Владимир Михайлов - Восточный конвой

Милов быстро сообразил — где, и теперь уже мог со стопроцентной вероятностью сказать, куда поведет его шофер для важного, якобы, разговора. Предложит что-нибудь вроде: я тебя не знаю, ты — меня, разойдемся мирно… Только я ему не поверю.

«А неплохо было бы так разойтись, — подумал Милов, теперь уже не преследуя противника, но напрямик — через кустарник — направляясь к своему — и всего звена — пристанищу, где шофер и должен был через пару минут его обнаружить. — Неплохо было бы, потому что, если говорить откровенно, не очень хочется мне убивать, я не за этим сюда прибыл, никто мне этого не поручал, да и вообще у нас это принято лишь в крайних случаях, и лучше всего — находясь в состоянии самообороны. Ну конечно, первый ход сделает он, так что это и будет самооборона — и все равно, с радостью обошелся бы без крайней меры. Я ведь не о суде думаю, а о душевном покое — а его никто тебе не даст, кроме собственной совести… Но с другой стороны, Милов, ты ведь раздумывал над тем — как возникнет в Восточном конвое водительская вакансия? А вот сейчас она и возникнет, прямо на твоих глазах и при твоем активном и непременном участии. И хорошо бы, если бы поскорее она возникла — потому что время связи всё сокращается. Да и к тому же, — прибегнул он к уже привычному оправданию, — не человека ведь станешь устранять, а всего лишь выведешь из строя механизм… — О своей гипотезе Милов сейчас предпочел не вспоминать: очень уж некстати она была.

Но и он, — продолжал соображать Милов, уже приближаясь к бараку, — он тоже ведь в этом деле не профессионал, во всяком случае, насколько я могу вспомнить, он деловой, но не мокрушник, не утюг, это я его сгоряча так обозвал. Может, ему и на самом деле будет легче разойтись добром?»

Тут же он сам усмехнулся собственному прекраснодушию. Нет, на это плохой расчет. Его совесть мучить не станет. Наоборот. Тем более, что практически все это он может сделать безнаказанно. Здесь, похоже, технетами не очень дорожат — да и что дорожить, если они всего лишь техническое устройство?

Милов уже подошел к своему бараку, но входить не стал, а остановился неподалеку от входа — встал так, чтобы слабая лампочка над дверью освещала его: решил облегчить злоумышленнику выполнение его задачи, вернее — первой ее части. При таком мнимом везении уголовник даже расслабится слегка — это тоже свою роль сыграет. Ага, вот и он — легок на помине…

Действительно, темная фигура сформировалась в десятке метров от Милова и стала неторопливо приближаться — видимо, тот пытался различить, кто же это торчит на свежем воздухе в ожидании вечерней заправки. Пытался, но еще не узнал.

«Ладно, — подумал Милов, — напарника у тебя нет, и это очень хорошо, ты даже не представляешь, давний мой дружок, как это для меня хорошо, а для тебя, враг ты мой нахальный, наоборот, очень и очень плохо… Ну, иди, иди сюда, приятель, тебе же хочется и на этот раз поизмываться… А я — видишь, я уже заметил тебя и испугался, — я отойду немного в сторону, как бы заранее отступая. Шажок в сторону, еще шажок… И для экономии времени — в том направлении, где, в нескольких сотнях метров лежит в тайничке мое средство связи».

Шофер на этот раз не стал задевать его ни ногой, ни локтем. Но, приблизившись вплотную, лишь склонился к уху, продолжая усмехаться так, словно собирался рассказать какой-то сальный анекдот. И проговорил негромко — так, чтобы одному только Милову услышать, обдав при этом весьма ощутимым запахом хорошей заправки:

— Отойдем-ка в сторонку — потолкуем…

Что-то странное почудилось Милову в интонации водителя: какая-то эмоциональная нотка, что ли, вообще-то технетам не свойственная. И это было любопытно. Тем не менее, Милов постарался не проявить ни малейшей заинтересованности.

— Не положено, — ответил он так, как и полагалось сказать технету, знающему, что через несколько минут последует вечерний торжественный ритуал.

— Мы раз-два. Не пожалеешь.

Милов пожал плечами. Движение это, как он успел давно заметить, было свойственно технетам не в меньшей степени, чем людям.

— Но чтобы быстро, — предупредил он и послушно, как бы ни о чем не подозревая, последовал за шофером.

(54 часа до)

Технет шел вырубкой, перешагивая через низкие пеньки, а толстые обходя. Похоже, направлялся он к высоким штабелям, сложенным из бревен, заготовленных в последние дни и еще не вывезенных. Милов шел за ним в двух шагах. Очень хорошо, очень правильно шел шофер — направлялся прямо к миловскому схрону.

Пройдя шагов пятьдесят, Милов остановился. Окликнул:

— Эй, урка!

Шофер оглянулся рывком, среагировал подсознательно.

— Дальше не пойду, — сказал Милов. — Работа ждет. Есть что сказать — говори здесь.

Здесь и было самое, пожалуй, удобное место для грядущей разборки… Потому что в десятке шагов отсюда оказалась свежая, достаточно глубокая промоина, в которую можно было бы и слона скинуть, если поднатужиться — и его там обнаружили бы далеко не сразу. Милов насторожился: раньше этой промоины не было, наверняка сегодня здесь почва оползла, потому что пониже прокладывали новый проезд, и слишком глубоко врезались бульдозером; существуй она раньше, Милов знал бы об этой промоине, потому что, как и все работяги, сегодня утром сгрузился с платформы именно здесь, внизу и поднимался по этому самому склону; тут рядом и зарыл он накануне свою рацию, чтобы не вызвало подозрений его движение, когда он пойдет за ней: нахоженная дорога… Промоина оказалась в опасной близости от тайника — а может быть, и того хуже. Отсюда, однако же, не разглядеть, да и не до того сейчас было. Сперва — дело. Шофер же видел только то, что можно было заметить издалека; те же штабели, к примеру. Но там тело нашли бы уже через день-другой — как только начнут вывозить, так и найдут. А в промоину никто без особой нужды не заглянет, а нужды не будет, потому что участок этот уже отработан…

— Ну, — поощрил Милов, — давай на откровенность!

Похоже, шофер секунду поколебался. Но, видно, словам уже тесно было в нем — не то, что просились, а прямо-таки ломились наружу. И он сделал шаг к Милову. Остановился. Осклабился:

— Ну, что же, гражданин начальник!.. Гора, как говорится, с горой не сходится, ну а нам вот где привелось. Запамятовали?

— Да нет. Хрящ, — ответил Милов с некоторой даже скукой в голосе, словно разговор шел о вещах повседневных, рутинных. — На свою память пока еще не жалуюсь.

— Вот и я. Хорошо все помню, до последнего все.

— Было, значит, время запомнить.

— Да уж времени хватило…

— И что же — снова на кичман захотелось?

Урка, похоже, такого поворота не ожидал. И потому, наверное, не сделал того, чего Милов опасался и что вор, надо думать, готовился сделать за надежно укрывавшими от свидетелей штабелями: не ударил, а ведь у него наверняка было припасено, чем бить. Не ударил, а пошел теперь уже за Миловым, на ходу предупреждая: