Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

В общем, с планами на будущее у меня просто какая-то беда, малафья без сиропа. Надо что-то делать, только не знаю что.

А конь хороший был. Ещё видел тут одного местного педобира, из монастырских, молодернького. Красавец, с ресницами воттакущими, косы плести из этих ресниц можно. Я от таких ресниц истекаю клюквенным соком. Ну, попиздели за жизнь, за веру святую, Дочка-Матерь-всё-такое, ну и про эти дела. За пачку маргарина согласился скинуть мне в рот. Но мы с ним не успели ни до чего дойти, время не было, надо представление начинать. А то бы я его раскрутил на все дела.

Получается, я всё-таки пассив по жизни, что-ли? Получается, что да! Пьеро - это само собой, Пьеро - это работа, выступления. А для души хочу жеребчика с твёрдым хуем. Нет, не с хуем. С хуём. Чтоб он им пялил меня, дусик.

Ох как бы он меня пялил!

20 октября 312 года о.Х. Утро - день.

Страна Дураков, Вондерленд, свободное поселение Цимес

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Внешняя часть калуши представляет собой совокупность маток и желудков, удерживаемых растительным псевдоскелетом, отдалённо напоминающим панцири иглокожих. Более сложные органы - сердца, лёгочные мешки, яйцехранилища и т.п. - располагаются под землёй, в основании комля, а также при корнях. Там же находятся сегментированные слои нейронов, которые можно - очень условно - считать "мозгом" калуши. Несмотря на определённое сходство с корой головного мозга хомоподобных, принципы функционирования нейронной сети калуши радикально отличаются от всех известных нам вариантов её строения. В каком-то смысле это "мозг растения". Соответственно, ни о каком разуме или даже о самосознании калуши говорить не приходится. Несмотря на это, калуша способна не только вынашивать, но и осуществлять первичное обучение калушат, вкладывая в них первичные сведения о мире и речевые навыки. К сожалению, обучение и тем более переобучение самой калуши невозможно: если такие технологии и существовали в дохомокостную эпоху, то ныне они полностью утрачены. По этой причине после торжества русского языкового стандарта пришлось отказаться от крайне перспективных линий немецкоязычных калуш, отличавшихся плодовитостью и отличными качествами потомства.

Чуа Нэпьер, Ирэна Жужу Кособуцкая. "Репродуктивные технологии". - Изд-во Понвилльского ун-та, Понивилль, 280 г. о.Х. - С. 43-44.

Встали рано. Карабас безжалостно стащил с кровати постанывающего Пьеро, поставил на ноги, встряхнул, и на негнущихся ногах отправил в сортир - блевать и плакать. Арлекина, вялого и томного после ночных приключений - он спутался с местным жеребчиком и каждую ночь к нему бегал - раввин заставил засунуть палец в задницу и потом его облизать. Маленький педрилка напрягся, обиделся. Карабас не обратил на переживания его никакого внимания: он был хмур, быстр и нерасположен.

На улице, однако, бар Раббас немного оттаял - возможно, потому, что его ждали. Заказанный через мадам Капительман экипаж - открытая карета, запряжённая шестернёй - стоял на улице, привлекая внимание праздношатающегося электората. Лучшее, наименее тряское местечко в карете уже было занято: там лежала золотисто-белая поняша без балаклавы. Арлекину она показалась миленькой, но не более того.

На козлах сидел мелкий крысачок в красной рубашонке - видимо, поняшин челядин. Рядом примостился Карабасов бэтмен.

Карабас вежливо поздоровался с поняшей, назвав её Юличкой, помог пошатывающемуся Пьеро подняться по неудобной приступке, после чего благополучно устроился сзади.

- Куда направляемся, шеф? - осведомился Арлекин.

- Пополнять ряды, - буркнул раввин. - Нам нужна прислуга и массовка, - снизошёл он до более внятного объяснения. - Уж если мы едем по Стране Дураков открыто, я хочу перемещаться с максимально возможным комфортом. И не намерен лишать его остальных. Ну что, едем? - это он адресовал поняше.

- Мальчики, вперёд, - скомандовала поняша.

- Куды бечь? - спросил правый першерон-коренник, здоровенный соловый жеребец. У него был забавный деревенский выговор.

- На кудыкину гору, - ляпнул Арлекин и тут же зажал себе рот рукой - точнее, рука зажала ему рот.

- В Цимес, к старой калуше, - распорядилась поняша.

Першерон согласно ударил копытом оземь, тряхнул гривой и принялся распоряжаться:

- Эге-гей-го, фляки господарские! Товсь... три-четыре... - он напрягся, мускулы заиграли под кожей, - трогай!

- Ебаааать! - дружно закричали першероны, трогая с места. Карета дёрнулась, скрипнули рессоры, улочка дёрнулась и поплыла назад.

- Песню запе - вай! - закричал коренник и тут же начал: - С дерееееевьев листья опадают...

- Ёксель-моксель! - закричали першероны.

- Пришла осенняя пора! Ать-два! - проорался левый коренник, постригивая ушами.

- Ребяяяяят заняшили поняши... - проникновенно затянул заводила, переходя с шага на неторопливую рысцу.

- Наши няши! - гаркнули першероны, подтягиваясь и равняясь.

- Настаааала очередь моя! - левый коренник поддал ходу. Кони пошли ровно, вбивая в мягкую дорожную пыль отпечатки подков. Карета катилась, поскрипывая рессорами, мягко проседая и покачиваясь на ухабах.

Ехали без разговора. Карабас, напряжённый и на сложных щщах, сидел неподвижно и хмурил брови. Обдолбанный Пьеро сидел неподвижно, как куль с мукой. Под носом у него болталась, как на резиночке подвешенная, сопля, подёргивающаяся в такт движению.

Скучающему Арлекину только и оставалось, что разглядывать окрестности: аккуратные деревянные домики, выпасы, буколические стожки сена под навесами, девичьи попонки, сушащиеся на вычурных чугунных оградах. Небо с крохотными кружевными облачками, едва прикрывавшими оголённую синеву, обещало жаркий день.

Пару раз их обогнали. Сначала на рысях пронёсся мартыхай в зелёном бархатном костюмчике, с толстой сумкой на ремне - курьер или почтальон. Першерон-заводила крикнул ему вслед какую-то грубость, кони дружно заржали. Мартыхай до ответа не снизошёл - лишь приподнялся в стременах, открючил хвост, трубно взбзднул и умчался. Мартышачья вонь ударила коням по ноздрям, першероны зафыркали и сбились с ритма, коренник затейливо матерился и орал что-то вроде "Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!" Даже Пьеро на минуту вышел из своего обычного транса и заблекотал:

- Сон мне... жёлтые огни... от лютой-бешеной хуйни... ослобони, ослобони! - после чего шмыгнул носом, подбирая сопли, и что-то быстро-быстро залепетал. Арлекин решил было послушать - вдруг у поэта снова проснулся Дар и он сейчас прозревает грядущее - но быстро понял, что Пьерик просто не в себе и несёт ахинею.

Потом из проулка выкатилась запряжённая рыжим жеребцом коляска-тильбюри. В ней лежала юная пинки, розовая и счастливая, с васильками и маками в уложенной золотистой гривке. Дамочка с коляской окинула Карабаса и его компанию насмешливым взглядом, свистнула, и её жеребец задвигал копытами с удвоенной скоростью. Юличка презрительно фукнула.