Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

– По существу? КомКон требует прекращения твоей миссии – и наши согласны.

– В кои-то веки две серьёзных организации нашли общий язык. Отлично. А почему – именно сейчас, перед принципиальными событиями во внешней политике Кши-На и Лянчина?

– Николай Бенедиктович, – вступает Рашпиль, – выходки такого рода КомКон никогда не одобрял! Богом себя вообразили? Вершителем судеб? Творите неизвестно что, без малейшей оглядки на моральные нормы!

– Погодите, – говорю я. – Давайте разберёмся, в чём вы меня, собственно, обвиняете.

– Коля, – говорит Резников, – как тебе в голову пришло пообещать этому дикарю раба? Что за бесчеловечные игрушки? Ты ведь это всерьёз: собираешься этого малолетнего уголовника отдать будущему варварскому царьку… Я не понимаю, как наш сотрудник мог такое учудить. Сводничество. Я не знаю, как ещё до тебя донести, какую дичь ты тут соорудил…

– Уж не говоря о вмешательстве во внутренние дела, – вставляет Рашпиль.

– Работорговля! Человек из цивилизованного общества! Позор!

– Так, – говорю я. – Для начала, уважаемые господа, хватит причитать. Начнём с этики и моральных норм. Скажите, пожалуйста, какую этику вы имеете в виду: земную или нги-унг-лянскую?

– Земную, естественно! – провозглашает Рашпиль.

– А Нги-Унг-Лян при чём?

– Но вы-то – землянин, Николай! Вы должны свет нести дикарям, а не набираться у них…

– Земная этика не применима на Нги-Унг-Лян. Вообще, – говорю я. – А с точки зрения местной этики я действую строго в рамках. Не говоря уж о соблюдении всех здешних писаных законов плюс – разрешении Государя лично.

– Почему это земная этика не применима? – возмущается Рашпиль.

– Потому что действовавшие в рамках земной этики мертвы или искалечены, – говорю я. – А вы дружно скрываете информацию об этом от работающих в мире резидентов.

– Мерзляков, если вы о нём – это несчастная случайность! – взрывается Рашпиль, а я останавливаю его жестом.

– Простите, Иван Олегович, а Мерзляков – это кто?

Рашпиль кривится.

– Наш резидент, погибший здесь… это, как мы полагаем, о нём вам рассказывала, будь она неладна, эта девица…

– А, крошка Да-Э? Это его обрезали за гнусно аморальное поведение? А факт наличия его трупа в распоряжении здешних анатомов создал прецедент «человека-половинки»? Просто здорово!

– Вы ничего не знаете! – взрывается Рашпиль.

– А почему я об этом ничего не знаю?

Резников воздевает очи горе.

– Коля, ну что ты… и так тут была ужасающая обстановка… все на нервах… Общество решило не травмировать резидентов, только предупредить возможные казусы… Тебя же достаточно хорошо проинструктировали, правда? Ты не повторил чужих ошибок – и слава Богу…

– Я дико извиняюсь, – говорю я, – а Мерзляков – единственный, кого тут… как бы поделикатнее выразиться… наказали за крайнюю безнравственность? Что-то мне подсказывает, что мои коллеги изрядно натворили дел в этом мире – и я в упор не понимаю, почему вы не пресекали их глупость и их бесстыдство.

– Артур Мерзляков, – говорил Рашпиль оскорблённо, – ни бесстыдником, ни дураком не был! Эту дрянную девчонку довёл до слёз какой-то тип, а Артур стал её утешать. И здешние дикари…

– Ну да, ну да. Обнял за плечики, слёзки вытер. Говорил что-нибудь этакое… может, попытался поцеловать. Она была такая милая… здешние лапочки – они невероятно милые. Я понял. А вам даже такая кошмарная история не объяснила, что тут не Земля, Иван Олегович?

– Он вёл себя, как человек!

– А резидент должен вести себя, как инопланетчик, тем более, что местные ребята – не люди. Ну вот что. Антон Семёнович, расскажите-ка мне о наших высоконравственных коллегах. Кого тут убили? Кого вы забрали, пока он не натворил дел?

– Коля, – Резников морщится и поправляет очки, – уверяю тебя, рабами тут никто не торговал.

– Я догадался. А что делали?

Резников вздыхает. Рашпиль хочет что-то сказать, но воздерживается.

– Жора Онищенко… – Резников еле вытягивает из себя слова. – Ну он был одним из первых, и понятно, что многого ещё не знал… Увидел, как в безлюдном месте двое выясняют отношения… вернее, как выяснили… ну, дёрнулся помочь побеждённому. Побеждённый его ножом и пырнул. Ужас… Потом Витя Коган… Ему намекнули… мол, из тебя вышла бы хорошая жена. С издёвочкой. Он… сорвался. Не совладал с собой. А абориген воспринял это… неадекватно.

– Убит на поединке, – киваю я. – Не за любовь, а потому что полез нги-унг-лянцу морду бить. За обыкновенную, причём, довольно дружелюбную шуточку. Молодец. Профессионал. Дальше.

– Руслан Камалов, – обречённо продолжает Резников, не обращая внимания на Рашпиля, который измучился разговором и жаждет его прекратить. – Ну Руслан – да… Действительно… Того… Влюбился. Она вела себя с ним так по-доброму, ласково даже, а с мужем у неё не особенно ладилось, кажется… Он ей… рассказал, хотел с собой забрать, жениться…

– Дайте, угадаю, Антон Семёныч. Ударила стилетом, когда начал звать с собой с применением рук.

– Да Николай же Бенедиктович! – не выдерживает Рашпиль. – Все – люди, вели себя, как люди, не как святые, но мир тут…

– Ага. Ваша любимая мелодия – агрессивная среда. Неадекватные дикари. Они виноваты в том, что мы лезем в чужой монастырь со своим уставом, а ещё – в том, что нас называют уродами или безумцами, когда мы ведём себя именно так: как уроды или психи. Неужели вы не понимаете, что нельзя всех равнять по себе? А тем более – навязывать собственные моральные нормы? Не азы ли это?

– Ну да! – рявкает Рашпиль. – Лучше торговать людьми!

– Да с чего, во имя Небес, вы решили, что я людьми торгую?!

– Но этот воришка… – вступает Резников, и я его обрываю. Меня разозлили.

– Этот воришка завтра развлекал бы в притоне местное отребье. Вы запись о Квартале Придорожных Цветов хорошо изучали? Думаете, в обществе Эткуру ему будет хуже? И далее. Я вовсе не наслаждаюсь, устраивая судьбы местных проходимцев, уважаемые коллеги – и денег так не зарабатываю. Я, вместе с моими друзьями из Кши-На, пытаюсь предотвратить войну. Мне кажется, что для этого хороши все средства.

– Ваши «друзья», если не ошибаюсь, готовят первый удар, – ядовито поправляет Рашпиль.

– Если все наши попытки сохранить мир ни к чему ни приведут. Вы ещё не поняли, что именно Кши-На, в случае открытых контактов с Землёй – наш союзник и сторонник в этом мире? Что именно здесь – здешний очаг цивилизации? Что именно их мировоззрение – это местные представления о гуманизме?

– Гуманизм! – восклицает Резников. – Не так много на свете рас, до такой степени негуманных!

– Оставьте, Антон Семёныч. Неужели вы не видите: ребята из Кши-На пытаются договориться с самой агрессивной из местных культур – и небезуспешно! Чёрт возьми, Иван Олегович, это они – прогрессоры, настоящие! Вэ-Н, хоть он и мальчишка ещё! Мой Ча! Вдова Нэр! Даже этот воришка бедный – он тоже прогрессор! Вы видите – они учат и лечат, как могут! Какого дьявола не даёте мне им помогать?!