Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 9

— О'кей. Но день слишком хорош, чтобы говорить о делах. — Роджер протянул руки к звездам и посмотрел вокруг. — Славное местечко. Полно жизненного пространства. Хорошая декорация.

— Это точно, но, если хочешь на что-нибудь посмотреть, перейди на солнечную сторону.

— И правда. Помогите мне с тросами. — Все трое обогнули корпус и вышли на солнечный свет. Капитан Стоун, уроженец Земли, посмотрел сначала на родную планету. — Похоже, большой шторм на Филиппинах.

Близнецы не ответили. Погода была для них явлением таинственным, и они относились к ней неодобрительно. Отец повернулся к ним и тихо сказал:

— Я рад, что мы отправились путешествовать, ребята. А вы?

— Еще бы! А как же!

Они уже позабыли, какой холодной и неприветливой казалась им еще недавно окружавшая их черная бездна. Теперь это был громадный дом, великолепно обставленный, ну разве что не совсем обжитой. Их дом, в котором можно жить и делать все, что хочешь.

Они долго еще стояли и наслаждались. Наконец капитан Стоун сказал:

— Ну, я уже достаточно нагрелся. Пошли в тень. — Он потряс головой, чтобы стряхнуть каплю пота с кончика носа.

— Нам все равно надо работать.

— Я вам помогу — так дело пойдет быстрее.

«Перекати-Стоун» двигался к Марсу, а его экипаж вошел в ежедневный ритм. Доктор Стоун ловко управлялась с готовкой в невесомости — она здорово поднаторела в этом за год интернатуры в невесомой клинике околоземной космической станции. Мид было до нее далеко, но надо уж очень постараться, чтобы испортить завтрак. Отец наблюдал за ее гидропонными работами, помогая углубить знания, которые она получила в лунной школе. Доктор Стоун делила с бабушкой заботу о младшеньком, а на досуге потихоньку разбирала свои многолетние записи к труду «О кумулятивных эффектах многоканальной гипоксии».

Близнецы обнаружили, что математика может быть еще интереснее, чем они думали, и гораздо труднее — она требовала смекалки даже больше, чем, по мнению близнецов, у них было, а это немало значило. Так что приходилось работать головой. Отец взялся за старые номера «Реактивного мира» и штудировал справочник по управлению кораблем, но всегда находил время, чтобы учить и высмеивать близнецов. Оказалось, что Поллукс не способен представить себе график функции, читая уравнение.

— Не понимаю, — сказал отец. — У тебя же были хорошие отметки по аналитической геометрии.

Поллукс покраснел.

— В чем дело? — спросил отец.

— Дело, папа, в том…

— Ну-ну.

— Ну, у меня были не совсем хорошие отметки.

— То есть как? У вас обоих был высший балл — я прекрасно помню.

— Ну, видишь ли… Мы в том семестре были очень заняты, и нам показалось, что будет логично…

— Давай-давай выкладывай!

— Кастор сдавал за двоих геометрию, — сознался Поллукс, — а я сдавал за двоих историю. Но учебник я прочел.

— Надо же! — вздохнул Роджер Стоун. — Ну, сейчас срок давности, пожалуй, уже прошел. Теперь ты на себе ощущаешь, что подобные преступления несут наказание в самих себе. Вот понадобилось, а ты ни бум-бум.

— Да, сэр.

— Придется накинуть тебе еще час в день — пока не сможешь четко представить по уравнению четырехмерную гиперповерхность в неэвклидовом континууме, даже стоя на голове под холодным душем.

— Да, сэр.

— Кастор, а ты какой предмет замотал? Тоже учебник прочел?

— Да, сэр. Историю средневековой Европы, сэр.

— Хмм… Виноваты вы оба одинаково, но меня не слишком волнует предмет, который не требует логарифмической линейки и таблиц. Будешь помогать брату.

— Есть, сэр.

— Если время будет поджимать, я помогу вам с вашими поломанными велосипедами, хотя и не следовало бы.

Близнецы рьяно взялись за дело. К концу второй недели отец объявил, что доволен познаниями Поллукса в аналитической геометрии. Братья стали подниматься все выше и выше, на вершины с разреженным воздухом: комплексная логика матричной алгебры, блистающая ледяным одеянием… тензорное исчисление, отпирающее врата атому… дикие и чудесные уравнения поля, сделавшие человека царем Вселенной… сокрушительная, уму непостижимая интуиция решения Форсайта, которое открыло двадцать первый век и позволило человечеству сделать еще один великий шаг к звездам. К тому времени когда Марс стал светиться в небе ярче, чем Земля, они ушли гораздо выше тех областей, где отец мог следовать за ними, и продолжали познавать неизвестное.

Обычно они учились по одной книге, плавая голова к голове по кубрику, и одна пара ног указывала на небесный север, другая — на юг. Близнецы рано приобрели привычку читать одну книгу одновременно, и в результате оба читали текст вверх ногами так же легко, как и в нормальном положении. Однажды читавший именно так Поллукс сказал брату:

— Знаешь, дедуля, вот я читаю и начинаю думать — не пойти ли нам в науку вместо бизнеса. В конце концов, деньги — это еще не все.

— Да, — согласился Кастор, — есть еще акции, боны, патентные права, не говоря уж о движимом и недвижимом имуществе.

— Я серьезно.

— Мы будем заниматься и тем и другим. Я дочитал страницу — щелкни выключателем, когда и ты дочитаешь.

«Бог войны», орбита которого немного отличалась от стоуновской, постепенно нагонял их и уже был виден невооруженным глазом, как звезда — переменчивая звезда. Она мигала и каждые шестнадцать секунд вспыхивала ярким светом. В целостат «Стоуна» было отчетливо видно, почему это происходит: «Бог войны» все время кувыркался, производя полный оборот за тридцать две секунды. Так он создавал, по принципу центрифуги, искусственную тяжесть, оберегая нежные желудки своих земных пассажиров. Через каждые пол-оборота солнечные лучи отражались от его блестящего корпуса как раз под таким углом, чтобы послать ослепительную вспышку в сторону «Стоуна». При взгляде в телескоп блеск просто резал глаза.

Наблюдение, как выяснилось, было обоюдным. Стоуны получили радиограмму. Хейзел отпечатала ее и с непроницаемым лицом вручила сыну.

«"Бог войны" — "Перекати-Стоуну", лично. Родж, старина, гляжу на тебя в телескоп. Что это на тебе такое? Грибок? Или водоросли? Ты похож на рождественскую елку.

Капитан Стоун сверкнул глазами.

— Ах ты, толстый голландец! Я тебе покажу «грибок». Ну-ка, мать, передай: «Капитан капитану — личная радиограмма. Как это ты ухитряешься углядеть что-либо в телескоп на своей пьяной карусели? И как тебе нравится быть нянькой при куче «земноводных»? Вдовушки, конечно, дерутся за право сидеть за капитанским столом. Весело, держу пари. Роджер Стоун, капитан».

Вскоре пришел ответ:

«Роджер-поджер, я допускаю за свой стол пассажирок исключительно до двадцати лет, чтобы присматривать за ними. Предпочтение отдается блондинкам массой пятьдесят кило. Приходи к обеду.