В Храмов - Сегодня - позавчера

Я почувствовал, что в глазах моих навернулись слёзы. Обидно!

- Старшина! Отставить истерики! Как барышня кисейная, сцены тут устраиваешь! Кем до войны был?

- Не знаю. Контуженный я. На фронт везли, на станции при бомбёжке контузило. Память и отбило. Как воевать - знаю, а о себе - ничего не помню.

- Контуженный, говоришь? Что ж, похоже. Ну, что будем делать с тобой, старшина?

Я пожал плечами, скривился - грудь прострелило болью:

- Как решите. Обвинения мною заслуженные, готов понести наказание. А отпустите в батальон - буду танки их жечь. И их убивать.

- Какой ты покладистый стал, - сказал особист, - а там что ж так нагло себя вёл?

- Сейчас дело касается меня лично, а там - всех. Себя не жаль, а пацанов - жаль. И мамок их.

- Пострадать за други своя? - хмыкнул подполковник, - а сначала махновцем казался. Анархист?

- Православный русский, - ответил я, - защитник Родины, людей и Веры.

- Ого! - полковник даже откинулся на стуле, - что-то я впервые подобное слышу. Не было такого на моей памяти. Так ты что, верующий?

Я вытащил из-под бинтов крест, показал, спрятал. Полковник нахмурился:

- В особом отдельном батальоне чекистов - верующий. Что-то я совсем перестал что-либо понимать.

- Жаль, комиссар наш в полк поехал. Ему было бы любопытно, - усмехнулся подполковник.

- Религия - опиум для народа, - пробубнил особист, - отсюда такое смирение к смерти, бесстрашие и жертвенность?

А особист - кручённый парень! Во, как глубоко смотрит.

- Так, то - религия. А у меня - Вера. Это разные штуки. Религия - для попов, Вера - для Бога и его части в человеке - души.

- Отставить религиозные проповеди! - стукнул кулаком по карте полковник.

- Так, что же решим? - спросил подполковник.

- Чёрт его знает! В этом старшине столько намешано! Вроде, и герой, а вроде и махновец. Расстрелять - рука не поднимается. Мне бы роту таких старшин - хер бы я от границы отступил, - полковник махнул рукой, отвернулся: - Силантьев, давай чаю!

- Майор, основное обвинение - твоё. Оскорбление вышестоящего, угроза вышестоящему. Тебе решать!

Майор сидел, уставившись в одну точку на столе, сцепив пальцы на руках, казалось, не слышал.

- Майор!

- И не станет не господ, ни рабов, не вышестоящих, ни нижестоящих, все равны перед Богом.

- Так, то перед Богом! А мы в армии, - усмехнулся полковник. Почему-то повторив моё "так,то...".

Майор как-то странно, отрешённо посмотрел на него, потом вздрогнул, тряхнул головой:

- Так, говоришь, старшина, богоугодное дело делаешь - врага изничтожаешь?

- Так точно! В тяжкий час надо отстоять людей и защитить их от бешенных собак, бесов-фашистов.

- Так. Бог велел тебе прощать?

- Велел.

- Простишь ли ты?

- Немцев? Когда над Рейхстагом красный флаг повиснет - прощу. А вы?

Майор долго смотрел на меня:

- Думаешь, повиснет?

- Знаю наверняка. По-другому - не бывать!

- Только на это и уповаем, - вздохнул подполковник, - и когда же?

- Победа просто так не даётся. Её заслужить надо. По бедам пройти, выстрадать её.

- Неужто мало настрадались?

Я пожал плечами, опять скривился от боли.

- Что-то вас занесло куда-то не туда, - сказал полковник, - вернитесь на грешную землю. Правильно, победу заслужить надо. Майор, оскорблён ты был прилюдно, прилюдное извинение тебя устроит? Ты, старшина, готов извиниться?

- Прошу простить меня, товарищ майор, я не хотел оскорбить вас, задеть ваши чувства. Слова и действия мои были продиктованы необходимостью того момента.

- Во как! И извинился, и правым себя считает! - подпрыгнул полковник, погрозил мне кулаком: - ну, Кузьмин! Ну, что майор?

- Служи, старшина. Извинения приняты. Но, прощен ты будешь, только если завтра перед мостами десять танков встанут навсегда!

- Хотел наградную на тебя писать, Кузьмин, а теперь не буду! Иди! Стой! Продиктуй начштабу, ему вот, фамилии, что ты давеча называл. На них твои геройства раскидаем. Что довольный такой? Награды Родины ценить надо! А ты - "себе оставьте"! Паршивец! Записали? Иди! И на глаза мне больше не попадайся!

Вот так как-то пронесло мимо трибунала. Машины меня уже ждали, ребята нервничали. Сел, поехали.

- Зачем вызывали? - спросил наконец Школеров, все елозил и елозил в нетерпении, пока посты не проехали.

- Просили назвать фамилии наиболее отличившихся бойцов. Мельник, тебя ждёт награда за захват танка.

- Так это же ты захватил его!

- Нет, Мельник, ты. Меня не расстреляли - и то награда. Извинениями обошлось. Добыли чего?

- Патроны, гранаты, бутылки с зажигательной смесью, два ящика снарядов для сорокопяток и ящик - для зениток. Мешок трофейных винтовочных патронов.

- Что отдали?

Школеров притворно вздохнул:

- Все трофейные карабины, три автомата для интендантов и пять десятков винтовок наших, Мосинских. И ещё две машины хлама - ремни, кители, сапоги, ботинки, котелки, противогазы. Всё, кроме ботинок - трофейное. Сапоги немецкие ребятам раздали. Теперь даже батальон Свиридова в сапогах.

- В общем, всё барахло ты сбагрил.

- Не всё ещё. Ещё много лишнего - всю ночь возить. Расписок - полная планшетка. Одного боюсь - бросят всё это где-нибудь, а новые части вооружить нечем будет.

- От нас это уже не зависит. Что планируешь делать?

- Сейчас там должны ещё машины загрузить. Поеду сдавать и постараюсь ещё что-нибудь получить. Только теперь поеду на станцию. Там армейские склады, сейчас только узнал. Сегодня ночь будет последней для заготовки.

- Думаешь? Почему? Врят ли они нас за день отрежут.

- Отрезать - не отрежут, а простреливать будут уже прицельно. И где складировать всё? Всё не зароешь.

- Думаю, в лесопилке промежуточный склад нужно сделать. Лесом нас сложно обойти, а вот мы туда - отойдём. И лесами будем пробиваться, кто выживет.

- Точно. Твоего Тараса и озадачу - он у тебя самый оборотистый и основательный.

- Весь в меня!

Предрассветный мандраж.

Полустанок и посёлок были пусты. Все копали, под прикрытием темноты, основную линию обороны - в 150 - 200 м позади вырытой днём, уже демаскированной.

- Старшина! Оставь мне Мельникова. С этой дурмашиной он один управляется, а мне каждая погрузочная тонна - позарез. Утром отдам.

- А что мне за это будет?

- Бинокль. Трофейный, цейсовский. На, держи!

- Ты бы мне его и так отдал.

- Ты и Мельника бы так отдал. Ладно, поехали. Мельник, сдавай назад, к Тарасовой яме.

Откуда-то вылетел Кадет - прибежал на звук моторов, кинулся меня обнимать.

- Отставить, боец. Я тебе что, девушка, ты меня обнимаешь? Доложи по форме.

Доложил, что за время моего отсутствия происшествий не случилось, кроме атаки немцев, выбивших наши дозоры с берега.

- Человек пятьдесят наши положили. Пока они плыли на своих лодках, потом, пока на кручу берега лезли - гранатами их закидали. Снайпера удачно постреляли. Всех их пулемётчиков перебили.