Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Послезавтра, в воскресенье, он опохмелится, по дороге домой выйдет на «Кропоткинской» и искупается на святом месте в открытом бассейне «Москва». В понедельник он прибудет в Главлит с заявлением об увольнении по собственному желанию. Вряд ли тов. Афанасьев захочет дальше видеть его на работе. В среду в отделе кадров ему выдадут «бегунок», т. е. обходной листок, и к пятнице его мытарства, если повезет получить в бухгалтерии расчет, закончатся. После увольнения он уедет на все лето в Иркутск — к своему другу и бывшему однокурснику Эдику Букачу. Попросит его взять в любой должности к себе в геологическую экспедицию. Отработает до конца сезона, получит достойное вознаграждение, а там будет видно. Главная проблема, которая при таком раскладе его больше всего беспокоила, это — родной отец. Как оставлять его одного, все еще никак не оправившегося после скоропостижной смерти незабвенной супруги и его (Павлова) матери? О том, что ему, вероятно, придется переквалифицироваться из цензоров в геологи, Павлов сожалел меньше всего. На цензора не учили нигде. Цензорами становились химики и физики, географы и археологи, инженеры-транспортники и инженеры-связисты, библиотекари, педагоги и даже дирижеры хоровых коллективов. Прельщали деньги — 130 руб. сразу; 140 — через полгода, когда будет сдана аттестация, когда появятся навыки читать быстро и внимательно. При этом быть членом КПСС совершенно не требовалось. Их было не так много, цензоров. Во второй половине 1970-х в системе Главлита трудилось около двух тысяч сотрудников. Но они были в каждой области, в каждом районе, городе, в каждой редакции, издательстве, на радио и телевидении, так как Главлит работал по всем направлениям защиты государственных и военных тайн в средствах массовой информации. Ни одна типография, радиостанция или редакция TV не имела права работать с текстом, который не прошел цензорский контроль. Павлов проработал в Главлите 1,5 года в должности референта III управления, которое контролировало всю литературу, издававшуюся на периферии, в том числе научную и научно-популярную. До этого ему 2 года довелось проучиться в очной аспирантуре геологического факультета МГУ и добровольно отчислиться после того, как у него возник конфликт с научным руководителем. Поступив в аспирантуру, и посмотрев изнутри, на что похожа научная кухня, он быстро понял основные принципы организации научных сообществ СССР: звания, заслуги и деньги забирает руководство и его подхалимы, а черновую и рутинную работу выполняют все остальные. Попытки курировавшего геологический и географический факультеты МГУ капитана госбезопасности Р. помочь Павлову удержаться в аспирантуре только усугубляли его и без того незавидное положение.

Тогда куратор вызвался оказать ему протекцию в устройстве на работу в Главлит к его родному дяде. Нетрудно догадаться, что им был Валентин Георгиевич Афанасьев. Мысль об отце продолжала давить на мозги, и он начал пересматривать принятое им решение об отказе от поездки в Новосибирск и увольнении из Главлита. Может, все-таки съездить, а потом уже уволиться? Или съездить, уволиться и искать работу в Москве, предположим, в качестве внештатного корреспондента газеты «Известия»? От грустных размышлений его отвлекли доносившиеся до него девичьи голоса и шум раздвигаемых ветвей белой акации. Павлов прислушался. Разговаривали двое.

— Ну, блин, Москва! Никаких туалетов на улице! Горячие патриотические чувства излить негде! Ни на Театральной площади, ни на ВДНХа.

— Да ты прямо в рифму… Ха-ха!

— В гостинице — только холодная вода, да и то не всегда, а у меня — красные дни календаря. Хоть караул кричи. Или пионерский рапорт дорогому Леониду Ильичу строчи…

— А жрать-то как хочется! J'ai mal a la tete. От творожной запеканки, которую давали на завтрак, до сих пор тошнит. И денег не копейки. Все промотались. Занять не у кого.

— Ленок! А тот красавец на скамейке, похожий на Ален Делона, точно тебе серебряный рубль обещал, если ты его по-французски поцелуешь?

— Ага! Щас! Разбежался! Народ же кругом!

— А если бы народу не было? Ты не ответила на мой вопрос.

— Честно?!

— Честно.

— Не знаю. Меня к нему, как к магниту потянуло…

— Эх! Меня бы на твое место. Уж я бы с ним поговорила!

— Нинка, перестань! Ты бы его видела. Прикинут дорого и со вкусом. Вдруг, он — артист театра и кино? Или тайный агент Сюрте Женераль? Мы же в Москве, а не у себя в деревне… Павлов догадался, что девицы говорят о нем, и одна из них — именно та, над которой он так неловко подшутил. В первый момент ему стало стыдно, и он начал утешать себя тем, что ему отплатили аналогичной монетой, обозвав дураком. Девицы тем временем завершили вынужденную ботаническую экскурсию. Они еще о чем-то говорили, но расслышать их уже было невозможно. Павлов вспомнил, что у него в партомоне есть 30 копеек — как раз та сумма, которую у него просили. И даже подумал, не вручить ли эти денежки симпатичной любительнице мороженого, если он сегодня ее еще раз увидит, хотя бы за то, что она и ее подруга так лестно отозвалась о его внешности. Разыскать девицу, которую за сходство с юной Анастасии Вертинской он уже стал называть не иначе, как «Ассоль», оказалось совсем не сложно. Он приметил ее неподалеку от киоска «Пиво и воды» в обществе таких же, как она, бедолаг, высаженных с неисправного автобуса возле прудов, про которые водитель Гаврилов и сопровождавшая школьников инструктор обкома комсомола Галина Павловна Стручкова слышали, что они называются Пионерскими. По провинциальной наивности они решили, что, наверное, где-то рядом с прудами находится учреждение, в котором их подопечные получат, если не бесплатное горячее питание, то, по крайней мере, хоть какие-то удобства для вынужденного времяпровождения. Никакого пионерского, комсомольского и даже педагогического учреждения в окрестности прудов они, к большому огорчению, не нашли. Сотовой связи с роумингом в то время еще не существовало даже в проекте, поэтому Галине Павловне пришлось брать такси и ехать на Центральный телеграф. Ей удалось дозвониться до работы, объяснить ситуацию, получить неопределенное обещание «порешать вопрос» и перезвонить через 15 минут. Через 15 минут и даже через час дозвониться до родного комсомольского обкома она не смогла: то телефон был постоянно занят, то связь неожиданно прерывалась. Тут и рабочий день закончился. Так ни с чем на Пионерские пруды она и вернулась. Отчаявшийся водитель Гаврилов заявил, что, поскольку сам починить автобус не в состоянии, то поедет в Смоленск на любом проходящем поезде, чтобы непосредственно на месте договориться об эвакуации неисправной машины и возвращении школьников. Деньги на билет у него были. Пока Галина Павловна отсутствовала, он удачно толкнул «бензиновые» талоны и запаску. Деньги нашлись еще у трех школьников, причем, у одного в зашитом кармане куртки. Поскольку это были мальчики, Гаврилов был готов взять их с собой. Всех остальных ожидала участь провести ночь на Белорусском вокзале, пока водитель не вернется за ними на другом автобусе, или приедет в Москву утром на каком-нибудь поезде, но уже с необходимой суммой денег для приобретения железнодорожных билетов.