Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Сколько бы она не тянула, материи становилось все больше и больше, наконец, ее стало столько, что из нее можно было соорудить походный шатер и даже хватило на подстилку. «Волшебная материя — лучший подарок!»— обрадовалась она и решила сделать приятный сюрприз. Проснувшись, Павлов долго не мог сообразить, где он находится, так как Урсула догадалась в качестве опоры для шатра использовать четыре деревца бука, согнувшихся по отношению друг к другу под углом сорок пять градусов. Получилась что-то вроде четырехгранной пирамидки. Он выбрался наружу, и сразу почувствовал разницу температур. В шатре было свежо и комфортно, а снаружи душно и жарко.

Счастливая и довольная Урсула протянула ему отремонтированный комбинезон и спросила, не пора ли им возвращаться домой? Судя по положению солнца, он проспал более двух с половиной часов. Жаль, конечно, было оставлять столько прекрасного эластичного материала, но Урсула уже сообразила, что к чему, и вырезала из подстилки два куска — каждый величиной с полотенце, которые растягивались также хорошо, как их исходник. С чувством глубокой благодарности к Сенусерт они спрятали куски волшебной материи в свои рюкзаки и отправились к Лопарскому водопаду, чтобы потом перейти ручей и выйти на противоположный берег к старой осине. Павлов резонно полагал, что арбалет, если он все еще на месте, обязательно следует вернуть Толемей-хану. Отойдя от шатра на двадцать шагов они, не сговариваясь, оглянулись и от удивления протерли глаза. Никакого шатра не было и в помине. Вместо него на изогнутых стволах крупнолистного бука колыхалась на ветру и блестела на солнце обыкновенная паутина. Они открыли свои рюкзаки, и нашли в них клубки золотистой пряжи, — то, во что превратились их полотенца из волшебной материи. Урсула высказала предположение, что Белая Фея пожелала им бесконечной жизни, ибо известно, что пряжа — символ времени, и управляют им боги солнца и неба. Он спорить с ней не стал и на всякий случай еще раз попросил никому о Сенусерт не рассказывать, даже самым близким людям. Миновав «кривую» рощу и поднимаясь на пригорок, они столкнулись с бегущими куда-то знакомыми Павлову джурджени, которые его не узнали и на вопрос, что случилось, ничего не ответили, а побежали дальше.

Вскоре к ним навстречу выбежали люди, вооруженные копьями и дубинами.

— Что это за люди и куда они бегут? — удивилась Урсула.

— А, вот те двое, которые пропали! — закричал один из преследователей джурджени, и Павлов и Урсула узнали илинойца Присядько.

— Взять их под стражу и отвести к Белому камню! — приказал Присядько и пять человек из его отряда окружили Павлова и Урсулу, а шестеро продолжили преследование Урхана и его сыновей.

— Объясните, что происходит? — возмутился Павлов.

— Как, вы еще не знаете? — удивился Присядько, с трудом переводя дыхание.

— Нет!!! — разом ответили Павлов и Урсула.

— Всех, кто отказывается принимать присягу царице Тамаре, приказано четвертовать и скормить священному крокодилу, который приплыл к водопаду из реки Лопарь. Надеюсь, вы не такие глупые, чтобы очутиться в желудке рептилии? — объяснил Присядько. Павлов толкнул Урсулу в бок, чтобы она не возникала, и сказал, что был бы готов верой и правдой служить царице по имени Тамара, если бы знал, кто она такая. Присядько замялся, покраснел и сообщил, что это — бывшая царевна хунхузов по имени Тцхальтумар, которую они, поймав, вначале хотели убить, а потом решили, что прекраснее ее нет никого на свете. Напарники переглянулись и поняли друг друга без слов. Тайная сила ароматов, которой владела царица хунхузов, продолжала оказывать влияние на ее бывших рабов. Теперь Павлову и Урсуле следовало принять какое-то неординарное решение, чтобы вновь не оказаться в плену и в то же время каким-то образом помочь эти несчастным людям обрести свободу. И тогда Павлов сказал Присядько, что он и Урсула согласны принять участие в церемонии присяги и выразил надежду на то, что она не будет слишком утомительной и многословной.

Сколько точно собралось людей у беломраморной глыбы, сказать было трудно. По подсчетам Урсулы — не менее двухсот. Большинство рабов представляли собой жалкое зрелище: изможденные, с гноящимися ранами, одетые в рубище. Но были и такие, которые выглядели упитанными, здоровыми и довольными. Павлов и Урсула пришли к правильному умозаключению: это — бывшие надзиратели. Женщины-рабыни там тоже присутствовали. Увидев Урсулу, они робко к ней подходили, здоровались и на языке жестов спрашивали ее, какого она рода-племени, надеясь услышать какие-нибудь известия о своих родных и близких. Самым продуктивным результатом этого общения стало то, что одна пожилая женщина подарила Урсуле прекрасный боевой лук из рога оленя, украшенный золотыми кольцами, и колчан с тремя стрелами. Откуда у нее это оружие взялось, женщина ничего не сказала, видимо, храня чей-то секрет. К Павлову, радостно приветствуя, подошел воин из племени кайяпо по имени Медвежонок. Они разговорились. Медвежонок рассказал невеселую историю о том, как он попал в лапы хунхузов. И чем дальше он рассказывал, тем больше Павлову становилось не по себе.

Оказывается, Медвежонок и еще три воина из его рода вместе с сыном Верховного вождя по прозвищу Верный Друг отправились на поиски женщины из их племени по имени Медвяная Роса, которая куда-то пропала. Ночью, когда они заснули, к ним подкрались хунхузы.

Завязалась жестокая схватка, в результате которой трое из отряда погибли. Таким образом, сын вождя и он сам оказались пленниками, а потом рабами. Медвежонок показал ему Верного Друга — совершенно седого молодого человека с безумными глазами и многочисленными шрамами на лице и на теле. На вопрос Павлова о том, почему они после исчезновения хунхузов не возвращаются к своим соплеменникам, а находятся здесь, тот ответил, нервно почесываясь в самых неприличных местах: «Никто из кайяпо не примет в своем шатре воина, который побывал в рабстве у хунхузов, ибо всем известно, что после этого он уже не мужчина, а зловонный ночной горшок». Где-то за час до захода солнца началась церемония принятия присяги. Первым на Белый камень взошел седой старик со всклоченной бородой, увешанный разными амулетами, и на нескольких языках заявил, что, благодаря его заклинаниям, проклятые хунхузы превратились в речных ящеров. Вслед за ним ораторское место занял мужчина атлетического телосложения и на языке хунхузов, а затем джурджени провозгласил, что снял своим поцелуем с прекрасной Тамары волшебные чары Великого Змея, обитающего, как всем известно, в кратере потухшего вулкана Бета. Третьим выступил высокий чернокожий парень, который на языке хунхузов, а затем черных аратов заявил о том, что это именно он стрелой из серватана пронзил сердце Верховного жреца хунхузов по имени Хор, который сейчас валяется бездыханный у подножия Белого камня. Четвертым оратором был знакомый Павлову и Урсуле илиноец Присядько. Этот товарищ сообщил присутствующим о том, что в соответствии с только что достигнутой договоренностью с полномочными представителями племени орландов, вся территория вокруг Черного озера и вниз по течению реки Лопарь переходит в бессрочное владение царицы Тамары и ее новых подданных. Павлова колбасило от смеха, и он еле-еле себя сдерживал. Иное дело Урсула, которой речи ораторов переводила пожилая женщина, когда-то прислуживавшая за Пришедшей Красавицей, и о том, что на самом деле произошло, знала или догадывалась больше, чем другие рабы. С каждой речью Урсула все больше и больше багровела, и, под конец, не выдержав столь бессовестного поношения истины, закричала: