Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

– Пойдемте, дражайшая моя госпожа, вам надобно отдохнуть, – меж тем протянула рани Черных Каликамов, и, подхватив на руки девочку, направилась с ней вон из залы. – Я вас отнесу наша достославная, бесценная госпожа.

Наутро Владелине не позволили подниматься. Точнее Кали-Даруга, как это умела она одна, убедила юницу воздержаться от движения, чтобы полностью восстановились пальцы, с каковых поколь не сняли твердого материала, теперь напоминающего по виду высохшую глину. Когда девочке сызнова натерли больную ногу до колена маслами, накормили и обрядили, рани самолично на руках отнесла ее вниз. Они спустились по лестнице, и, пройдя через дверь, что лежала супротив входной, вроде прячась под ступенями, вошли в небольшой садик. Невысокие деревца березы, колышущие листвой, скрывали своими рыхлыми повислыми кронами большую часть солнечных лучей, создавая внутри садика легкий сумрак и прохладу. По дорожке, усыпанной мелкими камушками, рани отнесла девушку вглубь садика к плетеному креслу, изготовленному из широких, гибких ветвей с высоким ослоном, округлыми подлокотниками и мягким сидением, слегка удлиненным так, чтобы на него можно было положить вытянутые ноги. В нескольких шагах оттого кресла поместился овальный прудик, ограненный по краю плоскими голышами и поросший плетущимися травами. Водная гладь в пруде почти не трепыхалась, инолды по ней пробегали круги, и то лишь тогда, когда на нее усаживались зелено-голубые, крупные стрекозы. Справа и слева от кресла и маленького табурета для рани, а также с обеих сторон от дорожки росли разнообразные по форме и краскам цветы… Можно молвить, даже ковры цветов таких ярких, насыщенных цветов и ароматом, меж соцветиями коих порхали бабочки, пчелы и шмели.

Этот садик был удивительным по красоте, созданный силой духов, и скорей всего духов Асила, несомненно, по замыслу Кали-Даруги. Ибо под деревьями не росли кустики, не лежали ветви аль листья, а вспять почитай впритык к стволам подступали травы, походившие на пухлые подухи мхов, всевозможных полутонов от желтого до бледно-голубого. Сами травы не имели длинных отростков, а были комкообразно собранные, однако, на них явственно просматривались крошечные листочки, а порой и махие капельки цвета.

Кали-Даруга посадив Владелину на кресло, прикрыла ей ноги сверху легким покрывалом и нежно просияв, ушла. Девушка долго смотрела на чудные цветы, колыхающие листвой повислые ветви берез, на проглядывающее через кроны небо. Она наслаждалась чуть слышимым жужжанием пчел, неспешным перелетом с цветка на цветок разноцветных бабочек, переливом серебристого пения соловья и постепенно… мало-помалу, как то говаривала демоница, набиралась сил… И также медленно выздоравливала ее основа, естество, божественная лучица, ощущая не только умную заботу, но и столь необходимое одиночество, когда плоть могла услышать божество, когда Владелина единилась с Крушецом. А позадь кресла стояла незримая им обоим Лярва оберегающая своими способностями их жизни, покой, общение и при том мгновенно передающая рани Черных Каликамов все тревоги божества.

Вскоре в садик к девочке пришла Вещунья Мудрая, вызванная для общения с ней демоницей. Кали-Даруга пред тем как впустить царицу белоглазых альвов в садик, встретилась с ней в своей зале, где она как влиятельная особа восседала на тахте. Вельми долго и придирчиво она какое-то время разглядывала склонено-замершую пред ней Вещунью Мудрую, а после вопросила:

– Ну, что? Как самочувствие?

– Все хорошо, рани Темная Кали-Даруга, – негромко протянула в ответ царица альвов и на мгновение вздев голову зыркнула в лицо демоницы.

– Все предписания Знахарки, чтобы выполняла, – вельми властно произнесла рани, точно тот разговор касался не здоровья альвинки, а здоровья девочки. – И обязательно отдохни… Иначе более не позову к госпоже, недопустимо, чтобы она видела тебя в таком загнанном состоянии, чтобы тревожилась еще и по этому поводу. – Голос Кали-Даруги все время толкования переходил с мягкости на авторитарность, ибо она одновременно жалела и серчала на царицу. – Ты же понимаешь, Вещунья, что зов и видение, каковые лучица пропустила через тебя, не могли не оставить последствий. И если уникальное наше божество сумело спасти тебя от гибели, то в любом случае… В любом случае надобно подстраховаться… даже если кажется, что все поколь со здоровьем благополучно. – В целом из данной речи становилось не ясным, либо Кали-Даруга и впрямь беспокоилась лишь о Владе, и посему о том толковала, либо ей не безразлично здоровье Вещунье Мудрой, а озвученное ею раньше негодование к альвам напускное, под которым она скрывает истинное свое отношение к этому племени. – Если не будешь выполнять указанного мной и прописанного Знахаркой, я сообщу о твоем состоянии мальчику Господу Седми и потребую, чтобы тебя. Лично тебя переправили на Арибэллу для лечения. Так, что дотоль оставь покуда все свои дела… всех этих детей… гомозуль… духов. По поводу улучшения быта госпожи пусть тревожится Знахарка, а ты отдохни и пролечись. Абы потом не было обид на меня, что я-де тебя с Земли выслала… Понятно я говорю?

– Вещунья Мудрая, а почему ты раньше меня так не называла? – вопросила девочка, явно недовольная тем, что в их отношение теперь вмешалось не только величание, но и вельми уважительное обращение. – Мне оно не очень приятно слышать, особенно из твоих уст.

– Боги скрывали от остальных живущих в поселении, что вы госпожа, – незамедлительно пояснила царица. – Потому запретили мне звать вас как положено по закону. И я весьма оттого изводилась, ибо не должно лучицу звать никак по-иному кроме как госпожа, то предписано законом.

Вещунья Мудрая придя в садик, после диалога с Кали-Даруги, а вернее сказать монолога, присела на табурет и долго смотрела, не скрывая теплоты и радости на девочку. Она ласково гладила юницу по волосам, целовала в щеки и очи… в целом ощущая удовлетворенность от столь благоухающего ее вида.

Бережным движением руки, альвинка сняла с большого голубого цветка, у которого тонкими, изрезанными по краю зигзагами смотрелись лепестки, маленькую с лазурными крылышками бабочку. И медлительно протянула перста, на оном создание восседала, к лицу девушки.

– Красивая, – восхищенно оглядывая трепещущие крылья бабочки, проронила Влада, не смея тронуть это дивное творение. – А зачем Боги скрывали, что я лучица? Не хотели, чтобы Асил знал обо мне? – Царица торопливо кивнула, не желая пояснять то в чем и сама не очень разбиралась. – А я знаешь, – дополнила девочка и улыбнулась, узрев, как от легкого покачивания руки альвинки с перст слетела, и, запорхав, закружила подле нее бабочка. – Я так хочу прикоснуться к Асилу. Хочу, чтобы он меня обнял и прижал к груди. И коли б он попросил, я бы непременно у него погостила… как у моего дорогого Першего.