Яна Завацкая - Холодная зона

И то письмо. Он не виноват, конечно — он же не знал, что происходит с ней прямо сейчас. А сообщить было нужно. Он cмущенно улыбался ей с экрана и говорил тихо. Ему тоже шла форма. Его направили служить в тихое место, в Узбекистан. Он там осваивал методы биозащиты.

Валера встретил девушку по имени Халима. Она работала у них на биостанции, куда и он приходил частенько. У Халимы уже было профобразование биолога, и она тоже училась в ШК — интеллигентная, интересная девушка. Валера просил прощения. Говорил, что в общем-то, наверное, они все равно не подходят друг другу. Ничего бы не получилось. Он был прав, Ли часто думала об этом. Письма от него приходили редко, и взаимопонимания в письмах как-то не было. А было ли оно раньше? С ним было весело, легко, приятно. Но — и все, пожалуй.

Нет, Ли не так уж переживала. Она и сама за год многое передумала и не была уверена, хочет ли продолжать эти отношения. И все равно, особенно из-за этой раны, она была слабой, и по ночам то и дело лезли мысли — какая она, эта Халима? Уж точно не спящая красавица. Бойкая, наверное, кокетливая, в сексе все умеет. Потом вспоминались теплые крупные руки Валеры, его проникновенный голос, и нестерпимо ныло сердце.

А еще через полгода пришло новое письмо, на этот раз от командира части. Валера служил в спокойном месте, где в общем-то ничего не случалось. Не лезли через границу диверсанты, не прилетали случайные снаряды.

А тут в соседнем кишлаке началось восстание — вернулся кто-то из прежних собственников, собрал банду, вооружил…

Восстание быстро подавили. А Валера погиб от осколков — машину, в которой он ехал, обстреляли из гранатомета. Всего один погибший и трое раненых. Мелочь на войне. Надо радоваться, что такие небольшие потери.

— Он убит, Бинх, — сказала Ли, — это дикость. В тихом, спокойном месте, далеко от границы. Убит — там у них был какой-то мятеж. Ты знаешь, это так дико! На самом деле отношений между нами уже не было, мы разошлись еще раньше. Мы с ним очень разные люди, Бинх. Но я никак не могла понять — что за бред? Я тут каждый месяц за речку хожу, мне в принципе погибнуть — раз плюнуть. А он… он ведь вовсе не хотел на войну. Он хотел быть ученым, биологом. И он бы стал, он умный. Выяснял бы на атомарном уровне, как биомолекулы работают. Может, открыл бы средство, как стать бессмертными. Или ускорил бы работу мозга, так что мы все стали бы сверхлюдьми. Он хотел просто жить. Пел так хорошо, талантливый был. Музыку хорошую писал. Хотел детей, семью… А его из гранатомета.

— Война, мать ее за ногу, — пробормотал Бинх, — это все война.

— Да когда же это кончится? — спросила Ли, — когда же мир-то на земле наступит, сколько можно?

Бинх остановился. Взглянул на шпиль Адмиралтейства вдалеке, прищурил без того узкие глаза.

— Да, война — это болезнь человечества, симптом болезни. Она должна пройти. И мы будем над этим работать.

В части, по правде сказать, не хотели отказываться от Ли и сильно предлагали остаться на сверхсрочную. Ли подумывала так и сделать, и даже пообещала вернуться, если ее не примут в профшколу КБР. Ведь еще надо тесты пройти. Собеседование, анализ рекомендаций и школьного аттестата. Тесты были особенно сложны и длились почти неделю — Ли даже не подозревала, что существуют такие методики. Ее подключали к ментоскопу, загоняли в виртуалку и заставляли там в самых головоломных условиях решать математические задачи на пределе знаний школьника — хорошо, что Ли знала математику лучше многих. Ей даже вводили какие-то вещества, а потом тестировали на ментоскопе. Результаты оказались удовлетворительными, и вскоре Ли получала в учебной части новенькое удостоверение курсанта, а на складе — форму, которую в городе, впрочем, носить не рекомендовалось.

Никаких списков курсантов нигде не существовало. Имена и фамилии были под нулевой секретностью — не то, что великая тайна, но не афишировались. Каждому присвоили позывной, Ли получила кличку «Ромашка», от чего вначале расстроилась и даже поплакала. Ее соседка по комнате — здесь, в отличие от новенькой школы-коммуны, комнаты были на двоих-троих — носила позывной «Амазонка». Девушки быстро подружились. Амазонку на самом деле звали Рита, ей было уже двадцать шесть (Ли вообще оказалась на курсе самой младшей). Рита была черная, высокая, очень жилистая, с глазами-маслинами и ямочками на смуглых щеках. Она готовилась на арабское направление, собственно, у нее уже был боевой и агентурный опыт в Ливии. Ей предстояло отправиться либо в Африку, либо остаться на коммунистическом Ближнем Востоке, например, в Сирии или Палестине, работая в контрразведке.

Ли сразу поставили на западное направление — с ее опытом, польским языком и славянским видом, да еще английским и немецким.

Нагрузки в профшколе КБР оказались очень большими. Теоретическая учеба так же, как и раньше, была индивидуальной — но занимались по расписанию все вместе, сидя перед мониторами, время от времени преподаватели проводили индивидуальные проверки и тесты. Иногда, по некоторым предметам, шли и общие семинары. Физические нагрузки и спецзанятия — по технике, по стрельбе и так далее — превышали армейские. На отдых времени выделялось мало, да что там — и поспать удавалось не так уж много. По воскресеньям Ли отсыпалась. С Бинхом удавалось встречаться не часто, но все же раз в неделю они выбирались куда-нибудь в город.

— Очень непривычно, — жаловалась Ли, сидя за столиком на закрытой палубе теплохода. Берег Невы проплывал мимо, будто каменная симфония. Взяли билеты, надеясь на хорошую погоду — но небо снова затянуло тучами, и поднялся ветер.

— Даже в армии было не так.

— Тяжело? — спросил Бинх, потягивая лимонад через трубочку.

— Да не в этом дело. Я привыкну. Но в школе мы все решали сами. Даже в армии… до определенной степени. Конечно, каждый выполняет приказы, но хотя бы бытовые вопросы, распределение, планы работ, даже отношения с конкретными командирами — все это можно было решать. А здесь, в ПШ…

— Наша профшкола — не коммуна, — Бинх покачал головой, — это одно из немногих мест, где нет коммуны. Иерархия и подчинение, ничего больше. А знаешь, почему?

— Нет. И не понимаю.

— А ты заметила, что у нас регламентируется все? Что ты ешь, где и сколько спишь… школа претендует на каждую минуту твоего времени. Что читаешь даже.

— Что уж тут читать — кроме учебы, ни на что времени нет!

— Но нам дают интерактивки общие. На втором курсе с временем будет получше, вообще чем дальше — тем легче. Потому что растет внутренняя зрелость и понимание — что нужно, что нет. И все это нужно для того, чтобы сформировалась личность — не просто профессионала, а суперпрофессионала. Решения же потом принимать придется такие, что их не сравнить с вопросами мелкого быта и отношений с командирами.Тебя это расстраивает?