Лоуренс Уотт-Эванс - Киборг и чародеи

К концу дня уверенность Эннау в себе и своем умении держаться на лошади настолько возросла, что они перешли на нормальный аллюр. И Слант заметил, какая забавная манера у нее откидывать назад голову, встряхивая волосами, когда ей что-то нравится.

Вечером за едой Слант обнаружил, что она неотрывно наблюдает за ним, и подумал, какие красивые у нее глаза, напоминая себе, что это следствие расширения зрачков при слабом свете, в тени деревьев. А еще зрачки расширяются, когда их владелец смотрит на то, что ему нравится, и это всегда приятно людям. Именно поэтому в течение многих веков сумерки считались столь романтическими.

И все же он улыбнулся ей в ответ.

Когда они устроились на ночлег, Эннау снова легла рядом. Он чувствовал ее присутствие сильнее, чем ему хотелось. Он обнаружил в себе желание протянуть руку и провести пальцами по ее телу.

Теперь Слант не сомневался, что механизмы, регулировавшие уровень гормонов его тела, окончательно разладились. Может быть, они отключились одновременно с компьютером? Он никогда не знал, контролирует ли их компьютер или они самостоятельны. Первое казалось сейчас более вероятным.

Не давая гормонам взять над ним верх, киборг устоял перед искушением, но был встревожен и раздосадован, обнаружив, что по прошествии четырнадцати лет они все еще действуют. На этот раз ему понадобилось гораздо больше времени, чтобы заснуть.

На следующий день Слант пришел к выводу, что, пожалуй, рад возвращению на круги своя. В конце концов, в киборге нет больше необходимости – война кончилась. У него нет никаких причин отказываться от обычной человеческой жизни. Почему бы не дать волю нормальным реакциям?

Секс казался довольно привлекательной идеей.

И тем не менее он сожалел о том, что женщиной, которой он увлекся, оказалась именно Эннау. В сущности, ничего удивительного в этом не было.

Она – единственная женщина, которая встретилась ему за последние годы. И компьютер отключен. И все же жаль, подумал он и приготовился бороться с искушением.

Ближе к полудню, когда они выехали на пустынный холм, Сланту почудились силуэты башен на горизонте и, остановившись, он стал вглядываться вдаль.

Там определенно что-то возвышалось. Может быть, Праунс? Тем не менее деталей ему разглядеть не удалось, и он снова двинулся в путь.

Когда они остановились поесть, Слант обнаружил, что, хотя Эннау не в состоянии готовить, охотиться или завязывать узлы, она грациозно двигается, очаровательно улыбается, умеет привлечь его внимание десятками мелочей. За каждым его движением следили эти завлекающие зеленые глаза, а когда она двигалась, Слант ловил себя на том, что не может оторваться от покачивающихся бедер. Но во исполнение своего обета – не поддаваться искушению, он насколько мог пытался не обращать внимания на прелести Эннау.

После еды она забралась в седло с едва заметной неловкостью – похоже, все-таки научилась держаться в седле. И вдруг Слант спросил у нее:

– У тебя есть гордость? Ты гордишься собой?

– Что? – удивилась девушка. Она уже заметила, что Слант заговаривает с ней лишь в крайнем случае, а подобный вопрос был, без сомнения, более чем странным для начала беседы.

– У тебя есть чувство собственного достоинства?

– Думаю, да, – Эннау все еще пребывала в недоумении.

– А как ты можешь себя уважать, если не способна сама о себе позаботиться?

– Я могу о себе позаботиться!

– Тогда почему ты здесь, со мной, а не дома, в Олмее? Ты не очень-то хорошо позаботилась о себе, убежав в лес без еды, без денег, без одежды, а потом еще и свалившись прямо на дракона.

– Я не хотела. Так получилось... Я могу сама о себе побеспокоиться! Я забочусь о своей чистоте и здоровье. И я хорошо выгляжу.

– Это только внешность.

– А разве внешность – не главное в женщине?

– Нет.

На это Эннау не ответила. И Слант погрузился в мрачное молчание, в то время как девушка посвятила все свое внимание дороге, деревьям и лошадям, не пытаясь более разгадать этого непонятного человека.

Слант понимал, что, если она останется рядом, ему не отделаться от нее никогда. Особенно если учесть ее готовность идти навстречу любым его желаниям. Она даже не прятала ее. Но самоуважение не позволит ему заниматься любовью с женщиной, готовой на все, сказал он себе.

Слант задумался, насколько было бы проще, если бы первый шаг сделала она. Тогда он мог бы отказаться от нее и тем самым положить конец всей этой нелепой истории. К несчастью, она вела себя совершенно пассивно в этом отношении. Видимо, ее культура предписывала агрессивную роль мужчине.

Ему нужно, думал он, отделаться от нее в Праунсе. Он найдет мягкосердечного человека, который согласится о ней заботиться, может быть, мага, который возьмет ее в ученики. Тогда всем его волнениям конец. Даже по самым оптимистичным оценкам, им не попасть в город раньше завтрашнего дня. Один день воздержания – разве это так много?

Затем ему пришло в голову, что регулирующие механизмы не просто отключились, а стали работать в обратном направлении. Разве одолевающее его томление похоже на обычную потребность? Разумом он понимал, что, возможно, так оно и есть. Но после четырнадцати лет гипнотической обработки он уже не мог вспомнить, что чувствовал до того, как стал киборгом. Сейчас же, казалось, он неспособен думать ни о чем другом, и если это – нормальное состояние рода человеческого, как людям вообще удается заниматься чем-то серьезным? Он уже начал про себя развивать теорию о том, что тело просто требует компенсации за проведенные в космосе годы. Однако додумать ее до конца Сланту не удалось: к полудню они выехали из леса.

Сначала появилось небольшое предупреждение: деревья не редели постепенно, а просто исчезли. И уже за последним изгибом дороги стало светло. Приблизившись к краю леса, они увидали: дорога внезапно уперлась в примитивные ворота в невысокой каменной стене. За ними простирались поля, изрезанные ветрозащитными полосами. Каждый клочок возделанной земли давал обильный урожай: даже отсюда Слант мог различить рожь, гречиху, бобовые, еще какие-то неизвестные ему посадки. Натянув поводья в нескольких метрах от ворот, он стал изучать открывающуюся перспективу.

Поначалу он видел только фермы, затем более близкий план привлек его внимание. Во-первых, ворота охранялись: из-за деревьев выглядывали четверо стражников, и путникам угрожали по меньшей мере два натянутых лука.

Во-вторых, башня, которую киборг приметил еще в лесу, теперь отчетливо виднелась на горизонте, не прямо впереди, а чуть левее – вот почему она не сразу бросилась в глаза.

И она была не одна. Темными очертаниями на фоне ясного неба вставали рядом с ней еще с полдюжины башен. Киборг попытался прикинуть их высоту, но ни к чему не пришел, решив, что его оценки искажает более близкая, чем на Древней Земле, линия горизонта. Даже если сделать скидку на это, самая высокая из башен, должна быть по меньшей мере 70-80 метров вышиной.