Елена Клещенко - Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)

Мбога: Простите, Кассандра, а что за дом вы имеете в виду? Вашу квартиру в Свердловске, в Тополе-5?

Кассандра: Нет. Это домик на берегу Волги. Поселок Красновидово, рядом с Казанью. Дом построили еще родители Павла, и мне там очень нравилось. Высокий берег, волжский простор.

Сикорский: Как вы поняли, что это всего лишь иллюзия?

Кассандра: я бы назвала это реконструкцией. Очень точной реконструкцией, разве что тот, кто ее сотворил, почему-то решил, что вишня должна цвести и летом.

Мбога: Что происходило, когда вы выходили за пределы этой… гм… реконструкции?

Кассандра: я вновь оказывалась внутри сада. Своего рода замкнутое пространство. В П-абстракциях это классифицируется как первый уровень топологической связности. Шаг наружу превращается в шаг внутрь. Но самое главное заключалось не в этом…

Мбога: Вы не хотите об этом говорить? У вас имеется такая возможность…

Сикорски: Прежде чем сослаться на тайну личности, подумайте…

Кассанадра: Не в тайне личности дело. Я – ученый и, кажется, неплохой, поэтому понимаю, насколько ценны даже крупицы знания. А я столкнулась с чем-то… с кем-то… И еще там был пес. я так думаю, что пес.

Комов: Что за пес?

Кассандра: С огромной головой и большими глазами. И он… он разговаривал.

Комов: Значит, все же не пес?

Сикорский: Геннадий, это не так важно.

Мбога: Может быть, пес и был тем существом, которое поместило вас в это место?

Сикорски: Кассандра, так в чем заключалось главное?

Кассандра: В памяти. Каждая комната была памятью.

Сикорски: Простите, не совсем вас понимаю.

Кассандра: Стоило мне открыть дверь в какую-нибудь из комнат дома, и я видела в ней сцену из нашего прошлого с Павлом.

Мбога: Насколько я могу догадаться, эти сцены были…

Кассандра: Да, в основном почему-то наши ссоры с ним. Мы не так часто ссорились, разве что в последние месяцы перед стартом, но те картины, которые я видела, были только ссорами, будто ничего иного в нашей жизни не существовало. я не знаю почему так.

Комов: Это были голограммы или нечто иное?

Кассандра: Это была сама жизнь. я ощущала себя стоящей на пороге комнаты, наблюдая нашу очередную размолвку, и одновременно я была той Кассандрой, что спорила, доказывала, убеждала… Все подлинное. Все настоящее.

Сикорский: Вас не затруднит передать, хотя бы в общих чертах, суть ваших разногласий с мужем?

Мбога: Если это не совсем личное, конечно.

Кассандра: Нет, не совсем личное. Мы спорили о предстоящем погружении в черную дыру. Он… он сомневался в целесообразности эксперимента. я пыталась ему доказывать с расчетами на руках, что… Впрочем, он не понимал моих расчетов. Не понимал! Не поспевал за моими идеями…

Комов: Он вам… хм… завидовал?

Кассандра: Его самолюбие было, скажем так, уязвлено.

Комов: Кстати, вы упомянули, что пес говорил.

Кассандра: Это, наверное, смешно, но он отпускал весьма едкие замечания относительно наших с Павлом ссор. Остроумные замечания. Простите, а я могу тоже задать вам вопрос?

Мбога: Сколько угодно, Кассандра.

Кассандра: я нахожусь в изоляции… это не жалоба, я все понимаю, необычность ситуации… но скажите все же, какая сейчас дата? Сколько прошло времени с нашего погружения в черную дыру?

Мбога: Видите ли, Кассандра, сегодня…

Сикорский: Прошел месяц с того момента, как «Тьма» приступил к погружению.

Мбога: Рудольф…

Комов: Как вы думаете, а сколько времени прошло с момента вашего эксперимента и появлением в том доме?

Кассандра: Миллиарды лет.

Сикорский: Откуда такая оценка?

Кассандра: я видела небо над домом. И предполагаю, что вселенная эволюционирует до такого состояния через миллиарды лет.

Дом стоял почти на самом краю обрыва, и отсюда, с мансарды, открывался широкий вид на Волгу и тонкие шпили тысячеэтажников Казани. Павел отмахивался от комаров, а Кассандра разливала чай. В вазочках лежали крупные ягоды земляники. В июльской духоте ощущалось приближение обещанного синоптиками ливня.

– Расчеты – это всего лишь расчеты, – сказал Павел, принимая чашку из рук Кассандры. – Математика, конечно, отражает реальность, но никто не говорит, что отражение является безупречным. Всегда имеется вероятность ошибки.

Кассандра поправила широкую юбку и села в плетеное кресло. В сумерках платье белело особенно ярко на фоне ее темной кожи. Взяла чашку, отпила. Потянулась за земляникой. Павел поймал ее руку и сжал:

– Какой толк от знаний, которыми никто не сможет воспользоваться?

– Ты опять хочешь поссориться? – Кассандра высвободила руку, откинулась на спинку кресла.

– Мы ссорились утром, – сказал Павел. – Лимит ссор на сегодня исчерпан. Теперь мы просто спорим. Ведем глубоко научную дискуссию в рамках отдельно взятой ячейки общества. Или, если угодно, философскую. О пределах научных знаний человечества. В духе Канта.

– Иногда я жалею, что у нас нет детей.

– Ведь что такое черная дыра? Классический кантианский объект. Вещь в себе… прости, что ты сказала? – Павел замолчал, нахмурился. – Что-то о детях? Кстати, Абалкины хотят оставить посмертного ребенка… Звучит, конечно, дико, но с этой медицинской терминологией не поспоришь. Оставляют оплодотворенную яйцеклетку в эмбриональном сейфе. На случай, если мы не вернемся.

– Я не хочу, – качнула головой Кассандра. – К тому же мы вернемся. Даже в рамках классической теории черная дыра испаряется. Поэтому через несколько… миллионов лет мы выйдем из-под горизонта событий.

Она отпила еще глоток чая. Взяла ложечкой горсть ягод, посыпала их сахаром. Сахар оказался лишним.

– Ты веришь, что через несколько миллионов лет человечество сохранится в его нынешнем виде? И что ему будут интересны знания, которым в обед – даже не сто, а миллионы лет? – Павел так резко отставил чашку, что чай плеснулся на белоснежную скатерть. Расплылось пятно.

– Подлинные знания не имеют срока давности. – Кассандра задумчиво накручивала на палец жесткий локон. – Да и с человечеством ничего не случится. Десяток миллионов от первого гоминида. Еще несколько миллионов – пустяк с точки зрения эволюции.

– А прогресс? Ты слышала о такой идее, как вертикальный прогресс? Человечество десятки тысяч лет пробиралось сквозь пещеры прогресса, заходило в тупики, преодолевало завалы, и вот наконец наступил момент, когда оно вышло из пещеры на равнину под яркое солнце и все пути открыты ему. В том числе и вертикальный.

– Это что-то из Строгова? Ты же знаешь, я не люблю Строгова. Кстати, у нас есть алапайчики. Хочешь? Только вчера доставили с Пандоры. Там, на Линии доставки, записано…

Павел встал и зашел в дом. Постоял, вглядываясь в темноту, но свет зажигать не хотелось. Прошел на кухню и набрал код заказа. Сигнал давно прозвенел, мигал зеленый огонек, а он все стоял, прижавшись лбом к панели охладителя. Стиснул кулак и несколько раз по ней ударил.