Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— А я думаю, сможешь… Колонки продиктуешь по телефону… пожалуй и о нашей церкви что-нибудь напишешь… И как раз подойдет время, когда ты грокк, что стоит остаться тут подольше.

— Не думаю.

— Требуется ожидание, чтобы грокк во всей полноте. Ты уже понял, что это не церковь?

— Что-то в этом роде мне сказала Патти.

— Тогда скажем так — это не религия. Это церковь в юридическом и нравственном смысле. Но мы не пытаемся вести людей к Богу. Тут, конечно, кроется противоречие, которое по-марсиански даже не выразишь. Мы не пытаемся спасать души, ибо души не могут погибнуть. Мы не пробуем пробуждать в людях веру, ибо то, что мы им предлагаем, — не вера, а истина. Истина, которую можно проверить. Это истина, пригодная для данного места и данного времени, истина простая, как гладильная доска, истина насущная, как хлеб, и столь практичная, что может сделать войну и голод, насилие и ненависть такими же ненужными, как… одежду в Гнезде. Но сначала нужно научиться марсианскому. Вот тут-то мы и сталкиваемся с главной проблемой — надо найти людей достаточно честных, чтобы поверить своим глазам, способных работать упорно, — это действительно трудно, — чтобы выучить язык, на котором эта истина может быть преподана. Ее нельзя высказать по-английски, точно так же, как словами нельзя изложить Пятую симфонию Бетховена. — Она улыбнулась. — Но Майк не спешит. Он проверяет тысячи людей… Отбирает очень немногих… и они, как капли, просачиваются в Гнездо, где он обучает их дальше. Когда-нибудь Майк обучит нас в такой мере, что мы сможем основать собственные гнезда, а затем… это будет как снежный ком. Только не надо торопиться. Пока мы все еще недостаточно подготовлены. Верно, дорогая?

При последних словах Джилл Бен поднял глаза и опешил, увидев склонившуюся над ним женщину с тарелкой в руках. Он узнал в ней другую жрицу — Дон… Да, кажется, ее зовут именно так. Его изумление ничуть не стало меньше оттого, что она была одета точно как Пат минус татуировка.

Дон улыбнулась.

— Вот твой ужин, брат Бен. Ты есть Бог.

— Э-э-э… Ты есть Бог. Спасибо.

Она поцеловала его, принесла тарелки для себя и Джилл, села справа от Бена и начала есть. Бен огорчился — она села так, что ему было неудобно рассматривать ее; посмотреть же было на что — все атрибуты, делающие из женщины богиню, имелись в изобилии.

— Да, — ответила Дон на последние слова Джилл, — пока еще не готовы, но ожидание даст нужный результат.

— Вот тебе пример, Бен, — продолжала Джилл, — мне пришлось сделать перерыв, чтобы поесть. А Майк не ел с позавчерашнего дня… и не станет есть, пока не выполнит всю работу. Потом-то он наестся впрок, как крокодил, чтобы зарядить себя энергией на долгое время. Кроме того, бывает, что мы с Дон все же устаем, разве не так, милочка?

— Ну конечно. Но сейчас я не устала, Джиллиан. Давай я пойду на служение, а ты побудешь тут с Беном. Дай мне тогу.

— В твоей головке все перепуталось, дорогая. Бен, она на ногах почти столько же времени, как сам Майк. Мы ведь тоже можем работать очень долго, но нам нужно есть, когда проголодаемся, а иногда необходимо и вздремнуть немножко. Что касается тоги, Дон, то в Седьмом Храме это была последняя, надо сказать Патти, чтобы она заказала гросс [69] Двенадцать дюжин. .

— Она уже заказала.

— Я могла бы догадаться. А эта мне тесновата. — Джилл сделала несколько движений торсом, повергших Бена в полное смятение. — Уж не толстеем ли мы?

— Чуть-чуть.

— Ну и хорошо, а то совсем отощали. Бен, ты заметил, что у нас с Дон одинаковые фигуры? Рост, грудь, талия, бедра, вес — абсолютно все, не говоря уж о цвете волос. Мы были уже похожи, когда встретились, а затем, с помощью Майка, превратились почти в близнецов. Даже лица стали похожими, но это потому, что одинаково думаем и заняты одним делом. Встань, дорогая, и пусть Бен сравнит нас.

Дон отставила тарелку и, выполняя желание Джилл, приняла позу, которая мгновенно сделала ее неотличимой от Джилл, даже если забыть о внешнем сходстве фигур. Бен вспомнил — именно в этой позе стояла Джилл, изображая Праматерь Еву.

— Видишь, Бен, — говорила Джилл с набитым ртом, — ну совсем как я.

— Разница, хоть на волосок, да есть, — улыбнулась Дон.

— Фу! Я почти жалею, что у нас никогда не будут одинаковые лица. В нашем сходстве, Бен, есть одно важное преимущество — нам нужны две верховные жрицы, чтобы поспевать за Майком. Кроме того, — добавила она, — Дон покупает платья, которые годятся обеим, что избавляет меня от необходимости бегать по магазинам.

— Мне кажется, — задумчиво проговорил Бен, — вам не так уж часто приходится носить платья… если исключить тоги…

— А в чем же, по-твоему, мы танцуем? — очень удивилась Джилл. — Танцы — наше любимое занятие, оно не позволяет нам впадать в спячку. Садись и заканчивай свой ужин, Дон. Бен уже достаточно насмотрелся на нас. Бен, в этой переходной труппе есть потрясающий танцор, а город буквально кишит ночными клубами. Мы с Дон таскали беднягу по ночам до тех пор, пока он не стал засыпать прямо на уроках языка, и нам пришлось помогать ему. Впрочем, с ним все будет хорошо: если ты достиг Восьмого Круга, можешь обходиться почти без сна. А почему ты, милый, думаешь, что мы никогда не одеваемся?

— Э-э-э… — И Бен поделился своими трудностями.

У Джилл глаза полезли на лоб, она захихикала, но тут же оборвала смех.

— Понятно. Дорогой, я сейчас в тоге только потому, что нет времени переодеваться, надо поесть да бежать. Если б я грокк, что тебя беспокоят такие мелочи, я бы сбросила ее раньше, чем сказала тебе «Хелло!» Мы так привыкли ходить одетыми или раздетыми, в зависимости от служебных обязанностей, что я не подумала, будто кто-то сможет счесть это невежливым по отношению к гостю. Милый, можешь носить эти шорты, можешь не носить — все зависит от твоего желания.

— Э-э-э…

— Только не надо нервничать. — Джилл улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. — Это напоминает мне тот случай, когда Майк впервые попал на общественный пляж. Помнишь, Дон?

— Разве такое забудешь?!

— Бен, ты же знаешь Майка. Мне его надо было обучить почти всему. Он никак не мог понять смысла одежды до тех пор, пока не грокк, к своему великому удивлению, что мы полностью зависим от изменений погоды. Стыд за собственное тело — не марсианское понятие, его там просто нет. Майк стал грокк одежду как украшение, только когда мы начали экспериментировать с костюмами, репетируя наши представления.

Хотя Майк всегда делал то, что я ему говорила, неважно, грокк он меня или не грокк, ты даже представить не можешь, какое огромное количество разных мелочей нужно знать людям, чтобы вести себя как люди. Нам самим, чтобы постичь всевозможные правила поведения, требуется не меньше двадцати лет. Майку же пришлось осваивать все это, можно сказать, за один вечер. Конечно, кое-какие пробелы остались у него и сейчас. Он совершает поступки, зачастую даже не подозревая, что люди себя так не ведут. Все мы учим его, — кроме Патти, которая убеждена, будто все, что ни делает Майк, — превосходно. Одежду он не вполне грокк и сейчас. Он грокк, что это скверна, которая разделяет людей, мешает любви и не дает им сблизиться. Только недавно он грокк, что этот барьер все же нужен при общении с чужими. Майк долго надевал одежду вообще только тогда, когда я говорила ему, что это необходимо.