Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

Сегодня друзья отдыхали, чтобы завтра всей компанией скататься в Тверь. Надо было выбрать объект: банк или 'кассир'. Этим же рейсом было решено забросить в Тверь спецснаряжение. О дне Красной армии так ни кто и не вспомнил. Засыпая Зверев этим фактом опечалился, но ворочать языком было уже лень.

24 февраля 1905, где-то между Москвой и Тверью.

На Санкт-Петербургский вокзал приехали на извозчике. Смешались с толпой. Пройдя главный зал, показали билеты перронному контролеру. Поезд 'Москва - Санкт-Петербург' уже стоял под парами. Под закопченными сводами гулко гуляло эхо. Два усатых обходчика с молотками на длинных ручках шли вдоль состава, на слух проверяя тормозные колодки и колеса.

Затаренный углем паровоз был при 'парадных регалиях'. Вместо привычной советской звезды сиял бронзовый двуглавый орел. Струйки пара в морозном воздухе опадали седыми усами. Две газовых фары смотрели серьезно и строго. Над высокой черной трубой слоями висел дым. Пахло сгоревшим углем, горячим машинным маслом и смазанной дегтем кожей. Кавалькада из десятка разноцветных вагонов казалась игрушечной. Это ощущение усиливалось отсутствием межвагонных переходов - из вагона в вагон переходили на станциях.

У вагонов чинно стояли кондукторы, одетые в черные суконные шинели с надраенными пуговицами. В шапке с железнодорожной символикой, они являли собой величие Императорской железной дороги.

Шум и гомон разношерстной толпы придавали картине реальности.

- Наташа! Наташенька, не отставай!

- Покупайте газету 'Вперед'!

- Эскадра адмирала Рожественского у Мадагаскара!

- Кэ-э-к стоишь, мор-р-рда?!

В этом мире Мишенин впервые ехал поездом. Глядя на обалдевшего Ильича, Зверев не выдержал: 'Ильич, закрой рот! Ты смотришься провинциалом!'

Между тем было чему удивиться господину Доценту, впервые воочию увидевшему пассажирский поезд с паровозом во главе.

По меркам жителей XXI века выглядели наши друзья своеобразно, зато органично вписались в местную действительность. Федотов, в драповом немного потертом пальто с воротником из каракуля, был похож на разночинца или обедневшего дворянина. Шапка 'домиком' возвышала его над толпой.

В Мишенине все выдавало интеллигента. Легкая сутулость, недорогой костюм-тройка, что виднеется в вырезе шубы. Круглые очки в черной оправе и потертая шапка-боярка навевали мысль о бедном учителе.

Зверев выглядел на порядок солиднее. Гвардейский рост и стать сами по себе внушали почтение. Светлое однобортное пальто из шерстяного коверкота, котелок и пенсне без диоптрий в комбинации с накладной бородкой смотрелись на нем столь убедительно, что стоящий на перроне городовой, не выдержав, козырнул.

- Эти со мной! - усмехнувшись, коротко бросил Дима.

Соблюдая конспирацию, билеты взяли в смежные вагоны. Борис с Мишениным ехали желтым вагоном второго класса. Зверев, изображая молодого повесу, ехал в первоклассном, синем. Особой нужды так маскироваться не было, но Зверев был непреклонен - в нем явно просыпался талант секретного сотрудника.

Борис с Дмитрием, не афишируя знакомства, остались на перроне, торопиться было некуда.

Вагоны постепенно заполнялись. Помогая войти каждому пассажиру, проводники приговаривали: 'Прошу господа, проходите, устраивайтесь'.

В вагон второго класса долго грузилось целое семейство. Диванных размеров папа и мама, таких же габаритов два 'мальца' и две 'малышки'. 'Малюток' сопровождала кутающаяся в белый пуховой платок костистая дама, скорее всего гувернантка. Мишенину показалось, что под весом пассажиров вагон ощутимо просел. Провожающие, по виду родственники, передавали пожитки. Из объемистых дорожных сумок тянуло дорожной снедью.

Миловидная дама благосклонно приняла помощь Димона.

- Ах, спасибо.

Лукавый взгляд из-под вуали был полон обещаний. Федотов про себя чертыхнулся - ему опять не повезло оказаться в нужном месте.

На перроне показались четверо. Отсюда, от вагона они являли собой картину 'Проводы богатого друга'. Солидного господина в широко распахнутой шубе подобострастно придерживали под локотки два сослуживца явно из небогатых. Четвертый, коренастый, по виду слуга, определенно филонил, держа в руках только непримечательный саквояж. Лицо господина в шубе выражало безудержную радость хорошо поддавшего гуляки и привычную брезгливость к черни. Противоположностью ему смотрелся слуга с саквояжем, от колючего взгляда и литой шеи веяло угрозой. 'Морской походкой' четверка подошла к вагону Зверева.

- Пошли вон! - усач, ощутимо покачнувшись, вырвался из-под опеки.

- Господин Шамаев, да как же, мы же к вам со всей душой...

Жирный кулак Шамаева, замаячил перед носом длинного.

- Вон, чертово отродье!

Воровато перекрестясь, третий горячо зашептал несущему саквояж: 'Ох, Трифон Егорыч, что будет, не приведи господь господин Гужон прознает. Со свету сживет, в столицу же везете...'

Дальше произошло неожиданное - говорун, хрюкнув, сложился к ногам 'слуги'.

Федотов едва разглядел смазанное движение, Зверев автоматически отметил точность удара. Словно смягчая удар, мышцы пресса непроизвольно напряглись.

Бом, бом - два раза ударил вокзальный колокол. Пока кондуктор помогал подняться 'пострадавшему', слуга, не выпуская саквояж, играючи внес тушу Шаваема в вагон. Вслед за Трифоном длинный внес в вагон приличных размеров чемодан. Снующие по перрону пассажиры так ничего и не заметили.

Что-то знакомое из прежней жизни Дмитрий почувствовал, когда четверка еще только приближалась. Легкая порция адреналина заставила подобраться, внимание обострилось. Изображая любителя проходящих юбок, он старался не глядеть на гуляк.

Это случилось осенью две тысячи второго. В тот раз надрался брательник шефа, мужичонок мелкий, но злопамятный. Дмитрию пришлось нести дипломат с долларами. Был тогда и болтливый 'помощник', но бить не стали, хотя и следовало. Кадровый голод был конкретный - работать приходилось с отбросами.

Чтобы не светиться в аэропорту Шереметьево, ехали поездом. Скорее всего, последнее обстоятельство окончательно разбудило память.

'Дежавю! Офигеть можно. Деньги везут! - осенило Зверева. - Коренастый вовсе не слуга, а охранник - о, как вцепился в саквояж. Он отвечает за доставку, а Шамаев доллары передаст нужным людям. Стоп, какие на хрен доллары, здесь или золото, или ассигнации!'

От волнения Дима непроизвольно сделал шаг, другой и вдруг, слегка прихрамывая, неторопливо прошелся вдоль вагона. Федотов удивлено смотрел ему вслед.

'Ну, Старый, ты же знаешь, когда я так хромал. Соображай! Это же наш шанс!' - Димон мысленно молил Бориса обратить на него внимание.