Владимир Михайлов - Восточный конвой

Он вслушался. Он был тут явно не один: тишину нарушали какие-то шорохи, чье-то дыхание. Потом прозвучал голос:

— Нет, ничего… Так вот, это было, значит, как раз перед превенцией, и у него стали уже, как водится, наступать странности. Знаете, как это бывает у неустойчивых: стал воображать себя человеком. Ну и сразу, конечно, выпадать из ритма. А к тому времени познакомился он с одной приятственной технюлей, и вместо нормальной технологии стал вести себя, как человек: ну, вздохи там, туманные разговоры, цветочки…

— Это надо еще ухитриться, найти цветочки, — вставил кто-то другой.

— А меня от таких с души воротит, — это был уже третий голос. — Ты знаешь, что ты — технет, самое совершенное существо в мире, и подражать людям хоть в чем-нибудь — позорно. Я бы за такие цветочки не то, что в лес — я бы в горы загонял, без ограничения времени, пусть повкалывает на расплав, тогда поймет, каким должно быть технету.

— Жаль только — гор у нас нет, — сказал второй — не особо, впрочем, грустным голосом.

— Будут, не беспокойся, — проговорил третий. — Будущее за нами. Горы, океаны — всё будет.

— Ты что ремонтируешь-то? — спросил второй после паузы. — Вроде бы у тебя всё в порядке, а?

— Я уж превенции не пропущу, за это можешь быть спокоен. У меня другое: плохо держат тормоза.

— Въехал кому-нибудь в верхнюю панель, так я понимаю?

— Так получилось. Тоже был такой — ретроход. Я ему долго втолковывал: твои, мол, любимые люди произошли от обезьяны, а мы произошли от людей, значит люди для нас — вроде обезьяны, достойно ли хоть в чем-нибудь им уподобляться? Мало ли что — своей знати у нас не было, королей всяких, да и государства тоже — зато всё будет! А он вместо того, чтобы провернуть это через свои шарики, мне кричит: ты, мол, ничего не понимаешь! Будь я в полном порядке, я, возможно, и стерпел бы, да вот — тормоза не сдержали, я ему и поднес, так что он в момент вырубился…

— Вроде вот этого, — сказал первый голос. — Два часа не может включиться.

— Это Куза, его почерк, — сказал второй.

— Пробовал, что ли?

— Может, и пробовал, если знаю. Может, и пробовал.

— Шевелится, — сказал первый.

— Нет, Куза насмерть не бьет, — сказал второй. — Он умеет.

— Ты мне смотри, — предупреждающе предостерег третий голос. — Я ведь сказал: у меня тормоза не держат.

— А что такого?

— Насмерть — это людской оборот. Мы, технеты, так не говорим. Мы не умираем, к твоему сведению. Мы изнашиваемся, и нас отключают. Мы не люди — раз и навсегда!

— А ты с этим не ко мне обращайся, — возразил второй.

— Верно, — сказал и первый. — Разве мы виноваты?

— Кто же еще? — сказал третий.

— Вычислить нетрудно. Сколько циклов назад было провозглашено Совершенство?

— А хрен его знает, — сказал третий. — Никогда не спрашивал. Технет не живет вчерашним днем. Для технета нет понятия «вчера».

— Ну, это каждый знает. Так вот, могу тебе напомнить: двенадцать циклов назад.

— Теперь мне ясно, — сказал третий, — почему ты здесь оказался.

— А я и не скрываю. Ну да, у меня открылось обратное мышление. Мне на экспертизе растолковали: потому, что попал под сильное облучение. Там, где я был, хранятся какие-то такие штуки, точнее не знаю. Разлад, конечно, но устранимый. Исправят, и я снова не буду знать. Но пока еще знаю. Двенадцать орбит назад. И по тогдашнему Провозглашению Совершенство должно было быть уже сегодня. И люди во всем мире признали бы нашу неотвратимость. А что мы сегодня делаем? Чудеса? Да ничего подобного — перетаскиваем через кордон краденую медяшку и продаем тем же людям, только за другую границу. И люди поэтому нас всерьез не принимают. Потому что ничего, кроме контрабанды, от нас не видят.

«Интересная информация», — подумал Милов, внимательно прислушивавшийся к разговору.

— Как же не видят? — не согласился третий.

— А потому, что, кроме этого, видеть и нечего. Мы десять орбит назад перестали работать на вывоз, для людей. Говорят, что перестали потому, что товары наши никому не нужны были — даже на востоке, не касаясь всех прочих. Но я считаю, это не так, а просто мы решили, что сперва сделаем всё, что нужно, для нас самих, для высшей технетской расы, получившей наконец возможность свободного развития. И за это же время, поскольку мы технеты и мыслим продуктивнее людей, подготовим такую производственную программу, что люди только рты разинут — и сдадутся: поймут, что им осталось только доживать на правах подчиненного вида. Вымирать, попросту говоря. Вот как оно было задумано, собрат.

— Вот тот самый хнет, про которого я начал рассказывать, — снова заговорил первый, — он каждый день повторял: «Люди работают очень плохо, а мы — и того лучше».

— Когда подремонтируемся, — сказал третий, — ты меня с ним сведи. Я ему объясню, что к чему. А ты, собрат, тоже фрукт. Что значит — «задумано»? Совсем даже неплохо задумано.

— Это верно, — сказал второй. — Задумано, да. Только получилось не так. Пока мы готовились с этой своей программой, оказалось, что люди убежали вперед. И программа наша — это вчерашний день, хотя и говорится, что мы вчерашнего дня не знаем.

— Ну, и что же, — сказал третий. — Просто нас пока еще мало. А их много. Но скоро нас тоже будет много. И еще больше. И мы этот их бег притормозим.

— Мне что-то от этой мысли беспокойно, — сказал первый собеседник. — Нам же не их притормаживать надо. Нам самим надо скорость набирать.

— Согласно Провозглашению, — сказал второй, — у нас через пять орбит должен будет уже возникнуть собрат новой конструкции — технет космо. Который сможет жить в мировом пространстве без всяких там приспособлений. Не так, как люди. А вот так же свободно, как мы тут, на поверхности. И почти одновременно с ним — еще другой технет, марин. Он будет жить в воде, как рыба. И поговаривали даже, что разрабатывается еще конструкция технета-аэро. Летающего.

— Вот уж тоща люди скиснут окончательно, — сказал третий с торжеством в голосе.

— Верно, — согласился второй. — Только пока непохоже, что все они в срок появятся. Потому что по Провозглашению у нас сегодня уже должно быть Совершенство. Но его нет. И всего, что нужно для нас самих, мы не сделали. И тащим из-за границы медную стружку…

— Ты, что ли, тащил? — спросил третий.

— А хотя бы и тащил. Я, если хочешь знать, в конвое был, водил трейлер, не где-нибудь, а в Восточном конвое, чтобы ты знал. Так что знаю, что — туда, что — оттуда. Туда чаще всего — стволы, но тоже, понятно, не у нас произведенные…

— Мне в это не верится, — сказал первый голос. — Граница у нас закрыта наглухо. Особенно на востоке.

— Закрыта, верно, — согласился второй. — Только не Для всех. И с той стороны закрыта. И тоже не для всех. Кому надо — для тех открыта. Ко всякому замку есть отмычка.