Митчел Уилсон - Живи с молнией

- Я не знал, - сказал Эрик.

- Она только сегодня мне сказала, - горько промолвил Тони. - Сколько дней я этого ждал, но ведь я ее знаю - если б я не спросил, она бы так ничего и не сказала. Она воображала, что щадит меня, но все равно потихоньку уехала бы. Поэтому я спросил ее сегодня напрямик, и она ответила, как я и ожидал. Посмотрите на нее. Черт ее возьми, почему ее ничего не трогает? Она всегда так - становится чуточку грустнее - и больше ничего. - Тони пристально посмотрел на Эрика. - Ну что же, принимаете вы это предложение?

- Нет, - решительно ответил Эрик.

- А кого они хотят взять вместо вас?

- А что? Вы хотите получить это место?

- Прежде всего, они вряд ли обо мне вспомнят, а после сегодняшней речи... словом, работать у них - все равно что проектировать массовый крематорий; но, черт возьми, надо же мне чем-нибудь заняться.

- Вы хотите сказать, что согласились бы, если б вам предложили?

Тони пожал плечами.

- Не знаю, - неуверенно ответил он. - Пожалуй, я сейчас согласился бы на любое предложение. А вы сами уже решили, что будете делать дальше?

- Да, уже решил, - спокойно ответил Эрик. - И очень твердо. Вчера, когда я сюда приехал, я, сам того не сознавая, пятился назад. С этим покончено. Я твердо знаю, куда иду. Мне теперь совершенно ясно, что с этих пор все лаборатории в Америке будут находиться под пятой тех самых людей, которые нарочно путают понятие об атомной энергии с атомной бомбой. Этим занимаются Арни и его друзья. Деньги потекут к ним рекой, а лабораториям будет вежливо предложено работать только для военных целей, и свободной исследовательской деятельности наступает конец. Новая работа Хьюго первая жертва. Так вот, именно в лабораториях и начнется борьба, и там должны быть люди, способные оказать сопротивление. Нужно работать для науки, а не ради войны, и в этом духе мы должны воспитывать молодежь. Я не намерен стать Эрлом Фоксом. Мои студенты никогда не услышат от меня фразы: "Не все ли равно?" Теперь нам далеко не все равно. Так что, когда я вам понадоблюсь, вы найдете меня в Пало-Альто. Я буду работать в университете. Это - боевое задание, а не бегство!

- А что вы думаете о федерации ученых, которая сейчас формируется?

- Пока что все это превосходно задумано. Я с радостью буду там работать. Все, что поможет разъяснить эту путаницу, можно только приветствовать. Но уж, само собой, сделано это будет не в Вашингтоне.

- Все-таки такой организации нужен человек, знающий в Вашингтоне все ходы и выходы, - возразил Тони. - Такой, который умел бы здесь ориентироваться. Это мне как раз подошло бы. Вы ведь знаете людей, которые занимаются организацией этого дела. Не могли бы вы меня туда устроить?

Эрик отвернулся.

- Не выпить ли нам кофе, Тони? Мы поговорим об этом в другой раз.

- Почему же в другой? - настаивал Тони, хватая его за руку. - Вы не хотите замолвить за меня словечко?

- Тони, там вам не место. Вы ведь даже не знаете толком, на чьей вы стороне. Если уж говорить прямо, то вам наплевать и на ту и на другую сторону, вы просто хотите как-то убить время. Работу свою вы любить не станете. А здесь нужен человек, несущий в себе давнишний гнев. И Вашингтон знать ему вовсе не обязательно. Ему нужно почаще поднимать свой голос. Такие речи должны все больше и больше тревожить Вашингтон, и в конце концов он возненавидит этого человека, так что это дело не для вас. Вы ведь не сможете долго идти с нами в ногу.

- Благодарю, - насмешливо сказал Тони. - Я помню время, когда положение было несколько иным. Вы не постеснялись попросить меня об одолжении пустяковом одолжении: сломать в угоду вам всю мою жизнь как раз в такой момент, когда все, что я хотел, было почти у меня в руках. - Он снова взглянул на Лили. - Когда речь шла о ваших интересах, вы ни с чем не считались.

- Мне очень грустно, что вы так думаете. Тони.

- А вы не грустите, лучше сделайте что-нибудь для меня.

- Тони, такие места нельзя распределять в порядке услуги. Чем больше вы настаиваете, тем больше я убеждаюсь, что вы не годитесь для этой работы. А если говорить о том злополучном лете, так вы не делали мне никакого одолжения. Просто я вас заставил, вот и все.

Тони отвернулся, и Эрик разозлился на себя.

- Простите меня, Тони, я не то хотел сказать.

Тони молчал; он чувствовал себя слишком униженным.

- Мы с вами больше не увидимся, Тони. Я завтра уезжаю.

- Прощайте, - холодно пробормотал Тони, едва шевеля губами.

- Тони, ради бога...

Эрик взял его за плечо и повернул к себе, но Тони не смягчился. Эрик вдруг вспомнил то первое лето, когда они работали вместе. В те времена он, когда ему чего-нибудь хотелось, сердился и шел напролом, пока не добивался своего. Какова была бы его судьба, если б он молча, с достоинством замыкался в себе, как Тони? Нет, Тони, конечно, не годится для такой работы.

Что его сделало таким, думал Эрик. Богатство? Нет, это слишком простой, наивный ответ. Сколько Эрик его помнил. Тони всегда пасовал в решительные минуты. Человек не может утвердить себя в жизни, если, борясь с людьми за осуществление своих целей или отстаивая свои убеждения, он не вкладывает в эту борьбу всю свою душу, не отдает ей все свои силы. Как-то давно Фокс сказал, что у Тони слишком большой выбор; вместо того чтобы черпать в этом силу, он выбирает только возможности для отступления.

Эрик отошел и взял пальто и шляпу. Он остановился у кресла Эдны, наклонился и нежно прикоснулся губами к ее щеке.

- Прощайте, Эдна. Идем, Сабина.

Сабина стала одеваться; он молча следил за ней глазами. В эту минуту Эрик заметил, что Лили смотрит на него понимающим взглядом. Они грустно улыбнулись, потом простились, молчаливо поблагодарив друг друга за поддержку и сочувствие, и пожалели, что за столько лет не успели как следует узнать друг друга. Узнать просто по-человечески, и больше ничего, - говорили их улыбки.

18

Эрик и Сабина вышли на улицу, свернули в восточном направлении и некоторое время шли молча. Вечер был тихий и холодный. Вдали, над аэродромом, по небу медленно двигались лучи прожекторов, похожие на растопыренные пальцы фокусника, показывающего, что в руках у него ничего нет.

- Ты на меня сердишься? - тихо спросил он.

Она удивленно обернулась.

- Я? За что?

- За письмо Хьюго. Ты же знаешь, я его прочел, - признался он. - Я прочел его, и оно меня растрогало. Оно... Мне жаль, что это не я тебе его написал.

Она ответила не сразу; пока длилось это молчание, он чувствовал себя беззащитным перед нею, а душа ее была для него закрыта. Сейчас между ними уже не было взаимопонимания, он был всецело в ее власти.

Наконец Сабина заговорила, и, не услышав в ее тоне того, чего он так опасался, Эрик понял, что до сих пор не знает ее как следует.

- Ты ведь не говорил сегодня об этом Хьюго, не правда ли?