Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

– Я хотел бы вставить слово, Юноша, – сказал И-Кен. – Они, конечно, говорили, что хотят видеть отцов… Но я подозреваю, что они хотят видеть матерей. И ещё – они ведь не могут забрать всех женщин Лянчина туда, где на эти вещи существует совсем другой взгляд. Поэтому они готовы пытаться изменить свой мир – или умереть.

– Они идут на смерть…

– Ради тех, кто рожал их. Совесть мучает. И они, как люди, наделённые совестью – наши братья и сёстры по оружию. Совесть – это братские узы между разделёнными границами, верой и обычаями, верно?

Лурху взяла руку И-Кена и прижала её к своей груди. Взглянула на Ри-Ё без смущения – открытым взглядом.

– Это правда, брат.

– Вам было бы лучше в Кши-На, – сказал Ри-Ё тихо. – Не только вам, Госпожа Лурху – всем этим женщинам. Да?

Лурху пожала плечами.

– Не знаю обо всех. Но… говорят, быть в Кши-На девкой почётнее, чем в Лянчине – матерью. Ну что… мы останемся, а другие? Это как слепота – слепого хочется взять за руку и дать ему ощупать… то, что правильно.

Закончить разговор Ри-Ё не удалось – его позвал Учитель. Но Лурху успела объяснить вдесятеро больше, чем сказала словами.

Это будет не дворцовый переворот и не бунт. Это – они собираются умереть за признание людьми их матерей. Это свято – и вот отчего с ними северяне, Учитель, аристократы…

Так Ри-Ё почувствовал огненное дыхание грядущей войны раньше, чем произошла первая стычка.

Усадьба – настоящий форпост. Феодальный замок с поправкой на местный стиль. Крепость посредине воюющей страны. Вокруг крепости ничего не растёт метров на триста: всё вокруг должно просматриваться и простреливаться. Львёнок живёт на собственных землях не слишком спокойно.

Дозорная башня – единственное, что можно разглядеть из-за крепостной стены из светлого песчаника. Сама стена – высотой около десяти метров и в зубцах бойниц. Подъёмная решётка и окованные железом массивные ворота ведут на крепостной двор. Над воротами – синее знамя с белой звёздочкой, небеса Творца со звездой Элавиль, путеводной звездой Прайда У решётки дежурит стража – четверо волков, вооружённых до зубов.

Наш отряд производит на стражу впечатление. Оцениваются знаки Прайда, труп поперёк седла, женщины, потерянный Ориту и его ошалевшие люди. Стража явно думает, открыть ли ей ворота или лучше дёрнуть во двор, опустить решётки и приготовиться к осаде.

– Братья, – дружелюбно и милостиво окликает Анну, – Львёнок Хотуру дома?

– Ты – Львёнок из Чанграна, старший брат? – осторожно говорит молодой боец. – А кто это с тобой?

– Львята Льва, – отвечает Анну таким непринуждённым тоном, будто не понял вопроса. – Пятый Львёнок и Маленький Львёнок. И их не годится держать за воротами.

– Это так, – еле выговаривает Ориту.

– Инху мёртвый… – как-то задумчиво, нерешительно говорит стражник.

– Ваш Инху оскорбил величие Прайда, – говорит Элсу. – И пытался обнажить оружие, чтобы убить меня. Я – любимый сын Льва Львов.

В его тоне столько жестокой надменности Прайда, что стражники больше не спорят. Нам открывают ворота – и отряд въезжает в крепость.

Двор мощён каменными плитами. Мрачно, пыльно и тесно; постройки из тёсанного камня – на расстоянии пары конских корпусов друг от друга, зато двор покрывает тень даже около полудня. Самое высокое сооружение – сам… донжон, я бы сказал, со сторожевой башней в виде штыка, потом – маленький храм с угрюмым ликом Творца в солнечном диске над входом. Дальше – конюшни, казарма, колодец… Между двумя постройками – лоскуток зелени, белым облачком цветёт миндаль и реденько алеет пара довольно чахлых деревьев т-чень: на затоптанной траве под деревьями возятся дети. Родничок бьёт в каменное корытце – и по ступенчатым желобкам стекает куда-то на задний двор, где теряется из виду. Самое широкое пространство – что-то вроде плаца напротив входа в храм. На краю плаца, к сооружению из жердей и вкопанных в землю столбов, вроде коновязи, привязаны – между столбами, за запястья, спина к спине – двое мальчишек, едва во Времени, одетых только в полотняные штаны длиной чуть ниже колена, босых. Их полунагие тела – в свежих синяках и царапинах, лиц не видно – головы опущены.

Под навесом у казармы волки играют в местную игру – похоже то ли на домино, то ли на нарды – и отвлекаются на нас. Рабыня с татуированным лицом и голой татуированной грудью, в одних складчатых шароварах, роняет глиняный кувшин и бежит опрометью куда-то за угол. Четверо волчат, отрабатывающих удары на палках, опускают палки и дико пялятся на наших девочек и на северян, я подозреваю. Редкое зрелище.

– Позовите Хотуру, кто-нибудь! – приказывает Анну.

Эткуру, Элсу и Кору подъезжают ближе к нему. Мои северяне останавливают лошадей рядом со мной.

– Оу, – еле слышно говорит Ар-Нель на языке Кши-На, – откуда у меня такое чувство, что драка может приключиться прямо сейчас – и я в этой драке кого-нибудь убью впервые в жизни?

– Интуиция, наверное, – подхватывает Юу в тон.

Тут и появляется хозяин усадьбы – хотя никакая это, чёрт бы её взял, не усадьба, а Хотуру – не помещик. Я затрудняюсь подобрать аналог его роли. Наместник?

Ему – лет сорок или около того; он заматерел и выглядит очень брутально, как случается с основательно подтверждёнными мужчинами, проводящими много времени в тренировках и спаррингах. Лицо, почти квадратное из-за квадратной нижней челюсти, узкие глаза, губы тонкие. Его волосы спрятаны под тёмно-синюю «бандану», на нем шаровары и что-то вроде короткого халата или кимоно, тканого пёстрым, сине-зелёно-чёрным геометрическим орнаментом. С ним – пожилой бесплотный священник с львиной бляхой поверх широкого балахона, пара бесплотных помоложе – то ли служек, то ли секретарей самого хозяина, и высокий хмурый парень лет двадцати. Сын, наверное – его скуластая угловатая физиономия изрядно похожа на суровое лицо Хотуру.

– Эй, кто… – начинает Хотуру и осекается.

– Я тебя помню, – говорит Элсу, и его жеребец пританцовывает под ним. – Ты – тот Хотуру, о котором отец мой, Лев Львов, сказал на Совете Старших Прайда: «Граница заперта их мечами…»

Хотуру расплывается в улыбке, которую издали можно принять за искреннюю.

– Творец мой оплот! – восклицает он. – Маленький Львёнок, любимый брат! Ты живой! Ты цел! С тобой – старшие братья! Счастливы наши звёзды – и возрадуется Прайд!

– Очень славно, – говорит Элсу, и я понимаю, что этот честный и отчаянный парень может быть здорово неприятным, когда захочет. – Ты знаешь меня – значит, твои люди больше не будут пытаться оскорбить Прайд в моём лице?

– Любой, кто посмеет, будет наказан! – заверяет Хотуру, прижимая руки к сердцу.