Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

Кот прикинул варианты и понял, что если он отключит все диапазоны, кроме инфракрасного, то может рассчитывать на пару суток с небольшим. Покинуть Зону за такое время он бы смог - раньше, до рокового рандеву. Теперь же - пребывая в безблагодатности, с подступающей слепотой - он мог рассчитывать разве что на милосердные клыки какого-нибудь мимобеглого слоупока. Но, скорее всего, подумал кот, его путь окончится в ближайшей "аскольдовой могиле" или "карусели".

Вариант был только один: попытаться как-нибудь разомкнуть предохранители. Какой-то способ это сделать был; беда состояла в том, что Базилио не мог вспомить, в чём же он заключается.

Кот попытался вспомнить свою электрическую схему. Вместо этого ему в голову полезли мысли о чём угодно, кроме неё. Это тоже было предсказуемо: обставшая безблагодатность отнимала шанс воспользоваться шансом.

Базилио потратил ещё немного электричества на панорамный обзор местности во всех диапазонах. Мутантов вроде бы не было - а если б и были, то отбиваться было бы всё равно нечем. Можно было бы где-нибудь спрятаться - но кот отдавал себе отчёт, что, если он куда и пойдёт, то непременно не в ту сторону, и наткнётся на что-нибудь нехорошее. Оставалось сидеть на попе ровно, ждать и надеяться на лостаточно высокий коэффициент затухания.

Базилио скорчился, отключил оптику, закрыл голову руками. В голову полезли всякие скверные мысли, одна другой гаже.

Чтобы отвлечься, кот принялся вспоминать всё, что он знал об обломинго.

Кто, когда и зачем создал эту мерзость, было доподлинно неизвестно. Грешили на русских, но на русских вообще было принято списывать всё самое худшее. Известно было только, что разработка была дохомокостной - тогдашие ген-мастера знали и умели много такого, о чём нынешним и думать-то было заказано.

Обломинго считались падальщиками. Это было в каком-то смысле верно, с той поправкою, что падёж образовывался вокруг обломинго сам собой: в сфере действия их понижащего поля у любого существа резко подскакивали шансы споткнуться на ровном месте, подавиться едой, попасть под лошадь или метеорит, или просто совершить какую-нибудь самоубийственную глупость. Размер, сила, способности не имели значения - облом настигал всех, большим и сильным он приходил даже быстрее, чем мелким и слабым. Особенно быстро это случалось с теми, кто пытался атаковать птицу-гадость. Карабас когда-то рассказывал Базилио про стаю диких обезьян, попытавшихся напасть на птенца обломинго: они немедленно передрались и поубивали друг друга.

То же самое касалось и техники. Обломинго были бичом всех попыток завести в Стране Дураков сколько-нибудь развитую цивилизацию. Особенно легко гасились ими точки тесла-зацеплений - достаточно было случайного визита парочки особей, чтобы надолго испортить хорошее, годное для поселения место.

На обломинго пытались охотиться - расставляли ямы, капканы, силки, ловчие сети. Как правило, в эти ловушки попадали жертвы обломинго, а то и сами охотники. Случаи физического уничтожения гнусной твари были крайне редки. По мнению биологов, в ямы и силки попадали только больные особи со слабым полем. И всё-таки предъявление головы убитой обломинго считалось достаточным условием для соборного признания удачливого охотника авторитетом...

До насторожённых ушей кота донёсся какой-то очень неприятный звук - не то всхлип, не то задушенный лай.

Кот дёрнулся, включил оптику - и успел разглядеть в ближайшем сугробе какое-то переливающееся движение, ртутный блеск в лучах закатного солнца. Потом стало тихо. И тем не менее - здесь кто-то был, Базилио чувствовал это подшёрстком. И это кто-то питал по отношению к коту самые недружественные намерения.

Внезапно в голове кота что-то щёлкнуло. Он вспомнил. На другом конце подхвостного провода имелся резервный пульт экстренного перезапуска всех систем. Возможно, он сгорел, но стоило хотя бы попробовать. Правда, кот никогда в жизни не сталкивался с такой необходимостью, и эту свою конструктивную особенность представлял слабо.

Он вскочил, задрал хвост и выбросил из себя провод. Ощупал основание - ничего похожего на пульт не было. Тогда он схватился за провод и сильно потянул. Это отозвалось острой болью в животе. Похоже, устройство было вживлёно в стенку кишечника. Уже понимая, что ему придётся испытать, кот намотал провод на руку, зажмурился и дёрнул изо всех сил.

Живот обожгло изнутри, кишки будто ошпарило. Задыхаясь, кот упал на снег, ловя ртом воздух.

За спиной Базилио раздался протяжный, захлёбыващийся вой.

В отчаянии кот снова дёрнул за конец провода, и почувствовал, что по горящему от боли кишечнику что-то движется. Ещё два рывка, казалось, вывернули несчастного кота наизнанку, но застрявшая вещь была уже у выхода. Оставалось протолкнуть её через сфинктер, стиснутый болевой судорогой.

И тут он ощутил обжигающе холодное дыхание у себя под хвостом, а потом - прикосновение ледяных губ.

1 ноября 312 года о.Х. Время обеденного перерыва.

Институт трансгенных исследований, корпус Е. 
6-й подземный этаж, комплекс утилизации биоматериала. Помещение 101А.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Туши цельные 70-150 кг. Фиксируются на станине, при необходимости крепятся по крестовой схеме. Лишние конечности, костные и роговые наросты и т.п. отсекаются дисковой пилой, щетина опаливается или растворяется 40% раствором ЖМ4 или ЖМ5. У крупных туш жвачных основ рекомендуется предварительно удалить каныгу, залить ЖМ5 и после полного растворения слить в напольную воронку.

Общая активация: ключ Б с отжатием страховочного рычага М16 до упора, зелёный сигнал индикатора В12. Гнек 3, параклит 10-15 (автореверс), пневмобатарея не менее 30-35%. Рекомендуемое охлаждение -5 С.

Разделочный комплекс: активация с внешнего пульта, команда #6255. Головка пресса активируется автоматически по завершению разделки.

Руководство по утилизации биоматериала. ИТИ, б/г - С. 10

Алиса лежала на станине разделочного пресса ПРМ-118. Конечности и хвост её были просунуты в крепёжные отверстия, голова зафиксирована у подбородка пластиковым хомутом. Над собой она видела нависающую головку пресса с тускло поблёскивающими резцами и двумя пневмобатареями по бокам, фреоновый охладитель, красный рычаг поперечной подачи гнека на направляющие. Смотреть на эту машинерию не хотелось. Скосив глаза левей, она могла увидеть другой пресс, на котором что-то лежало. Судя по знакомому запаху медвежьего помёта - это было всё, что осталось от Джузеппе. Запах перебивали пары желудочной кислоты, крови и дезинфицирующего раствора. И почему-то пахло мокрой тряпкой, это было особенно противно.