Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

— Ватсон, то есть Павлов, выбросьте-таки ваш советский будильник на помойку. Он вам здесь больше не понадобятся. Голос раздавался откуда-то сверху, но таинственный собеседник по-прежнему был невидим и неосязаем.

— А здесь везде помойка — зевая, сказал в ответ Павлов, конечно, имея в виду не место для утилизации мусора, а тоскливую безнадежность его нынешнего бытия. Но вернувшийся бес воспринял его слова не как шутку, а вполне серьезно:

— Совершенно верно, Ватсон, это — помойка! Вы уже, наверное, догадались, куда нас забросили? Не считая меня, вы — единственный образованный человек на этой планете. Остальные — дикари, обезьяны, недавно покинувшие свои деревья и только научившиеся ходить на задних конечностях!

— Простите, Холмс, то есть Арнольд Борисович, а что вы хотели увидеть в 17-м столетии до новой эры? — Павлов стал подкидывать бесу актуальную тему для разговора. Помянув нехорошими словами какого-то безбашенного сисадмина и трех компьютерных упырей, бес выдал цель своего путешествия:

— Как, что, дорогой?! Взрыв супервулкана Санторин, который отбросил развитие человеческой цивилизации на многие века и, возможно, тысячелетия назад — к первобытному варварству. Я всю жизнь мечтал совершить экскурсию в Эгеиду. Получил от шефа в порядке поощрения бесплатную туристическую путевку. И нате! Занесло черт знает куда! И тут до Павлова стало что-то доходить: «Атлантида!!! Бес имеет в виду Атлантиду, о которой впервые сообщил античный философ Платон в диалогах „Тимей“ (кратко) и „Критий“ (более развёрнуто). Правда, он поместил Атлантиду непосредственно за Гибралтарским проливом, недалеко от побережья Испании. Но ведь он мог и ошибиться». Чтобы не выказывать бесу знание предмета, Павлов наигранно изумился:

— Надо же! А я то, думал, что гибель Атлантиды — более интересное зрелище. Правда, насколько мне известно, ее остатки в том месте, которое указал Платон, то есть за Гибралтаром, так и не найдены.

— Какой Гибралтар?! — раздраженно заговорил бес. — Под Геркулесовыми Столпами Платон подразумевал не пролив, связывающий Средиземное море с Атлантическим океаном, а западное устье Нила, — и тут же, не без ехидства, поинтересовался:

— И что за гадость вы имеете желание пить из этой совершенно непрезентабельной эмалированной посудины?

— Чифир, — честно сознался Павлов, и сразу наткнулся на упрек:

— Вы, милейший, нисколько не заботитесь о своем здоровье.

Употребляете концентрат вредных алкалоидов, в то время как у вас в сумке находится естественный и единственный в своем роде препарат для поддержания тела и духа в восхитительном бодрствовании.

— А! Вы говорите о женьшене? — догадался он.

— Именно о нем, — подтвердил бес и предложил. — Отрежьте кусочек корешка, очистите его перочинным ножиком от земли, положите в рот и пожуйте. И тогда вам небо покажется в алмазах. Почему бы и нет? Павлов в точности выполнил данный ему совет.

Вскоре он почувствовал, что сон, с которым он боролся при помощи очень крепкого чая, начинает в панике отступать под напором еще более сильного противника. Дождавшись произведенного чудо-корнем эффекта, эрудированный бес снова вернулся к проблеме допотопных культур и цивилизаций.

— Дорогой Ватсон, то есть Павлов! Добро пожаловать в дебри исторических времен! — Бес торжественным голосом начал свою речь:

— Где Эгеида? Не знаю. Может, ее вообще не было. Египетской цивилизации тоже не существует. Долина Нила — сплошное болото безо всякого намека на трудовую сельскохозяйственную деятельность. Сахара — не пустыня. По ней текут реки, и она покрыта зеленью прерий, по которым галопируют бесчисленные стада парнокопытных. А, вот, теперь — самое интересное! Байкал — не пресноводное озеро, а настоящее море размером с Новую Зеландию: соленое в акватории слияния с Тихим океаном, и абсолютно пресное — в дельтах, эстуариях и лагунах. И там — единственный очаг цивилизации, подобный гомеровской Греции.

Классика бронзового века. Рабовладельческое общество раннего типа.

Ухоженные поля и сады. Ветряные мельницы. Города, обнесенные деревянными и каменными стенами. Роскошные дворцы с фонтанами и павлинами. А на юго-западе — остров площадью, не меньше 300 га. Но это не Ольхон. На острове — шикарный дворец с башнями высотой с Notre Dame de Paris и золотыми воротами. Между островом и прибрежными городами снуют лодки и парусно-весельные корабли, похожие на венецианские галеры. В городах полно народу, особенно на торговых площадях и набережных. Ремесленники, торговцы, рабы. Воины в блестящих доспехах. Повозки, запряженные лошадьми…

— А почему вы решили, что у них бронзовый век? — недоверчиво спросил Павлов.

— Так ведь у военных на вооружении бронзовые мечи, шлемы и панцири, а также бронзовые наконечники копий и стрел. Из этого следует, что сельскохозяйственные орудия труда они делают из того же металла, — резонно заметил бес. «Цивилизация — это неплохо», — подумал Павлов, а вслух произнес:

— Ну и Бог с ними. Пусть живут в своем светлом рабовладельческом обществе! Меня больше интересует не общественный строй, а сигналы точного времени.

— Вот, вот, и я о том же! В сутках здесь не 23 часа 56 минут 4 секунды, а 26 часов 45 минут 2 секунды! — воскликнул бес и даже пожаловался: «У меня таймер взбесился…» «Понятно! Земля вращается вокруг собственной оси медленнее, чем в то время, когда в Шумере и Ассирии впервые изобрели солнечный календарь и разделили сутки на двадцать четыре часа», — обрадовался Павлов, довольный тем, что прежде Арнольда Борисовича об этом догадался. Между тем бес, имея разрешенный доступ к его сознанию, мгновенно прочитал его мысль.

— Понятно?! — голос его зазвучал на повышенных визгливых тонах. — Если вам все понятно, тогда объясните мне, почему Уральские горы вздыбились выше Гималаев?

— Урал выше Гималаев!? Вы часом не скушали по дороге мухомор? — Павлов не верил своим ушам, полагая, что его разыгрывают.

— Ватсон, то есть Павлов! Мне сейчас не до шуток! Произошла досадная ошибка или недоразумение! Или провокация! Короче говоря, Вас и Вашего покорного слугу забросили не в прошлое, а в далекое будущее! — бес верещал неприятным голосом.

— Почему вы так решили? — удивился Павлов. Бес грязно выругался, но потом заговорил более спокойно:

— Да потому, дорогой, что язык, на котором разговаривают ваши аборигены, явно имеет синтаксические и лексические корни в языке эсперанто, придуманном в начале последнего столетия второго тысячелетия новой эры.

— «В сознании нет ничего такого, что когда-либо не существовало или не осуществится в действительности» — Павлов процитировав очередное любимое изречение Лёньки-философа.