Питер Уоттс - Огнепад (Сборник)

– Не думаю, что в здешних местах есть что-то случайное. Хотя кто знает? Нужно больше данных.

– Которые мы вряд ли получим, – закончила Джеймс, подползая к нам по потолку, – если зонды и впредь будет коротить.

Условное наклонение оказалось чистой фигурой речи. Мы рискнули, жертвовали зондами одним за другим – в надежде, что хотя бы одному повезет. Чем дальше они уходили от базы, тем быстрее их шансы на выживание стремились к нулю. Мы пытались экранировать оптоволокно для уменьшения протечек; замотанный в несколько слоев феррокерамики кабель получался настолько жестким и несгибаемым, что мы фактически размахивали зондом на палочке. Решили обойтись без помочей и отправляли роботов на самостоятельную разведку в радиоактивный буран, надеясь потом скачать данные, – но ни один не вернулся. В общем, испробовали все.

– Мы можем отправиться туда сами, – сказала Джеймс.

Ну все, приехали…

– Ага, – выдавил Шпиндель голосом, который мог значить только «нет!».

– Это единственный способ выяснить что-то дельное.

– Например, за сколько секунд твои мозги превратятся в циклотронное рагу.

– Скафы можно экранировать.

– В смысле – как зонды Мэнди?

– Не надо меня так называть, пожалуйста! – вмешалась Бейтс.

– Суть в том, что «Роршах» тебя убьет, будь ты из мяса или металла.

– Суть в том, что мясо он убивает иначе, – отозвалась Джеймс. – Медленнее.

Шпиндель покачал головой.

– Через пятьдесят минут тебе все равно каюк. Несмотря на защиту. Даже в так называемых «холодных зонах».

– Три часа лучевая болезнь протекает бессимптомно. Смерть наступает лишь через несколько дней, но мы успеем вернуться на «Тезей», и корабль подлатает нас в два счета. Это даже мы знаем, Исаак! Все – в Консенсусе. А если это знаем мы, ты точно в курсе. Так что спорить не о чем.

– Такая у тебя идея? Каждые тридцать часов накачиваться жестким излучением, а мне потом вырезать опухоли и по клетке склеивать всех заново?

– Капсулы работают автоматически, тебе даже пальцами шевелить не придется.

– Не говоря о фокусах, которые выделывают с мозгом магнитные поля. Мы начнем галлюцинировать с первой секунды, как…

– Отфарадеить скафандры.

– Ага, то есть мы полезем туда глухими и слепыми. Здорово!

– Пусть только свет проходит. Инфракрасное…

– Сюзи, это все излучение! Даже если мы замажем шлем черной краской и будем ориентироваться по видеосигналу, радиация просочится через кабельное гнездо.

– Немного – да. Но это все же лучше, чем…

– Господи! – От тремора из уголка губ Шпинделя брызгала слюна. – Дай мне поговорить с Ми…

– Я обсудила это с остальной Бандой, Исаак! Мы все согласны.

– Все согласны? Сюз, вы решаете не большинством голосов. Оттого, что ты порезала мозг на мелкие кусочки, каждый из них не получает избирательного права.

– Не понимаю, почему нет. Каждый из нас, как минимум, столь же разумен, как и ты.

– И все они – ты. Только распараллеленная.

– Ты, кажется, без труда воспринимаешь Мишель как отдельную личность.

– Мишель, она… Я хочу сказать – да, вы все – совершенно разные грани, но оригинал один. Твои альтер э…

– Не называй нас так, – вмешалась Саша. Ее голос был холоден, словно жидкий кислород. – Никогда!

Шпиндель попытался отступить:

– Я не имел в виду… ты же понимаешь…

Но Саша ушла.

– И что ты имел в виду? – поинтересовался вместо нее мягкий голос. – Ты думаешь, что я просто… ипостась Мамочки? Что, когда мы вместе, ты наедине с ней?

– Мишель, – жалким голосом пробормотал Шпиндель. – Нет. Я хотел сказать…

– Неважно, – перебил Сарасти. – Мы не голосуем.

Вампир парил над нами в центре вертушки, скрытый непроницаемым забралом. Никто не заметил его появления. Он медленно поворачивался вокруг своей оси, не выпуская нас из виду, пока мы вращались вокруг него.

– Запускаем «Сциллу». Аманде нужны два солдата без привязи с вооружением только для защиты. Камеры с диапазоном от одного до миллиона ангстрем, экранированные микрофоны без автономного контроля. К 13:50 всем принять тромбоцитарный стимулятор, дименгидринат [42] Дименгидринат – хлортеофиллиновая соль димедрола. Также известен под названием «драмамин». Используется как препарат против тошноты. и йодистый калий.

– Всем? – переспросила Бейтс.

Сарасти кивнул.

– Окно открывается на четыре часа двадцать три минуты.

Вампир снова повернулся к хребту.

– Кроме меня, – сказал я.

Сарасти замер.

– Я не участвую в полевых работах, – напомнил я.

– Теперь участвуете.

– Я синтет.

Он это знал, как и все остальное: нельзя наблюдать систему изнутри.

– На Земле вы синтет, – отчеканил вампир. – В Койпере вы синтет. А здесь – балласт. Делайте что говорят.

Сарасти исчез.

– Добро пожаловать в общую картину, – пробормотала Бейтс.

Остальные уже расходились. Я взглянул на нее:

– Ты же знаешь, я…

– Мы очень далеко забрались, Сири. Нельзя ждать решений твоего начальства четырнадцать месяцев, и ты это знаешь.

Она подпрыгнула с места и пронеслась сквозь голограммы в невесомость, царящую в центра вертушки. Там остановилась, будто отвлекшись на внезапное озарение, и, ухватившись за спинной хребет, развернулась ко мне лицом:

– Тебе не стоит себя недооценивать. Как и Сарасти. Ты наблюдатель, верно? Могу держать пари, внизу будет за чем понаблюдать.

– Спасибо, – отозвался я.

Но я уже знал, зачем Сарасти отправил меня на «Роршах», и наблюдение не являлось главной причиной. Трое ценных работников – под огнем, а подсадная утка хоть немного увеличивала шанс на то, что первый раз выстрелят не по ним.

* * *

И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком.

Первая книга Царств, 10:6 [43] Смысл этого эпиграфа теряется в синодальном переводе Библии. В английском тексте, которым пользуется автор (он также не совпадает полностью ни с одним из канонических переводов Ветхого Завета на английский), говорится буквально так: «Господь овладеет тобой: станешь плясать, и бесноваться, и сделаешься иным человеком».

– Вероятно, на протяжении почти всей эволюционной истории мы были раздробленными, – сказала мне Джеймс, когда мы еще только знакомились, и постучала себя по виску. – Там, внутри, места много. Мозг современного человека без всякой перегрузки может вести десятки мыслительных процессов одновременно. А параллельная многозадачность имеет очевидное преимущество в плане выживания.

Я кивнул.

– Десять голов лучше одной.

– Наша интеграция могла произойти совсем недавно. Некоторые эксперты считают, что в определенных обстоятельствах и сейчас мы можем вернуться к множественным личностям.