поднял булыжник и ударил им по кости. Кость раскололась, и из неё засочился густой и вкусный костный мозг. Этот ресурс был вне досягаемости собак и птиц-падальщиков, недоступный их зубам и клювам. Но теперь он оказался доступным Папоротнику. Он поднял кость и начал с жадностью высасывать костный мозг.