Митчел Уилсон - Живи с молнией

Следуя за взглядом Эрика, Фокс оглядел свой кабинет. Все те же портреты на стенах, все те же давно устаревшие книги и кипы журналов. Фокс на секунду даже обрадовался, что тут по крайней мере каждый день вытирают пыль. В глубине души ему было совестно за свою бесполезность. Эрик тяжело, как очень уставший человек, опустился на жесткий стул, который он всегда придвигал себе, приходя беседовать с Фоксом.

- Вы ничуть не изменились за мое отсутствие. Ну, что у вас произошло нового за этот год?

- За восемь месяцев, - поправил Фокс. - Когда время измеряешь ударами сердца, каждый день кажется вечностью, а месяцы движутся медленно и незаметно, точно звезды по небу. Только такой молодой человек, как вы, Эрик, может позволить себе так небрежно высчитывать время.

- Разве я сказал - год? - улыбнулся Эрик. - Мне казалось, что прошла тысяча лет. Смотрите-ка, сейчас только февраль, а в мире произошло столько событий. Мне даже не верится, что победа над Японией была лишь в августе. В Лос-Аламосе полное затишье. Я бы радовался, что уехал оттуда, если б меня сюда не привели особые причины.

Фокс некоторое время молча смотрел на него.

- Сколько лет было вашему покойному тестю?

- По-моему, около семидесяти. - Эрик взглянул в упор на Фокса, намеренно игнорируя скрытый смысл его вопроса. - Скажите, а здесь люди тоже бегут от работы над нашим проектом, как и всюду? В Лос-Аламосе через неделю после взрыва в Хиросиме все разбежались. По-моему, это происходит везде, и разве можно их винить за это?

- У вашего тестя был тромб, не правда ли? - спросил Фокс.

Эрик замялся; Фокс, при его обостренной чувствительности, сразу понял, что эта пауза вызвана желанием пощадить старика, и он мысленно взмолился: "Да расскажи же мне об этом! Неужели ты думаешь, что меня может интересовать что-либо, кроме этого?"

- Да, - через секунду сказал Эрик. - У него был тромб.

- Был при нем кто-нибудь, когда это случилось? - медленно выговорил Фокс.

- Была мать Сабины, потом пришла старшая сестра. Без него у них в доме стало совсем пусто. Мы уговариваем мать перебраться к нам.

"А моей жены уже нет на свете, - подумал Фокс. - В квартире - ни души. Надеюсь, что это случится со мной здесь и дверь в приемную будет в это время открыта, так что я буду не совсем один". Он немного помедлил, устало, но чутко прислушиваясь к трепетанию мягких крылышек заснувшей у него в груди птицы. "Только не трогайте ее, - поднимался молчаливый вопль из черной пустоты, царившей в его душе, - не разбудите ее! Пусть она спит!" Вслух он сказал:

- Когда вы вернетесь к работе, Эрик? С июня, с тех пор как вы уехали, здесь никто ничего не делает. Вся работа разваливается на части. Здесь остались только члены нашего факультета, да и те снова по горло заняты педагогической работой.

- А разве этот проект еще существует? - с горечью спросил Эрик.

- На бумаге - да.

- Не знаю, - сказал Эрик. Несколько минут назад движения его были тяжелы и неуклюжи, но сейчас он поднялся со стула с такой легкостью, что Фокс невольно ему позавидовал. - Передо мной сейчас огромная проблема: что делать дальше? Поэтому-то я и приехал сюда, мне нужно поговорить с вами. Мне необходим ваш совет. В промышленность я больше не вернусь. Работа над атомной бомбой для меня совершенно неприемлема. Наш проект касался только ядерной энергии, и вот его больше не существует. В Вашингтоне продолжаются эти дурацкие заседания, и никто толком не знает, в чьи руки перейдет это дело. Если им завладеет военное министерство, то я не стану работать для него, а если и нет, то я убежден, что за спиной штатских все равно будут стоять военные. В Стэнфордском университете мне предлагают место с полным профессорским окладом. В мои годы пора уже приближаться к намеченной цели.

- Если вы думаете, что этот проект погиб навсегда, то вы ошибаетесь, медленно и равнодушно сказал Фокс. - Он снова появится на сцене. Предполагается создать специальную комиссию для руководства работами по атомной энергии. Все считают, что эти заседания имеют цель отвлечь внимание широкой публики, пока военное министерство, министерство иностранных дел и промышленность борются между собой за право руководства работами. Но так или иначе, а такая комиссия будет создана, и сейчас уже подбирают для нее людей.

- Откуда вы это знаете?

- Мне предлагали там место. Комиссия еще не имеет названия, оклад ее членам еще не установлен и даже не установлены их обязанности. Все это придет позже. Пока что главное - подобрать людей. Впрочем, члены комиссии будут получать около пятнадцати тысяч в год. Если вы поступите на должность профессора в Стэнфорде, сколько вы будете получать?

- Шесть или семь тысяч. А что? - Эрик с любопытством взглянул на Фокса.

Фокс рассеянно рассматривал свои пальцы, стараясь вспомнить, давно ли его руки выглядят такими старыми. В последнее время они часто стали неметь. Когда-то они могли делать очень тонкую работу, а теперь это просто старые кости, бесстрастно думал он. Никому не нужные старые кости.

- Вы, вероятно, сможете получить место в этой комиссии, если захотите, Эрик. Была предложена моя кандидатура, но я отказался и назвал ваше имя. Я не могу бросить Колумбийский университет. Я давно уже пережил тот возраст, когда уходят в отставку, но меня все еще терпят здесь. - Он помолчал, затем задумчиво сказал: - Когда-то, очень давно, я смотрел на стариков и удивлялся, как у них мало самолюбия, как они могут цепляться за свои посты, сознавая, что пользы от них уже нет никакой. И вот, приходит время, когда тебе все равно, что думают другие, не щадишь никого, лишь бы удержаться на месте. Здесь я еще могу продержаться, а в Вашингтоне - нет. Одна мысль о подобной работе... Зачем себя обманывать, в самом деле?.. Он поднял на Эрика глубоко откровенный взгляд. - Вы лучше, чем кто-либо другой, должны понимать, что я не справлюсь с такой работой.

- Какой вздор!

- Нет, это не вздор. С сорок первого года, с тех пор как вы сюда пришли, вы взвалили на свои плечи всю мою работу. Формально мы с вами всегда советовались, но вы же отлично знаете, что решали всегда вы сами.

Эрик на секунду отвел глаза. Вероятно, ему следовало возражать, убеждать Фокса, что он приносил гораздо больше пользы, чем он думает. Но это неправда, и оба это знали. Больше того, Фоксу нельзя льстить, он лишен мелкого тщеславия и не нуждается в снисходительности. Фокс, очевидно, скоро умрет, а Эрику предстояло решать, как ему прожить остальную жизнь. И оба это понимали.

- Во-первых, эта работа в Вашингтоне меня не привлекает, - сказал Эрик. - А, во-вторых, типы, которые собираются прибрать к рукам атомную энергию, никогда не согласятся принять меня из-за моего отношения к атомной бомбе. Оно им слишком хорошо известно.