Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

В период трехлетней трудовой деятельности в качестве проводника поезда дальнего следования Алина Мелентьева успела повидать многое, поэтому нисколько не удивилась тому, о чем ее непосредственный начальник тов. Фролов, связавшись с ней по линии внутренней связи, попросил: 1) забрать из вагона-ресторана одного загулявшегося пассажира ее вагона; 2) привести его в чувство и уложить спать; 3) разбудить его в 8.30 часов утра и сообщить ему о том, что его коллега по работе недавно совершил посадку во второй вагон и приглашает его к себе в гости. Алина сразу сообразила, что речь идет о Павлове. Перспектива переноса на спальное место здорового пьяного мужика выглядела абсолютно отталкивающе, но приказ есть приказ. Сдав дежурство молодой и еще неопытной 18-летней напарнице Галине, она направилась, вместо того, чтобы отдыхать, в уже закрытый для посетителей вагон-ресторан. Надо отдать Павлову должное, так как к приходу Алины он успел очнуться, вытереть салфетками прилипший к лицу майонез и даже заказать подоспевшей официантке бутылку пива. Официантка предупредила его о том, что, вот, уже 10 минут, как ресторан закрыт, но заказ выполнила. Павлов достал из кармана спортивной куртки партомоне, чтобы рассчитаться. Партомоне был пуст. К великому стыду он осознал, что совершенно не помнит ничего из того, что с ним произошло в период между его появлением в ресторане и трагикомичным пробуждением.

Уткнувшись лицом в тарелку с салатом, он еще никогда не засыпал, даже на новогодних вечеринках и застольях. Кроме всего прочего он обнаружил на краешке стола книгу среднего формата в суперобложке под названием «Новосибирск в историческом прошлом», изданную в 1977 году, то есть совсем недавно. Он открыл ее и на первой же странице увидел запись, сделанную шариковой ручкой с синими чернилами, из коей следовало, что эта книга подарена ему на добрую память, причем, ни кем-нибудь, а самим руководителем авторского коллектива тов. Горюшкиным Л.М. Дальше — дата и неразборчивая подпись. Ничего подобного с Павловым до сих пор не происходило: так набубениться, чтобы не помнить с кем!? Он снова подозвал к себе официантку и попросил у нее счет. На его законную просьбу официантка, отводя взгляд, ответила, что за все, что он ранее заказывал, он заплатил, а деньги за пиво, если у него уже нечем рассчитаться, он заплатит, когда сможет. И тут же передала его в распоряжение к подоспевшей Алине, которая взяла его под руку и, укоризненно поругивая, повела за собой, чтобы уложить спать. Пройдя сквозь чрево шести вагонов, они, наконец, добрались до места. Но сразу в свое купе Павлов идти не решился, опасаясь, что его начнет тошнить, и он не успеет вовремя выскочить наружу. Он сказал об этом проводнице, которая, пожалев его, предложила посидеть часик-другой в ее купе и даже обещала напоить чаем. И, вот, Алина открыла четырехгранным ключом дверь и впустила Павлова в тесное помещение купе проводников, в котором прошлой ночью и днем он занимался с Мелиссой спортивно-оздоровительным сексом. «Почему же она не выполнила своего обещания прийти в вагон-ресторан?», — тоскливо раздумывал он. Когда же Алина принесла ему крепко заваренный черный чай, он поинтересовался насчет обстановки в поезде, в вагоне, а также в его купе. Не случилось ли чего чрезвычайного и необычайного за время его отсутствия: ограбления, изнасилования, мордобития, али ещё каких проказ. Проводница, рассмеявшись, ответствовала, что все живы и здоровы, однако, боятся нашествия инопланетян, особенно ее напарница Галина.

Павлов сразу догадался, о ком идет речь, и сожалением подумал о том, что видел новую проводницу только мельком, не успев разглядеть, какая у нее фигура.

— Надо же, — сказал он, чувствуя, что понемногу приходит в форму, — даже имена у вас схожи, как у фотона и фотио, Гегеля и Гоголя.

— А вы бы не умничали, а познакомились бы с девушкой поближе и объяснили ей семь различий между миньоном и менуэтом — подхватила его легкомысленный тон Алина и сдержанно рассмеялась, довольная двусмысленной шуткой.

— Нетушки, нетушки, пусть этим Аркадий Моисеевич занимается, — быстро нашелся Павлов, а потом, удивляясь своей наглости, предложил:

— Мне бы что-нибудь более практичное, например, давайте я вас поцелую, а потом расстегну лифчик…

— Э, милок, раньше об этом надо было думать. Теку. И отчего это нам, бабам, каждый божий месяц терпеть эту напасть приходится? — Алина пожаловалась на один из не самых для нее приятных законов природы.

— Зато вам бриться каждый день не надо — парировал он, чувствуя, впрочем, слабость своего аргумента, а также, осознавая, что на его щеках уже образовалась суточная щетина. Они поговорили еще немного ни о чем, и Алина заявила, что ей пора раздеваться и укладываться спать, однако, если его по-прежнему корёжит, то он, конечно, может остаться. Но Павлов решил не злоупотреблять ее гостеприимством, и, пожелав приятных сновидений, отправился в туалет, а потом в свое купе. В отличие от вчерашней ночи, Павлов спал очень плохо. Он несколько раз просыпался, и, как наваждение, вспоминал только что просмотренные им разные картинки в розовых, фиолетовых или серых, как облака, тонах. Ему также снились геометрические фигуры и какие-то формулы, пейзажи, и очень четко — портреты людей, знакомых и незнакомых. Среди знакомых он видел покойную бабку Антонину Степановну, а с нею рядом седую женщину с восточными чертами лица, похожую на Анну Ахматову. И даже отчетливо расслышал то, что она сказала: «Простить измену можно. Простить можно даже обиду. Предательство — никогда!» Бабка хотела ему что-то сообщить, по-видимому, очень важное, но он не расслышал ее слов, оглушенный ревом турбин устремляющегося в темно-синее небо реактивного самолета. Последнее, что он запомнил, это — могильный холмик с простым деревянным крестом и ржавым венком из колючей проволоки на фоне скромного сельского кладбища.

«Последнее предупреждение, если не хуже», — с тоской подумал он, ненадолго проснувшись, а затем снова впав забытье. В местах расположения пассажиров IV купе 6-го вагона произошли изменения. Аркадий Моисеевич почивал на нижней полке — на месте, где прошлой ночью спала Мелисса. Соответственно, она переместилась на место Фишмана, а Наденька осталась на своей верхней полке, где и была. Продолжительное отсутствие Павлова каждый из его попутчиков воспринял по-своему. Мелисса подумала, что он на нее обиделся.