Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

— Не слишком ли дорого обходится покупка и сервисное обслуживание подобных андроидов? — поинтересовался Павлов у Эмм Ми Фиш, когда робот-сторож, исполняя ее приказ, забрав из салона машины их одежду и обувь, и отправился с ними в дом.

— Дорого, конечно, но без домашней прислуги, согласись, никак не обойтись, — ответила Эмм Ми Фиш и предложила искупаться в бассейне. Одним купанием, разумеется, они не ограничились. Какая-то неведомая сила притягивала их друг к другу, заставляя жадно и нетерпеливо искать телесного соприкосновения. Наконец, обсохнув на солнце и накинув на плечи легкие халаты, они отправились в дом. Эмм Ми Фиш показала ему помещения первого этажа: прихожую, гостиную, кухню-столовую и свой рабочий кабинет. На втором этаже находились спальная, музей семейных реликвий и большая комната для гостей. Она хотела было показать ему помещения второго этажа, но в этот момент ее карманный персональный компьютер издал писк, свидетельствующий о поступлении голосового сообщения. Эмм Ми Фиш приложила компьютер к уху и, как по телефону, начала с кем-то разговаривать. Так как разговор явно затягивался, она поставила телефонный модуль компьютера на паузу, и попросила Павлова, чтобы он отправлялся в спальную (первая дверь справа) и ждал ее там. Войдя в указанную ему дверь, Павлов очутился в холле с колоннами из полированного кедра и изящной мебелью в античном стиле. Слева и справа располагались еще две комнаты, одна из которых, судя по журчанию воды, имела отношение к водным процедурам, а вторая, очевидно, являлась спальной. Павлов направился туда, и к великому изумлению обнаружил, что в спальной нашел себе место для отдыха кто-то, кроме него. И это, несомненно, был домашний робот Марина или очень похожая на нее модель. Модель лежала на двуспальной кровати из мореного дуба, накрывшись простыней, и имитировала сон. Павлов сорвал с Марины простынь и обнаружил, что она в одних трусиках. Никакого пульта управления поблизости от Марины он не обнаружил, поэтому решил прибегнуть к ручному способу дезактивации: нажатию кнопки отключения, которая должна была находиться в пупке. Как он не старался, кнопка не срабатывала. Тогда в полном соответствии с инструкцией он перевернул Марину на живот и сильно дернул за правую ногу. Это была крайняя мера, после которой, если она не срабатывала, требовалось срочно звонить на станцию техобслуживания или собственноручно свертывать у «зависшего» робота голову. Когда Марина взвизгнула и подскочила на кровати почти на полметра, Павлов понял, что он не прав, причем радикально. То, что он принял за робота, осыпало его такой отборной бранью, которую ни одна лицензионная компьютерная программа никогда бы не воспроизвела.

Он попятился назад, и в это время в спальную вошла Эмм Ми Фиш.

— Мари де Гиз, почему ты здесь! — удивилась Эмм Ми Фиш, и Павлов понял, что принял за робота ее родную дочь.

— Мамочка! Кто это?! — кричала Мари де Гиз, показывая на Павлова.

— Это мой лучший друг, и он, как и я, не знал, что ты здесь— объясняла ситуацию Эмм Ми Фиш.

— Я хотела сделать тебе сюрприз. Вылетела из Парижа ровно в одиннадцать. Добралась из аэропорта Тол Матч на такси. Ждала-ждала и решила подремать, а тут какой-то тип стал дергать меня за ногу! Это возмутительно!!! — не унималась Мари де Гиз.

— Я очень рада твоему приезду, а за все остальное мой гость, надеюсь, загладит перед тобой свою невольную вину, так как он принял тебя за Марину — твоего любимую электронную куклу— сказала Эмм Ми Фиш и заключила Мари де Гиз в нежные родительские объятья.

Павлов категорически отказался занимать комнату для гостей, и Эмм Ми Фиш предложила ему свой кабинет, в котором они при содействии робота Ивана смонтировали очень удобную двуспальную кровать. Мари де Гиз, узнав от своей матери, кем на самом деле является ее гость, переменила гнев на милость, и даже вызвалась приготовить праздничный ужин из 15 блюд. Пока она хлопотала на кухне, Павлов и Эмм Ми Фиш совершили двухчасовую прогулку по сосновому бору и собирали почти два килограмма белых грибов. Во время прогулки Эмм Ми Фиш рассказала ему о своей дочери то, что ему следовало знать, чтобы не нарваться на конфликт. В принципе Павлову и так было понятно, что у Мари де Гиз переходный возраст, когда бурлят гормоны и закладывается фундамент личности. Все это старо, как мир, однако ему надлежало принять во внимание и некоторые особенности. Дело в том, что половое созревание у людей нового времени происходило очень необычно: с рождения и до 12–14 лет их организм развивался, как двуполый, а затем становился женоподобным.

В 14–17 лет все андрогины очень болезненно переживали первую беременность, как правило, завершающуюся выкидышем. После этого они могли бы беременеть и рожать столько раз, сколько имели в своем организме яйцеклеток, если бы не государственная программа ограничения рождаемости: после рождения первого ребенка андрогины в соответствии с действующим законодательством подвергались обязательной стерилизации. По оценке Эмм Ми Фиш, ее единственное дитя — андрогин мускулинного типа с ярко выраженным эгоцентризмом и стремлением к независимости. В ее жизни было несколько любовных романов, которые закончились фиаско: все ее избранницы отвергли ее за неуемную ревность и капризы. Самый последний роман, оказавшийся наиболее жестоким, произошел в прошлом году. Мари де Гиз влюбилась в Катрин де Бо — любимую подругу Эмм Ми Фиш. После скандала и бурных объяснений ее дочь и бывшая любимая подруга уехали в Марсель на родину Катрин, но вскоре расстались. У Мари де Гиз подошел срок первой беременности, в результате которой ее женское начало в физиологическом смысле победило мужское, и она утратила свои доминантные способности в виде гипертрофированно развитого клитора.

Этот орган, как и положено после первой беременности, значительно уменьшился. Откровенные признанья Эмм Ми Фиш для Павлова уже не являлись новостью. Подобные сюжеты часто обсуждались на интервидении. Слушая выступления участников ток-шоу на тему: «Семья и дети», — Павлов ловил себя на мысли о том, что, хотя люди нового времени очень сильно изменились физически, различие и борьба двух начал — мужского и женского, инь и янь — остались незыблемы. И было бы лучше, — думал он, — если бы межличностные отношения основывались, как и прежде, на естественных гендерных различиях, а не на мнимой феминности и мускулинности. Вместе с тем, он не мог не признать и очевидного факта: род человеческий, благодаря андрогинности смог объединиться, сформировалось единое культурное, информационное и политическое пространство, прекратились войны, исчезли межнациональные, межрасовые и межконфессиональные конфликты.