Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

— Я думал, что ты уже пришла к какому-то выводу.

— Я просто исследую наши возможности. Но есть и более важные вещи, чем самостоятельная покупка нового корабля.

— Конечно, есть! Силовая установка, налаженная система оружия, рабочий капитал, опытные офицеры на ключевых постах — да ведь мы не можем иметь два судна. Взять хотя бы баллистиков. Если…

— Не выходи из себя. Мы справимся. Фьялар, что ты думаешь о том, чтобы стать Коммодором?

Он остановился на полном ходу.

— Рода! У тебя лихорадка?

— Нет.

— Здесь есть не меньше дюжины шкиперов, куда больше подходящих на этот пост. Я никогда не буду Коммодором — и, что куда важнее, я не хочу им быть.

— Я имею в виду заместителя, так как Коммодор Денбо собирается уходить в отставку после того, как будут выбраны новые делегаты. И не сомневайся: на следующей Встрече ты будешь Коммодором.

— Чушь!

— Почему вы, мужчины, так непрактичны? Фьялар, единственное, о чем ты думаешь, это твоя ходовая рубка и дела. И не толкай я тебя, ты бы никогда не стал тем, кто ты есть.

— Неужели тебе мало?

— Я не жалуюсь, дорогой. Когда я вошла на «Сису», это большой день для меня. Но слушай. У нас есть возможность пользоваться многими источниками, не только «Гус» и «Дюпон». Любое судно, к которому мы желаем присоединиться, поможет нам. Я собираюсь оставить этот вопрос открытым до следующих выборов — все утро ко мне поступают самые разные предложения от сильных кораблей, с хорошими связями. И наконец, «Нью-Ханси»?

— А что насчет «Нью-Ханси»?

— Она объявилась как раз вовремя; если «Нью-Ханси» назовет твое имя, ты будешь избран под бурные аплодисменты.

— Рода!

— Тебе не придется и пальцем пошевелить. И Торби тоже. Просто вы вдвоем покажетесь на людях и очаруете их своим обаянием, мужественностью — слуги народа, чуждые политиканству. Я это обеспечу. Твоя Мать не видела положения дел в целом. Да, я хочу, чтобы мой сын женился, — но весьма существенно, чтобы Торби не был женат, и даже не имел пары до тех пор, пока не пройдут выборы. А теперь… ты был на флагманском корабле?

— Конечно.

— На каком корабле он родился? Это может быть очень важно.

Крауса вздохнул:

— Торби не рожден среди Людей.

— Что? Чепуха! Ты имеешь в виду, что его идентификация не очень надежна? М-м-м… какой из пропавших кораблей ему подошел бы?

— Я сказал, что он не из Людей! Нет ни пропавших кораблей, ни детей, исчезнувших с судна. Ничего, что подходило бы к данному случаю. Он должен быть или значительно старше или куда моложе, чем он есть.

Она покачала головой:

— Не могу поверить.

— Ты имеешь в виду, что не хочешь!

— Не могу поверить. Он — из Людей. Это видно по его походке, по манерам, у него отличная голова и все прочее. Хм-м-м… я должна сама просмотреть досье.

— Валяй. Так как ты мне не веришь.

— Фьялар, я не считаю…

— О, конечно, считаешь. Скажи тебе, что снаружи идет дождь, когда тебе не хочется, чтобы он шел…

— Прошу тебя дорогой. Ты же знаешь, что в это время на Гекате никогда нет дождей. Я просто…

— О, безмерное небо!

— Тебе не стоит выходить из себя. Капитану это не подходит.

— Капитану не подходит и то, что на его собственном корабле сомневаются в его словах!

— Прости, Фьялар. — Она понизила голос. — Я не сказала ничего обидного для тебя. Если я расширю круг поисков или пороюсь в каких-то незафиксированных материалах — ты же знаешь, как чиновники неаккуратно обращаются со старыми досье. М-м-м… если я буду знать, кем были родители Торби, это поможет нам перед выборами. И поскольку до того я не дам ему разрешения на женитьбу, известие, что сразу же после выборов будет объявлено о свадьбе, обеспечит нам нужную поддержку…

— Рода…

— Что, дорогой? Вся группа «Веги», которая сейчас колеблется, присоединится к нам, если будет установлено место рождения Торби… и если лучшая из дочерей…

— Рода!

— Я уже сказала, дорогой.

— А теперь я скажу. Я, Капитан. Жена, в нем течет кровь фраки. К тому же Баслим знал это… и дал мне неукоснительное поручение помочь ему найти свою семью. Я надеялся — и верил: досье покажут, что Баслим заблуждался. — Нахмурившись, он закусил губу. — Крейсер Гегемонии будет здесь через две недели. И у тебя хватит времени понять, что я перерыл все досье, как исправный клерк.

— Что ты имеешь в виду?

— Долги надо платить… и нам предстоит еще одна плата.

Она посмотрела на него.

— Муж мой, не сошел ли ты с ума?

— Мне нравится это не больше, чем тебе. Он не только прекрасный мальчик: он лучший из наводчиков, которые у нас когда-либо были.

— Наводчиков! — резко сказала она. — Фьялар, если ты считаешь, что позволю выбросить к фраки одного из моих сыновей… — У нее перехватило горло.

— Но он в самом деле фраки.

— Нет, он не фраки. Он «Сису» так же, как и я. Меня удочерили так же, как приняли его. Мы оба «Сису» и всегда будем ими.

— Я надеюсь, что мы всегда в сердце будем носить «Сису». Но последний долг должен быть отдан.

— Этот долг был заплачен сполна и давно!

— В книгах его нет.

— Ерунда! Баслим хотел, чтобы мальчик вернулся в свою семью. К каким-то фраки, есть ли у них семьи? Мы стали его семьей — мы сами, наш клан, наше племя. Разве это не лучшая плата, чем помет фраки? Или ты так мало думаешь о «Сису»?

Она посмотрела на него, и Крауса горько подумал, что она исходит из убеждения, что такие мозги может дать только чистая кровь Людей. В разговорах с фраки он никогда не терял самообладания. Но Мать — а теперь Рода — всегда загоняли его в угол.

В конце концов Мать, со всей ее твердостью, никогда не требовала невозможного. Но Рода… быть только Женой — это новая обязанность для нее. Он сдержанно сказал:

— Старший Офицер, эта обязанность возложена лично на меня, а не на «Сису». И выбора у меня нет.

— Ах, вот как? Отлично, Капитан, — мы поговорим об этом попозже. А теперь, сэр, примите мои уверения в почтении, но у меня масса дел.

Встреча была великолепна, но Торби было не так весело, как он предполагал; Мать попросила его помочь в приемах Старших Офицеров с других кораблей. Часто посетители приводили с собой дочек или внучек, и Торби приходилось занимать их, пока старшие беседовали. Он лез из кожи вон, научился принимать участие в непринужденной болтовне, полной тонких намеков. И даже освоил искусство танца. Но до сих пор, когда музыка призывала его к танцу, он не мог без озноба и дрожи непринужденно обнять девушку за талию.

Посетители Матери терзали его расспросами о папе. Он старался соблюдать вежливость, но его выводила из себя уверенность собеседников, что каждый из них, казалось, знал о папе больше его — кроме тех вещей, которые были важны по-настоящему.

Но похоже, что к нему должна была прийти подмога в этих делах, Торби понимал, что он младший сын, но и Фриц, как и он, был неженат. Он предложил, что если Фриц придет к нему на помощь, позже он вернет ему долг сторицей.