Владимир Михайлов - Дверь с той стороны [Сборник]

— Ладно, проскользну, — согласился Устюг с «Кита».

Теперь, собственно, можно было снова передать управление на дисэлектро, но как раз выпала свободная минутка, и диспетчер позволил себе еще полюбоваться на капитана, хотя лицо Устюга было знакомо вдоль и поперек, от пятнышка на подбородке до шрама на правой скуле — сувенира на вечную и добрую память об одной экспедиции в молодости. Что-то он весел, Устюжок. И вообще, какой-то странный сегодня.

— Сколько пассажиров везешь? Что подать для выгрузки?

— Девять. Хватит малого катера.

— Этак флот прогорит, — сказал диспетчер. — Не думают некоторые капитаны об экономике. А груз?

— Роботы и устройства высшего класса на реставрацию.

Устюг больше не смотрел на диспетчера: приборы требовали внимания. Повинуясь командам вычислителя, «Кит» плавно сходил с орбиты, едва уловимо замедляя ход. Умеет финишировать капитан Устюг. Что все-таки у него с физиономией? Диспетчер улучил мгновение, когда капитан смог отвести взгляд от индикаторов.

— Ты что — переусердствовал вчера на балу? Признайся, положа руку на сердце.

Капитан Устюг торжественно положил руку на сердце.

— Все ясно, — сказал диспетчер. — Сердце, между прочим, слева. Даже у капитанов.

— Вы там, на финише, тупеете от безделья, — проговорил Устюг сердито. — А я, по-твоему, куда показываю?

— Да направо, конечно, — сказал диспетчер, веселясь.

— Плохо спал?

— Нет, это ты… Ох!

Вот значит, что у него с лицом…

— Устюг, — негромко, напряженно сказал диспетчер. — Помню: у тебя отметина была справа. Ну, с того раза, когда у нас — там — сорвало перекрытие…

Капитан дотронулся до шрама.

— Вроде бы на месте.

— Устюг, ты сейчас какую руку поднял?

— Да правую же, понятно, — сердито сказал капитан. — Ладно, мне пора переходить на ручное.

— Ни-ни. Смотри на меня внимательно. Я какую руку вытянул? Видишь?

Кто-то из проходивших мимо диспетчеров едва удержался от смеха и, отойдя, шепотом сообщил соседям, которые были посвободнее в этот миг, что коллега учиняет капитану Устюгу розыгрыш по первой категории.

— Ну, левую. Ясно вижу.

— А ты забыл, что левая у меня — протез?

— Регенерат, — поправил Устюг. — Кто их отличит?

— Разве тогда регенерировали? Где твоя память?

— В тужурке оставил, — нетерпеливо сказал Устюг. — Ну, все, что ли? Это теперь такие тесты ввели для прибывающих из рейса?

Все, что ли? — подумал диспетчер. Все, все. Пусть садится. Тут разберемся, что у них получилось. Наверное, связь чудит и переворачивает все наизнанку. Пусть садится. Не шутка — задержать на орбите корабль, которому дано преимущество. Задержать по смехотворной причине, из-за чистой перестраховки.

— Все, мой хороший, — сказал он. — Триди-связь у вас барахлит. Несолидно, капитан. У кого другого, но у тебя… Ладно, швартуйся. Пришлем тебе мастеров.

Устюг пожал плечами.

— Вас понял. Иду на сближение с Космофинишем.

Они еще мгновение смотрели друг на друга, каждый видел собеседника в виде трехмерной эфемериды… Устюгу надо было только сделать движение — включить автомат схода с орбиты, — и через четверть часа, меньше — через двенадцать минут он подошел бы к Финишу, выбросил переходник, принял на борт финишкомиссию — медиков, таможенников… Устюг не сделал движения — медлил.

— Да нет, связь чудит, — успокоительно сказал диспетчер. — Что другое?

— Знаешь, — медленно проговорил Устюг, — может, и связь. Но за аппаратуру отвечает Рудик. И я не поверю, чтобы у Рудика связь делала, что хочет, а он даже не предупредил бы меня. Подумай: может, еще чем-то можно объяснить эту ерунду?

А ведь можно было еще чем-то. Диспетчер помнил только, что объяснение было страшненьким. Спине вдруг стало жарко под летней рубашкой. Что-то очень страшное было. Но что?

— Понял тебя, — сказал он и продолжал официально: — Капитан Устюг, разрешение на маневр отменяю. Займите резервную орбиту.

— Есть, — невесело ответил капитан Устюг.

У командующего Трансгалактическим флотом была бессонница. Уже третью ночь она не отпускала его — с тех пор, как вдруг, ни с того ни с сего, без всякого вроде бы повода, при швартовке посыльного катера взорвался Одиннадцатый спутник Звездолетного пояса; на нем было три человека — дежурные операторы. Третьи сутки командор тщетно пытался понять причину взрыва (опыта у него было, наверняка, побольше, чем даже у трех комиссий) — и не мог. И вот он, уже устав думать, сидел на веранде своей квартиры, которую от расстройства чувств даже увел с того места, где она простояла два года, и установил на двести метров выше, в третьем воздушном ярусе, — сидел на веранде и смотрел на звезды, где были его корабли и куда ему самому разрешали выходить не чаще раза в год. Вызов командор услыхал не сразу. В комнате он не зажег света и разговаривал, глядя сквозь нижнее окно на огни наземных сооружений. Потом он машинально перевел глаза вверх, хотя Большой Космофиниш находился сейчас над другим полушарием Земли, под ногами.

— Не понимаю, — сказал командор. — Он прибыл или нет? Тогда в чем же дело?

Его перебили, и он понял, что дело и на этот раз серьезное, раз его перебивают. Он попытался застегнуть халат, забыв, что это не тужурка. Потом зажег свет, протянул руку к справочнику и нажал букву К — «консультанты».

Профессор доктор Функ ворчливо сказал:

— Уснуть в мои годы — это искусство, а вы меня будите. Почему теперь происшествия случаются исключительно по ночам? Ну хорошо, хорошо…

Он был стар, и каждый раз, когда его, непременного члена Консультативного совета Трансгалакта, внезапно вызывали, не спрашивал о причине. Глубоко в нем обитало упование дожить до первого Контакта, и он всегда надеялся, что на сей раз его вызывают именно по этому поводу, и не спрашивал, чтобы не разочароваться раньше времени.

— Ах, зеркальное изображение, — сказал физик доктор Функ, позевывая. — Да, конечно, может быть, виновата связь. Связь, связь. — Он помолчал. — А может быть, и не связь. Говорить с ним можно? Тогда спросите-ка его… Координаты ведь устанавливаются при помощи оптики, а не электроники? Вот и спросите, как устанавливались координаты и не происходило ли при этом чего-нибудь такого. Если оптика дает им нормальное изображение, значит, виновата аппаратура связи. Итак, вы поняли? Не было ли при ориентировке чего-то такого:., неразумного. — Слово ему понравилось. — Вот именно — неразумного.

— Капитан Устюг, как устанавливались координаты после выхода из сопространства?

— Ориентировались нормально: курсовая — с Полярной на Солнце, третья точка — Капелла.

— А четвертая? — спросил командор.

— Хорошая космическая практика, командор, рекомендует брать четвертую в случае сомнений. А у нас сомнений не было.