Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

– А почему я должна изображать вашу подружку или, там, любовницу? – спрашивает Марина с нажимом. – Просто соотечественница… знакомая. Приятельница вашей умершей жены, к примеру. Сестра.

– Вдова? – спрашиваю я.

– Нет!.. ой… ну, допустим, вдова. И что?

– И что ж это, Уважаемая Госпожа, вас сюда с гор понесло? Почему вы не помогаете семье мужа? Почему детей не растите? Приключений захотелось?

– У меня нет детей.

– В ваши тридцать-тридцать пять?

– Мне, чтоб вы знали, двадцать восемь.

– Не выглядите… но допустим. Так детей нет? И не будет, у вас неудачная метаморфоза. Почему, кстати? Замуж по расчёту? С нелюбимым дрались? Или вас так, без боя, обрезали – для какого-нибудь неудачника?

Марина сверкает глазами:

– Вы ведёте себя просто по-хамски!

– Да. Я веду себя как нги-унг-лянец. Они – ребята откровенные, что на уме, то и на языке… правда, говорилось бы вежливее – но, по существу, то же самое. А вы ведёте себя, как женщина с Земли. Вы не верите в собственную легенду, не ощущаете себя «условной женщиной». Здесь так нельзя.

Марина вздыхает, переглядывается с комконовцами. Говорит, сдерживая раздражение:

– Послушайте, Николай… у меня серьёзный опыт работы с антропоидами и никогда не было проблем. Здесь воюющее общество – как боец, я стою намного больше вас. Уверяю вас, я вполне в состоянии призвать к порядку любого, кто вздумает как-то мне навредить, так что вы можете…

– Погодите, милочка, – говорю я, вызывая ещё один взрыв еле укрощённого негодования. – Вы собираетесь призывать вашего «условного вредителя» к порядку в бою? Мечом? Не выйдет. Антон, и вы, э…

– Иван Олегович, – подсказывает Рашпиль, глядя укоризненно.

– Простите, Иван Олегович. С вашей коллегой я работать не буду.

– Характерами не сошлись? – спрашивает Антон язвительно. – Или – соскучились по настоящим женщинам и хотели бы манекенщицу с ногами и локонами?

Усмехаюсь. Ах, как тонко, мсье, как тонко!

– Да, соскучился, да, хотел бы. Но дело не в ногах и даже не в локонах, хотя это хорошо бы, конечно. Дело в том, что Марина не готова.

– Я знаю об этом мире всё, – говорит Марина на языке Кши-На, с элегантным столичным акцентом. Филологические способности у неё лучше моих, надо отдать ей должное. – Ваши записи, рекомендованные к просмотру, просмотрела. Полагаю, что моментами вы вели себя вопиюще непрофессионально.

– Вероятно, – говорю я. – Но я прожил здесь немного меньше года и не чувствую, что знаю об этом мире всё, а вы всего лишь просмотрели рекомендованные записи… У вас отличное произношение и, очевидно, отличное чувство языка. Думаю, вы хороши как боец. Но здесь вам это не понадобится.

– Да почему?!

– Поймите, Мариночка, вы – трофей. Вы – проигравший. Вам надо исходить из этого. После поединка, сделавшего вас женщиной, вы – вечно второй. Подтверждённый мужчина – победитель, а вы – проигравший. Вы понимаете, что должны чувствовать?

– М-мм… досаду?

– Я же говорил – у вас неудачная метаморфоза, вследствие чего – дурной характер. Так может рассуждать и вести себя только рабыня – в самом лучшем случае. А значит, ваша героиня не вписывается в мою легенду.

– Но эта загорелая девица… эта Лью…

– Всё, довольно. Иван Олегович, вы курируете этот проект? Я не буду работать с Мариной. Если хотите, можете разрабатывать её миссию самостоятельно – лишь бы подальше от меня – но должен вас предупредить. Марина очень сильно рискует. Миссия, скорее всего, будет провалена.

– Вы – заносчивый жлоб! – заявляет Марина.

– У Марины – большой опыт прогрессорской работы, и до сих пор никогда не было сбоев, – говорит Рашпиль очень убедительно.

– Да ведь в антропоидных мирах! А нги-унг-лянцы – не антропоиды! Они – оборотни, фикция! Я не могу объяснить ощущения от местного безумия за пять минут – я только понимаю, что Марина подготовилась к чему-то не тому, к чему-то, чего не будет. Ничего не поделаешь. По завершении миссии я, вероятно, стану консультантом по этому миру – если выживу, что не факт, вовсе не факт – и тогда буду готовить резидентов, но пока и мне почти ничего не ясно. Я понимаю только, что с таким волюнтаристским настроем Марина не просто не сможет работать – она пропадёт. А я не нянька второму резиденту, и убивать собственную миссию на присмотр за коллегой, рискующим попасть в беду, не могу себе позволить.

– Вы попросту изображаете из себя незаменимого, – говорит Марина. – Сперва хамите мне, а потом делаете вид, что заботитесь о моей безопасности? Глупо, знаете ли.

– Считайте, что я вас тестировал, – говорю я. – Простите меня за резкость, Мариночка. Вы, безусловно, могли бы работать в других антропоидных мирах, где ваш боевой пыл и самостоятельность принесут пользу делу. Но здесь – нет. Я не могу брать на себя такую ответственность.

Комконовцы переглядываются. Я всё понимаю: им, конечно, очень нужен собственный резидент здесь, но оставлять человека на верную смерть или рисковать провалить операцию они не станут.

Марину несёт, она смертельно оскорблена, но эти зубры знают, что моим суждениям можно доверять – я тут давно, и меня пока никто не пытался убить.

– Хорошо, – говорит Рашпиль. – Мы организуем переподготовку, Николай Бенедиктович.

У меня гора с плеч сваливается.

– Ну вот и отлично, – говорю я, уже совершенно на него не злясь и всё простив. – Вероятно, мы сработаемся. Вы уже просматривали рекомендованные записи с послами Лянчина? Будет больше.

– Вы – отличный резидент, – расщедривается Рашпиль. – Мы постараемся учесть ваши доводы.

Я сердечно прощаюсь со всеми, пожимая руки. Марина демонстративно отворачивается.

Они покидают дворцовый сад задолго до рассвета. Я стою, смотрю в опрокинутый чёрный купол, мерцающий мириадами звёзд, и думаю о земной женщине.

Под одеждой она – настоящая. Не «манекенщица с ногами и локонами», конечно, но настоящая, а не то «почти», каковы здешние «условные девочки» в начале метаморфозы – увы, никому из землян не случилось увидеть, каковы они нагишом в конце её. Я почти жалею, что выпроводил Марину слишком бесцеремонно.

Можно было бы поболтать под звёздами… этакий жёсткий съём в полевых условиях…

Вот же глупости лезут в голову!

А здешние ребята… они в моих снах превращаются в совершенно настоящих женщин, без всяких «почти»… особенно…

Ну да. Милый-дорогой Ча, этот кривляка Ар-Нель – иногда снится в облике той самой, «с ногами и локонами»; я отлично сознаю, что сон может быть весьма недалёк от действительности.

Кожа двадцатилетней девушки, да ещё и от природы совершенно гладкая, с той шелковистостью, какая бывает у земных детей… Глаза – сине-серые, скорее, тёмные, чем светлые, и ресницы длинные, тёмные. Зато волосы, как в старину говорили, «чёсаный лён» – бледно-золотые, блестящие, роскошная ухоженная коса. Узкие ладони с длинными пальцами – руки художницы. Тонкое, нервное, очень интересное лицо – выразительное… Голос довольно низкий, но во время трансформа станет намного выше… И острый, надменный, насмешливый разум…