Митчел Уилсон - Живи с молнией

- Вы не смеетесь надо мной, нет? - серьезно спросила она.

- Почему я должен смеяться? - сказал он, охваченный острой жалостью. Откуда вы это взяли?

- Да ведь я такая глупая! - вырвалось у нее с горечью.

- Неправда, вы вовсе не глупая.

Она смотрела на него большими и трагическими глазами. Стремясь уйти, спастись от себя самого, от своего одиночества, от свой работы, от леденящего чувства обреченности, он обнял ее и прижал к себе. Он сам не понимал, зачем он это делает и почему она не отталкивает его, а крепко прижимается, шепча: "Милый... милый... милый". С минуту они стояли обнявшись, и каждый ощущал только близость другого, потом Эрик порывисто отступил назад, подавляя в себе проснувшееся желание.

- Послушайте, Дороти, простите меня. Я... - Он остановился, - ему нечего было сказать, кроме того, что он слишком долго оставался верен Сабине и слишком дорого обошлась ему эта верность, чтобы нарушить ее ни с того ни с сего.

Губы Дороти раскрылись, а влажный взгляд все еще был ласков, но вдруг она поняла, что он от нее отказывается, и лицо ее исказилось. В красивых потемневших глазах появилось отчаяние. Ему было больно смотреть на нее.

- Не уходите, Эрик, - прошептала она.

- Что ж делать, Дороти... - Он беспомощно пожал плечами. Это было бы двойной изменой, ибо он думал не только о Сабине, но и о Мэри. Когда-то он ее любил - только сейчас, в комнате Дороти, он понял это. - Ни к чему хорошему это не приведет.

- Ах, не все ли равно! - воскликнула она. Быстро отвернувшись, она закрыла лицо руками. Эрик погладил ее вздрагивающие плечи и поцеловал в волосы. Дороти снова обернулась к нему, словно ища у него защиты от нависшего над ней мрака. - Не уходите от меня, Эрик, прошу вас. Просто хоть переночуйте у меня. Вы ляжете в постели, а я буду спать в кресле. Мне все равно. Мне так страшно, Эрик!

- Не могу. Я должен идти, Дороти. Я в самом деле не могу остаться. Завтра утром я уезжаю на несколько дней.

Она медленно оторвалась от него и несколько мгновений молча смотрела ему в лицо. Потом, ничем не показывая, что не верит этой явной лжи, она сказала:

- Что ж, хорошо, Эрик. Позвоните мне, когда вернетесь. - Спокойное достоинство, звучавшее в ее тоне, резкой болью отозвалось у него в сердце.

3

Пережитое волнение всколыхнуло в нем воспоминание о Мэри, и ее образ стал неотступно преследовать его, вызывая в душе полное смятение. Давно забытые мучительные колебания и горькие сожаления о собственном малодушии вдруг ожили в нем с прежней силой, и он постоянно задавал себе вопрос: кому нужна была эта жертва? Кто стал от этого счастливее, иронически спрашивал он себя. Конечно, не Сабина: последнее время она просто несчастна. Эрик понимал, что ей очень не нравятся его старания завоевать себе прочное место в жизни и она на него сердится. Но если для того, чтобы уничтожить образовавшуюся между ними трещину, Эрик должен изменить свои планы, - значит, дело уже непоправимо. Сейчас, по-видимому, ничего нельзя изменить, безнадежно говорил он себе. Он ее муж и должен обеспечить их будущее. И он это сделает, даже против ее воли. Она неправа, решительно неправа.

В пятницу вечером Сабина, как обычно, приехала встречать Эрика на станцию в маленьком, купленном по случаю спортивном бьюике. Она сидела за рулем, а Джоди стоял на сиденье рядом с нею. Они замахали ему, когда он вышел из вокзала и пошел к ним по усыпанной гравием дорожке в темной веренице таких же мужей, которые направлялись к ожидавшим их автомобилям и растворялись в пестрой загорелой толпе встречающих.

Эрик поцеловал Джоди и Сабину. Она задала ему обычный вопрос:

- Ну, как твои дела?

Он спокойно ответил, что все хорошо, но внутри у него все кричало и молило: "Скажи же мне, что я поступаю правильно! Только это мне и нужно!" Однако по дороге на дачу, болтая о всяких пустяках, он понял, что она этого не скажет. Разозлившись, он подумал о Дороти и Мэри. Почему, черт возьми, он должен всем жертвовать ради Сабины, ничего не получая от нее взамен! И ведь ему нужно от нее так мало - всего одно только слово. Нет, хватит, холодно решил он, больше он стеснять себя не станет.

В понедельник, возвращаясь в Нью-Йорк в переполненном пригородном поезде, Эрик заметил, что снова наступает период убийственной жары. Песчаные равнины, поля и луга по обе стороны дороги, истомленные зноем, казалось, замерли под палящим солнцем. Эрик подумал о том, что целый день ему предстоит томиться от жары и терзаться мыслями о Сабине, и в нем зашевелилось злобное желание выкинуть что-нибудь такое, чтобы его теперешние неприятности показались сущим пустяком.

Перестанет ли он наконец думать о тех зря прожитых годах, когда он подавлял в себе всякий случайный порыв, сердился про себя Эрик, перестанет ли он наконец думать о Мэри...

Ну, конечно же, - Мэри! Ведь она, должно быть, сейчас в Нью-Йорке...

Он позвонил в колледж и узнал ее домашний телефон.

По-видимому, она сняла квартиру у кого-то из университетских сотрудников, уехавших в летний отпуск. Эрик в точности представлял себе, как выглядят эти квартиры: просторные старомодные комнаты, тщательно занавешенные от солнца окна, натертые полы, которые так приятно холодят босую ногу; ковры, наверное, убраны на лето, мебель - в полинявших чехлах. Он представлял себе Мэри, сидящую в такой полутемной комнате. Ему казалось, что она ждет его, чувствуя, как она ему сейчас нужна.

Мэри подошла к телефону после первого же звонка. Ее вопросительное "хэлло" выражало такое удивление, как будто ей могли позвонить только по ошибке.

- Хэлло, Мэри, говорит Эрик. Когда же вы наконец соберетесь сообщить мне, что вы в Нью-Йорке?

- Ах, простите, Эрик, - торопливо ответила она виноватым голосом. - Я здесь всего только неделю и собиралась позвонить вам при первой же возможности. Уверяю вас.

- Неправда, вы ждали, чтобы я первый вам позвонил.

- Но... - казалось, она стоит перед ним, покорно склонив голову.

- И никаких "но". Скажите мне ваш адрес, и я приеду к вам в гости. Я сейчас один и могу распоряжаться своим временем, как угодно.

Она помолчала, словно придумывая предлог для отказа.

- Видите ли, Эрик, все эти дни я буду очень занята. Не знаю, когда я...

- Зато я знаю когда. Мы встретимся сегодня вечером. Слушайте, Мэри, нам с вами нужно кое о чем поговорить, и мне хочется, чтобы это было теперь же. Давайте пообедаем вместе.

- Нет, Эрик, - быстро и немного испуганно возразила она. - Не понимаю, что вы имеете в виду, и, пожалуйста, не говорите глупостей.

- Если вы не понимаете, что я имею в виду, откуда же вы знаете, что это глупости? Можете вы встретиться со мной в семь часов?

- Нет, Эрик...

- Тогда я приду к вам.

- Меня не будет дома.

- Тогда я буду ждать, пока вы не появитесь. А если не дождусь, то буду подкарауливать вас в университете. Мэри, Мэри, вы же видите, что вы окружены и выхода у вас нет.