Юрий Тупицын - Тайна инженера Грейвса

- Вы англичанин?

- Увы, - скорбно вздохнул Рене.

- Это сразу видно. Только англичанин может сидеть как столб, когда все порядочные люди танцуют.

- Простите, разве могут столбы сидеть? Мне всегда казалось, что они стоят.

Анна захохотала, запрокинув голову, демонстрируя белые, как сахар, маленькие зубки и свежую, без единой морщинки шейку.

- Мой скучный, как Тауэр, англичанин шутит. Как вас зовут?

- Меня? - переспросил Хойл, раздумывая, стоит ли говорить ей свое настоящее имя, все зависело от того, кто она и зачем подсела к его столику. И представился: - Меня зовут Рем.

- Рем? Разве это человеческое имя? По-моему, это собачья кличка. По крайней мере, так зовут песика моей подружки. Впрочем, так звали и одного из основателей Рима. Ромул и Рем основали великий город, поездка в который стоит так идиотски дорого, - закончила она грустно.

- Вы изучаете древнюю историю? - вежливо поинтересовался журналист.

- Изучаете! Я бакалавр искусств, окончила Сорбонну. А вы думали, я уличная девка? - эти последние слова она выговорила с каким-то особенным удовольствием.

Рене мягко улыбнулся:

- Знаете, сейчас как-то стерлись грани между людьми. Стандартизация душа нашей эпохи.

Теперь в смехе Анны Рене слышались истеричные нотки.

- У вас острый глаз, - сказала она, переводя дыхание, - верно. Порядочные женщины стараются хоть немного походить на уличных девок доступность распаляет мужчину. А дорогие проститутки изо всех сил стараются играть в порядочность и строгость - это и пикантно и доходно. А вы, - вдруг в упор и без улыбки спросила она, - какую роль играете вы?

- Вот уже несколько лет пытаюсь быть журналистом. - Встретившись взглядом с официанткой, Рене подозвал ее улыбкой и кивком головы.

- Кому это вы строите глазки? - сейчас же воинственно спросила Анна, оборачиваясь.

- Надеюсь, вы выпьете со мной?

- Разумеется. Причем виски. А не вот этой подкрашенной водички, - она кивнула на "Шатонеф дю паи".

Пока Рене просил чистый бокал, Анна бесцеремонно и весьма неодобрительно разглядывала официантку.

- Ее миссия детопроизводство, - заключила она, когда девушка отошла от столика.

- Серьезная миссия.

- А у вас?

- Журналист должен быть всегда убежден в серьезности своей миссии. Как только эта убежденность теряется, нужно менять профессию, - Хойл проговорил это, глядя, правда, не на собеседницу, а на соусницу, стоявшую посредине стола.

- Рыцарь пера и бумаги, - презрительно сказала Анна, - почему вы не приглашаете меня танцевать?

- Не хочу нарушать таинство стриптиза.

Она мельком взглянула через плечо и передернулась.

- Мерзость! Зрелище для сластолюбивых стариков и импотентов.

- Пожалуй, вы слишком категоричны, - Рене поймал ее внимательный пытливый взгляд и опустил глаза. - В стриптизе есть и элементы эстетики.

- Вам мало для этой эстетики спальни? - Анна смотрела через плечо туда, где грустная девушка, подчиняясь ритму танго и словно позабыв об окружающих, сбрасывала с себя одежду.

- Эстетика! Если это эстетика, то почему нет мужского стриптиза?

- А в самом деле, почему? - заинтересовался журналист.

- Потому что равенство полов - блеф, а ваша эстетика только прикрывает скотство. Эллины были в десять раз выше и чище нас. Они любили саму гармонию человеческого тела, а не половую функцию, которая в нем скрыта. Они умели любоваться и мужским, и женским совершенством. С Афродитой соседствовал Арес, с Аполлоном - Артемида. Могущество олицетворял Зевс, а мудрость - Афина. Мы будем пить или нет? - вдруг прервала она себя с досадой.

Рене наполнил ее бокал и с улыбкой поднял свой. Пить Анна умела, впрочем, судя по всему, она умела многое. Теперь она смотрела на него не столько с озорной, сколько с грустной улыбкой.

- Как вы думаете, почему я к вам подсела?

- Любовь с первого взгляда? - предположил Рене.

- Любовь - это миф. Милый пуританин, вы, наверное, мечтаете об энергичной сексуальной партнерше?

Рене вежливо улыбнулся:

- Вы считаете себя энергичной?

- Разумеется. К тому же я независима и свободна как птица.

- Свободна? - Рене покачал головой. - В наше время невозможно быть свободным. На всех нас лежат незримые цепи условий и обязательств.

- Лежат. Только у одних это тяжелые ржавеющие кандалы, а у других нежные шелковые путы.

- Сети, - грустно подсказал Хойл.

- Сети, - согласилась Анна. - Хотите, я оплету вас своими сетями, милый журналист?

- Надолго?

- А если на всю жизнь? - Анна вздохнула и вдруг тихо, совсем тихо спросила: - Вы ведь Рене Жюльен Хойл, я не ошиблась?

У Рене екнуло сердце, но он сумел остаться невозмутимым. Что ж, по крайней мере, и внезапная отлучка Батейна, и нахальство этой девы получили какое-то объяснение.

- Допустим, - медленно проговорил он.

- Я еле опознала вас, все сомневалась. Вам привет от дяди Майкла, Рене. А вести не очень приятные.

Хойл успел овладеть собой и улыбнулся.

- Что ж, скушаю и такие.

- За вами организована крупная охота, поэтому будьте максимально осторожны. В свою гостиницу не возвращайтесь. Ваш друг с машиной?

- Да.

- Попросите его подвезти вас к "Амбассадору", подниметесь в триста шестой номер. Запомнили? "Амбассадор" и триста шесть. Там вас будут ждать друзья. - Наверное, она заметила настороженность, мелькнувшую в глазах журналиста, потому что добавила: - Вы можете позвонить портье и убедиться в этом. - Анна будто стряхнула с себя серьезность и призывно улыбнулась. А как насчет моих сетей, милый пуританин? Пусть не на всю жизнь, а хотя бы на вечер?

Рене понял, что поведение Анны было вовсе не игрой, а естественным проявлением натуры; другое дело, что у нее была и чисто утилитарная задача.

- Видит Бог, Анна, мне сейчас не до сетей! - вырвалось у него.

- Я не про сейчас. Когда-нибудь кончатся же ваши приключения! И если вы ухитритесь остаться живым, вспомните про Анну. Вот мой телефон. До встречи, пуританин. - И, послав Рене воздушный поцелуй, Анна встала из-за стола.

Батейна Рене заметил издалека. Геолог шел непривычно скорым шагом, неловко огибая столики, цепляя стулья и разбрасывая извинения. Хойл вдруг догадался, что Батейн сердится: когда сердится добрый человек, об этом всегда легко догадаться. Вот опытному прохвосту злость и ненависть вовсе не мешают сладко улыбаться и говорить комплименты.

- Долго же вы отсутствовали, - лукаво сказал Рене, когда Батейн уселся за столик. - Телефонные амуры?

Батейн фыркнул и сердито мотнул головой.

- Какие там амуры! Скоты! - Он хотел допить свое виски, но лед в бокале растаял, геолог неловко отодвинул его и чуть не уронил. - Меня атаковала смазливая мадемуазель и весьма недвусмысленно пожелала провести со мной сегодняшнюю ночь. Когда я ее прогнал, какой-то подвыпивший тип стал уверять, что я как две капли воды похож на его кузена, и требовал, чтобы в честь этого удивительного явления природы мы распили по рюмочке. Полагаю, все это делалось специально, чтобы подольше задержать меня. К вам тут подходил кто-нибудь?