Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

– Я хотела, чтобы их поправили, но Кудесница Купавая отговорила, – отозвалась Вещунья Мудрая, теперь полностью обретя себя, потому убрала с лица, слетевший туда локон волос, заправив его за ухо. – Сказала, что перста лучше не трогать, чтобы не причинять лишней боли. Тем более, это вы рани Темная Кали-Даруга, знаете из нашего доклада, клетка Зиждителя Дивного не помогла.

– Нашла мне авторитет… Кудесницу Купавую, – теперь демоница заговорила гневливо, но то негодование не распространялось на царицу, а лишь на ее сподвижницу. – Надо было настоять… настоять… Кто ты, каковы твои знания. И кто такая эта некумека Кудесница. Много ты ей позволяешь, больно из себя строит мозговитую, а у самой мозгов тех и знаний мышь наплакала. Ладно, будет про эту кулему. Словом пальчики надо поправить… Пришлешь ноне эту башковитую неудаху ко мне и я ей поясню, коль сама не умеешь, кто ты и кто она. – Теперь всю досаду в целом на альвов Кали-Даруга решила излить на сподвижницу царицы, по-видимому, опасаясь за здоровье последней. – И что она вообще должна сделать. Ибо у госпожи к вечеру болят не только пальчики, но и в целом вся стопа. Сие просто она не умеет жаловаться. Привыкла терпеть, так как все эти годы не больно кому была нужна. Только духу, каковой как мог, так и заботился, и я ему за то благодарна. В целом ему должны быть благодарны все, не только альвы, гомозули, но и Боги. Так и теперь последнее… Нужен совет по поводу сердца госпожи. Посему пусть вечером придет Травница. С таковым сердцем госпожа долго не проживет, а бесиц-трясавиц нет смысла вызывать ежели вы тут, – казалось, демоница выплеснув все недовольство на царицу и ее племя, в целом, неизвестно по какой, причине в ней накопившееся, успокоилась и оттого молвила уже много ровней. – Почему вы не поили госпожу златцветом?

– Златцвет растет лишь на Арибэлле в Галактике Синее Око… Это подарок Бога Асила к рождению первой системы в ней нашему Отцу Зиждителю Седми, – проронила Вещунья Мудрая, а узрев, как туго дернулись черты лица Кали-Даруги, досказала, – но вы о том итак ведаете. Златцвет не кому было привезти, хотя я говорила о нем Зиждителю Небо.

Царица альвов резко смолкла, поелику была не в состояние пояснить, что на тот говор Бог Небо всего-навсе отмахнулся, так как считал, что проблемы с сердцем у девочки не столь существенны. Однако то, что хотела скрыть Вещунья Мудрая враз поняла рани и внезапно дюже ретиво сомкнула третий глаз во лбу, словно страшась испепелить свою собеседницу. А миг спустя ее кожа на лице и оголенных руках покрылась сине-зелеными пятнами.

– Ох! – дыхнула она так, точно зарычал гневливый дикий зверь. – Ох! Этот Зиждитель Небо… Жаль, что Господь Перший не установил связь с Родителем… Я б тогда… тогда, – по-видимому, Кали-Даруга должна была тогда получить разрешение от Родителя на испепеление его сына. – Ладно с златцветом решим, – погодя дополнила она. – От тебя же Вещунья Мудрая потребуется всего-навсе Травница… И да вот еще, что, – демоница медлительно отворила третий глаз и необоримо властно сказала, – поколь я отменяю свои требования к белоглазым альвам о недопустимости посещения моего жилища. Не могу, конечно, молвить «добро пожаловать», одначе, вход в мой дом ноне для вас открыт.

Влада поцеловала Небо в щеку, и, поднявшись с его колен, на каковых все то время просидела, спустилась вниз. Вернее ее спустил Зиждитель и поставил на пол. Девочка не торопко направилась к завесе, однако, так и не дойдя до нее, остановилась и медлительно провела носком сандалии по глади пола.

– Что, моя драгость? Что случилось? – бас-баритон Небо, как всегда звучал полный попечения.

– Хотела… спросить, – тихо протянула себе под нос юница, и неспешно, как любил старший Рас, развернулась к нему. – Только ты не серчай на меня.

– Что ты, моя дорогая девочка, – отозвался и вовсе мягко Небо, страшась спугнуть спрос Владелины, и качнул головой, на которой ноне не было венца, отчего по его курчавым, золотым волосам пробежало легкое дуновение, шевельнув там каждую кудерьку. – Я так рад, что ты оправилась от болезни, так рад тебя видеть… Я не позволю себе тебя огорчить. Спрашивай, моя милая.

– Хотела спросить и попросить, – и вовсе чуть слышно произнесла юница и отвела в сторону от лица Бога взгляд, воззрившись на стены и немедля ощутив желание сунуть сквозь ту зеркальность пальцы. – Знаешь дар Стыня кроме тебя, Седми и Дажбы никому не понравился, – пояснила она и провела перстами по камушку в бровке. – Все говорили, тебе нравится и то хорошо, а Воитель и вовсе сделал вид, что не увидел.

– Я им всем сделаю замечание, всем и особенно Воителю, – ласково улыбаясь девушке, дыхнул старший Рас. – Разве можно тебя, наша драгоценность, так огорчать.

– Нет, я не к тому, чтоб ты им делал замечание, – молвила Владелина и сделала несколько степенных шагов в сторону Зиждителя. – Я просто решила теперь попросить, – и взволнованно потерла ладошки, оные в морг вспотели. – Хочу одну вещь, но ежели ты не позволишь… тогда…

– Говори, говори моя любезная, – понудил девочку Небо и вновь качнул головой, отчего днесь замерцали волоски на его голове, в усах и бороде подсвеченные золотым сиянием кожи.

– Ты, видел у Кали кольцо в ноздре, – в конце концов, много бодрее и громче отозвалась Владелина и показала перстом на левую ноздрю. – Хочу такое же… только, чтобы там был вот такой камушек. – Она торопливо вытянула с под рубахи цепочку Златовласа и показала смарагд. – Такой же зеленый, если ты, конечно, разрешишь.

– Колечко… такая мелочь, конечно, разрешу и сам распоряжусь. Поелику в свое время… много, много раньше именно я и подарил Кали-Даруги, таковое колечко. В благодарность, – Бог, начав толкование, нежданно резко прервался, вроде поперхнувшись своей речью. Он вдруг туго вздохнул, и его небесно-голубые очи, как показалось девочке, на малость остекленели. – А ты, молвишь о своем желании Кали-Даруге, – спустя пару минут дополнил Рас, явственно справившись с собственной слабостью, – и она все устроит, – досказал Небо и кожа его лица и вовсе заярилась золотыми переливами, особенно насыщенно смотрящимися на фоне белого сакхи и бело-дымчатой поверхности кресла. – И поверь, моя бесценная, более никто не подумает о своем недовольстве.

Девочка радостно хлопнула в ладоши и неспешно направилась к старшему Расу, на ходу вельми полюбовно сказав:

– Ох, какой ты, Отец… самый лучший.

Бог немедля, стоило юнице подойти к нему, подхватил ее подмышки, и, подняв, прижал к груди. Нежно, полюбовно он облобызал макушку головы Влады и широко просиял улыбкой… Ибо Небо был достаточно привязан… привязан не столько к плоти, сколько к бесценной лучице составляющей ее естество, саму суть… не человеческую, а ноне… сейчас лишь божественную.