Андрей Спиридонов - Нф-100. Хроники Эллизора. Сокрушение башни

На столе лежала книга, подаренная Варлаамом. Яков вновь открыл ее и задумался. Книга включала в себя несколько различных древних текстов, большинство из которых имели явно философско-теоретический характер и являлись сложными для понимания. Во всяком случае, Яков ощущал, что ему просто не хватает элементарное образовательной базы, чтобы адекватно всю эту философию воспринимать. Ну, что такое общая школа Эллизор? - это далеко не довоенный университет прошлого. Яков вздохнул и ещё раз перелистал книгу: оглавление отсутствовало, и лишь случайно его взгляд зацепился за начало повествования, которого он раньше не замечал.

Подлинная история черного рыцаря графа и магистра Гвидо де Кулак, составленная одним из его учеников и найденная в библиотеке одного из монастырей Прованса, перемежаемая личными записками магистра от первого лица.

Будущий магистр Гвидо происходил из небогатой, но довольно благородной аристократической семьи, чей старый замок в Провансе до сей пор показывают как местную достопримечательность. Юношей Гвидо жил романтическими настроениями и, подобно многим его круга молодым людям рыцарского происхождения, мечтал прославить свое имя ратными подвигами. Вскоре такая прекрасная возможность ему представилась, когда по всей Европе прозвучал очередной призыв оградить Иерусалимское королевство от захвата и порабощения неверными. Гвидо дал обед Пресвятой Деве, что не вернется в родной Прованс до тех пор, пока опасность захвата неверными Гроба Господня не будет устранена и отправился сражаться с нечестивцами. Такая возможность представилась ему, и он быстро приобрел славу бесстрашного и благородного рыцаря. Правда, во время неудачной схватки на границе с Египтом, меткая сарацинская стрела впилась ему в плечо между пластинами защитных лат, а следом Гвидо оглушили камнем, запущенным с помощью пращи, - и он, будучи некоторое время без чувств, чуть не умер от ран и жажды в пустыне. Его подобрал один из местных бедуинов, который, как видно, желал при удобном случае получить за него выкуп или хотя бы продать в рабство. У этого бедуина была дочь Анура, не очень красивая, но умная и расторопная и, ко всему, унаследовавшая от своей покойной матери многие тайные знания и умения. Анура воспылала к раненому рыцарю сильной страстью и привязанностью - и сделала все, чтобы приблизить его к себе. Это ей удалось: никогда раннее до этого не знавший женщин, Гвидо жил с ней, как муж с женой, и тоже к ней сильно привязался. Она же открыла ему многое из сокровенных знаний, какие ей были доступны. Дальше произошла трагедия, потому что один из рыцарских отрядов собратьев-единоверцев Гвидо ворвался во владения бедуина и освободил "плененного" Гвидо. Сам бедуин и его дочь Анур были при этом убиты. Гвидо чуть не сошел с ума от горя, но его освободители посчитали, что все это не более, чем следствие былых ран и тяжкого плена. Когда Гвидо пришел в себя, то поступил разумно: скрыл от всех происшедшие с ним перемены и внешне продолжил вести себя так же, как подобает рыцар ю -христианин у , хотя с момента гибели своей возлюбленной Анур, фактически, перестал им быть. Иная страсть завладела сердцем рыцаря: он желал обрести всю полноту тайных знаний и всю, какая только возможна для человека, магическую силу!

Не исключено, что именно это стремление привело его в число доблестных рыцарей ордена Храма Господня. Сам магистр так рассказывал о времени своего пребывания в ордене... "Конечно, я и раньше знал об этом благородном ордене, но не считал себя достойным быть в их числе его рыцарей. Не знаю даже почему, но большинство из них во главе с верховным Магистром отнеслись ко мне с огромным доверием. Я, впрочем, также жаждал их доверие всецело оправдать. В то время я ещё искренно надеялся, что на пути общепринятого служения можно достичь силы и высшего знания не в меньшей степени, чем путём иных практик, частично открывшихся мне через мою почившую Анур. Естественно, что я скрывал от своих собратьев эти свои тайные стремления, продолжал храбро биться с неверными и выполнял другие поручения ордена, но постепенно я начал понимать, что на самом деле орден представляет собой не совсем то, что может показаться извне. Когда, собственно, у меня и возникли эти подозрения, я был посвящен в истинную тайну ордена и сделался его полноправным посвящённым членом. До сих пор не могу забыть тот решающий разговор с верховным Магистром ордена. Наверное, чего-то подобного я ожидал, но, тем не менее, тот разговор превзошел все мои ожидания.

- Мой юный друг! - сказал мне Магистр. - Я знаю, что ты храбр, верен и пытлив! И я мог заметить, что ты ищешь большего, чем имеешь, и ты действительно этого большего достоин! Готов ли ты выслушать и принять от меня настоящее предложение этого большего? Не смутиться ли твой разум и не устрашиться ли твое сердце? Тот, кто жаждет большего - жаждет силы и власти, но власти совсем не той, которой ищут сильные мира сего, это все прах и тлен, потому что есть власть гораздо более сильная и полная, но она требует от человека очень серьезных жертв! Готов ли ты к этому?!

- Да, монсеньер, думаю, что готов! - ответил я с возможно ясной твердостью.

- Тогда выслушай то, что известно нам и приготовься всецело последовать за нами! Знай, это великая честь, которой сподобляются далеко немногие!"

Вот оно! - Яков оторвался от чтения: вот то, чего жаждет и он, Яков! Как это похоже! Как это созвучно его мыслям и желаниям! Пусть он не терял возлюбленной Анур, но он тоже потерял многое: мать, свое лицо, Эллизор! Но здесь речь идёт о какой-то совсем уж древней эпохе, а в древней истории Яков совсем не разбирался... Впрочем, детали и исторический фон были не столь важны, главное - судьба самого магистра.

И Яков жадно продолжил свое чтение.

Леонард тяготился своей высшей для Эллизора должностью Главного хранителя Закона. Не его это все-таки планида, не для него эта стезя. Хотя, конечно, другого выбора у него три года назад просто не было: большинство хранителей проголосовало за его кандидатуру, не мог же он отказаться, это выглядело бы как явное малодушие. Да и, кстати говоря, Чужестранец, прежде чем отправится куда-то дальше своим путём, ясно дал Леонарду понять, что тот должен принять высшее хранительство. Леонард в который раз подумал, что скучает по Чужестранцу. И это, в общем, странно: кто он, казалось бы, Леонарду? - а всё кажется, что один самых близких и родных...

Главный хранитель сидел за столом в привычном ему помещении хранилища. Вокруг громоздились пыльные тома стенографий и толкований - и, откровенно говоря, вся эта обстановка и книжная премудрость Леонарду давно опротивели. Но - что поделаешь? - с тех пор как Главная тайна Закона, фактически, перестала быть тайной и выяснилось, что в свое время, четверть века назад, не только утратился оригинал Закона, но и сам Закон подвергся преступным изменениям со стороны тогдашнего Главного хранителя Анасиса, основной головной болью всего Высшего совета стала необходимость восстановления подлинного текста Закона. И вот беда: за три года в этом самом насущном деле они почти не продвинулись. Слишком это непростое дело - восстановить то, что называется аутентичным текстом, когда нет никаких следов оригинала, а лишь только фрагменты некой копии да толкования со многими разночтениями. А сверх того, не ясными оставались сами мотивы преступного изменения закона в прошлом: Леонард не мог отделаться от ощущения, что вовсе не Анасис играл в этом главную роль, но именно что служил исполнителем чьих-то гораздо более зловещих планом и куда более могущественной воли. Ощущение это было просто навязчивым, хотя никаких фактических подтверждений тому среди сохранившихся документов Леонард пока не находил.