Юрий Тупицын - На восходе солнца

- Дрессировка на пищу, - заметил Кронин, брезгливо морщась.

- Совершенно верно, - согласился Клим, - а реализуется это с помощью простейшей автоматики. Когда сей труженик ставит контейнер на площадку, в кормушку подается очередная порция пищи. Не очень большая, чтобы он не наелся сразу, но и не маленькая - иначе эта гора ничего не почувствует.

Ждан был прав: порция пищи была небольшой, по крайней мере для этого чудища. Не прошло и минуты, как брахиозавр недовольно фыркнул раз-другой, вытащил из кормушки морду, испачканную чем-то коричневым, облизнулся языком-лопатой, отряхнулся и, вознеся голову, опять ставшую удивительно маленькой, снова застыл в каменном спокойствии.

- Подъем контейнера - не чудо. Кто руководит всем этим? - пробормотал инженер, не спуская глаз со строящегося здания.

На контейнерной площадке медленно, но достаточно энергично двигался массивный трехметровый игуанодон. Прочно утвердившись на задних ногах-тумбах и толстом хвосте, он разгружал контейнер: передними лапами подцеплял целые секции-связки кирпичей и по наклонному желобу отправлял их вниз, на "крышу" стройки. Там их подхватывали гардозавры, двуногие ящеры меньшего роста, и растаскивали по рабочим местам. Работали они весело, споро, но бестолково: иногда хватались вдвоем за одну и ту же связку, и тогда начиналась борьба - кто кого перетянет, - иногда сталкивались. Издалека они напоминали массивных кенгуру, разучившихся прыгать и перешедших на валкое хождение. Гардозавры подносили связки орнитомимидам, птицеящерам, животным еще меньшего роста, изящным, стройным, с длинными и ловкими передними лапами.

Кронин внимательно следил за работой одного птицеящера. Тот брал из связки кирпичи, окунал в какой-то раствор, налитый в желоб, тянувшийся вдоль всей стены здания, и с величайшим тщанием укладывал их один к одному, возводя таким образом безукоризненно ровную стену. Во время последней, самой ответственной операции птицеящер был сосредоточен и не отвлекался. В остальное же время он оглядывался по сторонам, почесывался, верещал что-то, напоминая своим поведением обезьяну.

- А вот и еще одна машина, - с ноткой удивления в голосе проговорил Клим, - живой тягач!

Проследив за его взглядом, Кронин увидел вдали еще одного колосса мира рептилий - диплодока. Он шествовал по широкой дороге зеленоватого цвета. Отвислое брюхо колыхалось в такт шагам из стороны в сторону, как маятник. Грязно-серый крестец вздымался холмом. Диплодок был впряжен в многоколесную повозку, соответствующую его росту. На повозке стояли решетчатые контейнеры с кирпичами. Шея диплодока анакондой тянулась вдоль дороги, морда, чем-то напоминавшая верблюжью, имела презрительно-равнодушный вид.

Зеленоватая дорога опоясывала стоянку брахиозавра. Когда странный поезд с кирпичами поравнялся с живым подъемным краном, одно из звеньев многоколесной повозки плавно наклонилось, и контейнеры с кирпичами съехали прямо к ногам брахиозавра. Диплодок продолжал тянуть повозку дальше, как будто ничего не случилось.

- Дрессирован на дорогу, - предположил Клим, - идет вдоль зеленой полосы, а остальное для него просто не существует.

- Легко сказать, - вздохнул инженер. - У этого живого холма головной мозг величиной с грецкий орех! Какая уж тут дрессировка!

- Но у него есть и второй мозг, в области крестца. Он в сотни раз больше головного. Недаром это создание назвали двудумом.

Инженер засмеялся:

- Стало быть, ты полагаешь, что он думает не только головой? Забавно! Впрочем, - добавил он, морща в раздумье лоб, - это можно проверить.

- Чем он думает?

Инженер опять засмеялся:

- Нет, на каком принципе он дрессирован.

И Кронин изложил нехитрый план, который Клим принял с явным одобрением.

Заняв места в униходе, друзья обогнали диплодока метров на пятьсот, сильнодействующим красителем, который применяется для визуальной сигнализации, навели участок ложного пути, создав иллюзию двух абсолютно равноценных дорог. Отведя униход в сторонку, они стали ждать, как двудум решит предложенную ему дилемму.

Добравшись до разветвления, диплодок замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Добрую минуту он простоял неподвижно, наклоняя голову то вправо, то влево.

- Думает, - значительно сказал Клим.

По-видимому, имитация была безупречной, потому что диплодок забеспокоился, постепенно приходя во все большее и большее возбуждение, задергал хвостом и заревел. Повозка качнулась, одно ее звено чуть не опрокинулось, и кто знает, что было бы дальше, но в этот момент откуда-то с высоты камнем упал птеродактиль, над самой землей зонтиком распахнул перепончатые крылья и уселся на крестец диплодока. По-хозяйски устроившись поудобнее, птеродактиль несколько раз с силой клюнул гиганта. Диплодок понемногу успокоился, перестал реветь, постоял еще с минуту и степенно поволок повозку дальше, миновав ложный участок пути. Птеродактиль проехался немного на спине ящера, неуклюже разбежался, нырнул со спины-холма и взмыл в небо.

- Любопытно, - пробормотал инженер, провожая взглядом ящера, оказывается, тут есть не только рабочие, но и надсмотрщики.

- И немало, - добавил Клим.

Прикрывая ладонью глаза, он смотрел вверх, где в мутном просторе плавали черные точки - парящие птеродактили.

6

Лобов оглядел товарищей. Клим стоял у стены, хмурясь и заложив руки за спину, Кронин сидел в своей любимой позе - забившись в самый угол дивана и обхватив длинными руками худые плечи.

- Что скажешь ты, Клим?

- Что можно сказать, когда ясно одно - ничего не ясно! - буркнул штурман.

По губам Лобова скользнула улыбка - в этой реплике был весь Клим. Всякую загадку, которой нельзя было дать исчерпывающего объяснения, он воспринимал как оскорбление. Клим обижался не столько лично за себя, сколько за человечество в целом.

- И что же тебе не ясно, мой друг? - хладнокровно полюбопытствовал Кронин.

- Да все! От начала и до конца. Не ясно, куда могла исчезнуть "Ладога" в такой безобидной обстановке. Не ясно, как безмозглые ящеры могут выполнять сложные операции, которые под силу только разумным. Не ясно, почему с действующими атомными станциями соседствуют древние развалины. А стройка? Какой в ней смысл? Мы обследовали одно из построенных зданий. Оно было абсолютно пустым! Ни оборудования, ни мебели, ни механизмов, только комнаты, начиная от крохотных и кончая обширными залами. Это было здание в чистом виде, почти абстракция.

- Люди тоже делают много странного и бессмысленного, если посмотреть на их деятельность непредубежденными глазами, - вздохнул инженер.

- Например?

- Обязательно подавай тебе примеры. Хм! Вспомни такое чудо, как футбольный стадион. Стоит гигантское сооружение, вмещающее десятки и сотни тысяч человек, и в нем ни души. Пустота, тишина и тайна. Лишь один раз в неделю сходятся толпой люди и начинают неистовствовать. Что бы подумал по этому поводу какой-нибудь разумный андромедянин?