Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

– Много ты понимаешь, что надобно госпоже, – дыхнула гулко Кали-Даруга.

Она сидела в зале на своей тахте подперши под спину огромную подуху, а альвинки расположившись почитай обок проема двери встревожено переступали с ноги на ногу. Недовольная демоница не то, чтобы не предложила им сесть, она даже сомкнула все свои три глаза, вроде страшась в порыве гнева их испепелить.

– Да, если бы не я, – миг погодя продолжила сказывать Кали-Даруга и ее голубая кожа на скулах лица покрылась почитай фиолетовыми крупными пежинами. – Вы бы уже погубили девочку и бесценную для Господа Першего лучицу. Это ваше человечье отродье, каковое живет в поселение пусть шляется на луг и в лес, – низко пропыхтела она и медлительно отворила всего-навсе два черных глаза в которых кружились плотные золотые полосы, будто подыгрывающие сиянию высоких и широких установленных вдоль трех стен свечей, ярко наполняющих светом залу. – А госпоже надобно беречься. Если она потеряет больше, чем возможно сил, лучица не успеет обучиться, и значит не подаст зов. И тогда вообще неизвестно, где окажется в следующей жизни и как к ней отнесется это отродье, каковое нынче вы тут так кахаете. А зову научиться очень сложно… Иные лучицы не осваивают его за одну жизнь, хотя учатся тому с самого истока. Эта же лучица… такая уникальная, столь пережила, так тяжело переболела и посмотри-ка уже освоилась. Это просто всем Зиждителям повезло, что лучица неповторимая и плоть в оной она обитает такая кропотливая и трудолюбивая. Госпожа, такая находка, для нашей лучицы, все делает, как ее просят, чтобы порадовать Богов. А ведь какая тягостная была у нее жизнь, никто не любил, не заботился, столько пережила боли, слез. Была все долгие годы своей жизни, точно дедовник на повислых ушах собаки, все желали ее сорвать. И ежели вы не станете делать так как требуя я, ссылаясь на то, что вы заботитесь о здоровье ребенка, и, прикрываясь повелениями моего дорогого Господа Першего, старшего из Богов, у меня есть возможность повлиять даже на те распоряжения… на те повеления. Я в короткий срок свяжусь с Родителем и он однозначно тогда решит удел и девочки, и самое главное чудесной лучицы обитающей в ней.

Кали-Даруга дыхнула последние слова с такой досадой, что затрепетало пламя на фитилях свечей и вероятно качнулись обе альвинки. Ибо суть альвов не могла не подчинится требованиям демоницы и это несмотря на повеление Першего. Однако, Вещунья Мудрая тревожно переглянувшись с Чаровницей Благосклонной ноне поняла одно, что пойти против распоряжений, просьбы старшего Димурга, коего рани любила, она могла только в одном случае, если ее беспокойство о состоянии госпожи было явственно с чем-то связано. Кали-Даруга какое-то время молчала, а погодя малость успокоив дыхание и вновь придав коже лица положенный голубой цвет, впрочем, так и не открыв свой третий удивительный глаз, уже много ровнее добавила:

– Вещунья давайте с вами договоримся так. Пусть госпожу осмотрит Травница вместе с Ворожеей, как оно решит Чаровница, чтобы как можно меньше навредить ребенку. И если с божеством все благополучно, я сама попрошу Господа Огня переправить нас: меня, госпожу и демониц в спокойное место на берег моря, чтобы была природа и чистота.

– Надо, чтобы божество могла осматривать и контролировать я, – прошептала Чаровница Благосклонная, оно как вельми сильно пугалась гнева демоницы и всегда пасовала перед ее властностью.

– Значит, поедешь с нами, коли ты должна быть подле госпожи, – непререкаемым тоном отозвалась Кали-Даруга и досадливо зыркнув на сподвижницу царицы вызвала очередное ее покачивание.

Вещунья Мудрая медлила и вовсе кроху времени, обдумывая слова рани Черных Каликамов, а после очень мягко отметила:

– Божество осмотрит Травница Пречудная при помощи Ведуньи Важной, которая создаст щит над плодом загородив его от звуковых волн. Только допрежь того мы с Ведуньей Важной посоветуемся о том осмотре с Трясцей-не-всипухой, ибо старшая бесиц-трясавиц просила никакие действа в отношении божества без ее одобрения не предпринимать. И естественно, я сообщу о том Зиждителю Небо, прибывшему ноне в Млечный Путь, последнее слово за ним.

– Если ты некумека не поняла, – пропыхтела Кали-Даруга и теперь резко открыла и свой третий глаз, недвижно замерший с голубоватой склерой в ее лбу. – Так поясняю… последнее слово не за твоим обожаемым Зиждителем Небо, а за Родителем. Если ваша веселая ватажка в составе тебя, Трясцы и Зиждителя Небо посмеет тянуть время, поверь мне, миленькая моя, последнее слово будет за Родителем, – с особой язвительностью прошипела демоница, тем нынче соответствующая тому созданию, что поместилось в венце ее Творца Господа Першего.

Без сомнения ни Небо, ни альвы, ни бесицы-трясавицы не посмели противоречить Кали-Даруге, однако, в этот раз ей возразила сама Влада. Чувствуя, по состоянию трепыхания в груди, всегда возникающему во время осмотра Травницы, что это ноне может нанести вред ее долгожданному Богдану, впервые и весьма категорично отказалась от осмотра. Потому поначалу покинула залу, куда ее дотоль пригласили, а после прогнала из своей комнаты и Кали-Даругу, и Вещунью Мудрую явившихся ее успокоить. Погодя же и вовсе в расстроенных чувствах уйдя из дома.

Девушка вышла со двора и направилась по широкой улице, что теперь прорезала достаточно большое поселение от крайних изб гомозулей до последних рядьев жилищ мальчиков и их семей. Владелину не стали догонять ни демоницы, ни альвы и останавливать, это запретила делать Кали-Даругая, чувствуя, что божеству надо побыть одной и успокоиться. Ведь в любом случае она все время была под присмотром незримо следовавшей за ней Лярвой.

Владу шла по первому торопливо, ни на кого не обращая внимание, будучи погруженная в свои мысли, засим степенно перешла на более размеренный шаг. Она миновала крайние избы мальчиков, не обратив внимания на детей и их матерей, недвижно замерших в поклоне при ее виде, и вышла в поля, где ноне земля в середине спень месяца была убрана от зерновых. Тем не менее, на ней наблюдались местами вылезшие остроносые отростки трав, нынче большей частью пожухлые и прилегшие к поверхности почвы, точно уставшие от собственного одиночества. Легкое дуновение ветра несло на себе, что-то неведомое и непознанное, не только аромат раскинувшихся невдалеке сухостоя лугов, но и, похоже, безбрежные космические дали заполняющие пространство вкруг планеты. Маханький Богдан, чуть ощутимо шевельнулся внутри Владелины давая понять, что он хочет жить. И молодая женщина вздев голову, ощущая наступившую отрешенность, каковая была вечным ее спутником, всмотрелась в голубизну неба, проступающую сероватыми пятнами и серебристыми туманами. Малозаметно качнулось пространство меж ней и тем сводом и закачалось ее тело, вроде ощутив на себе чей-то взор, видимо даже не близкий, но однозначно родной. Связь, та самая, которую столь долго настраивала лучица, мгновенно образовалась меж плотью и Крушецом. И это девушка прочувствовала, одновременно пропустив пред очами видение. Только это было особое видение, явственно спущенное ей самим Крушецом.