Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна

Ох, как плохо встаётся! Руки-ноги кукольные, как у тех, которые снились, перевязками как верёвками передавлены.

О-ох, темно в глазах, так я упаду на ходу. После боленья такое было, мама сказала пройдёт, и оно прошло, а теперь опять в глазах темно.

Кто там? Дед?

Длинная какая комната, а кровати всего две и двери две, а там какой-то дядька в пижаме на деда похож, но не дед, нет. Ха! Умру, как он раскорякой стоит, худой, руки длинные, старый как дед, возле тумбочки раскорячился. Тумбочки тоже две, одна мне, одна ему, вот эта моя... О! Ма здесь была, бусы оставила, лежат. Взять? Краси-и... Шарики красивые-жёлтые-светятся, она говорила это из смолы. Как она называла? Ян... Яну не давай, папа сказал, а почему? Я только потрогаю, они же берут, почему мне нельзя? Такие красивые, светятся, и почему-то нельзя. Это нечестно. И я ведь трогал, когда на коленях у неё, но это не то же самое, они же тогда у неё на груди. Ян-тарь они называются, я тоже Ян. Папе почему можно трогать, если они у мамы на груди? Мама - она моя! Мне тоже можно. Я возьму. Чьи это ру... Руки какие страшные! Из сна худые с жилами не может быть они не мои это как у деда того длинные в пижамных рукавах коря... А-а! Бусин...

Ки! Ки! С сухим треском: 'Ки! Ки-кик! Ки!'

- посыпались с разорванной нити бусинки, запрыгали по полу, раскатились солнечными каплями по холодному кафельному полу и вместо янтарного сияющего чуда - рваная нитка с уродливой застёжкой. И руки. 'Это мои руки?' Корявые все в синих надутых жилах на лапы птицы похожие как у страшного старика. Нет!

'Но я так и сделал тогда, я помню. И порвалась нитка, и брызнули на пол... Ох, плохо мне, темно в глазах, всё кружи...'

***

- Что вы имели в виду, когда сказали, что Ян теперь как четырёхлетний ребёнок? - спросил инспектор у Синявского Дмитрия Станиславовича по дороге в бункер.

Задать этот вопрос раньше не получилось из-за пустой болтовни у входа в Галилео. Сначала на Володю накинулась жена инженера-программиста, требуя немедленного допроса на том основании, что два месяца назад муж, когда прихворнул, открыл ей доступ к 'Аристо'. Понятно было, что никакого отношения к делу это иметь не могло, но Нина не желала сдаваться, наседала. Очевидно, хотелось ей не поделиться информацией, а совсем наоборот, поразведать кое-что на тот случай, если мужа в чём-нибудь обвинят. Избавиться от взбалмошной женщины оказалось непросто, пришлось даже повысить голос. Нина вернулась в корпус, но ей на смену явился унылый тощий блондин со списком расселения, составлять который его никто не просил. Его инспектор просто прогнал, отобрав и мимоходом просмотрев мятый исчёрканный лист. Так и выяснилось, что фамилия психофизика - Синявский, а сверх того получилось узнать, что он доктор физмат наук и начальник отдела психофизики.

'Итак, - размышлял Володя, неторопливо спускаясь пологой лестницей следом за Дмитрием Станиславовичем, - пока на подозрении кроме техников и программиста неприятнейший Сухарев, Инна Гладких, душка Синявский, Берсеньева, которая шляется неизвестно где, и - не будем забывать об этом! - сам Ян. Ещё одного кандидата инспектор пропустил умышленно - просто не хотелось даже предполагать такое! - и, чтобы побороть очередной приступ страха и отвратительного бессилия, вдохнул глубже, - пахнет-то как! - оглянулся, - бриз к морю, вечер, чем пахнет? - увидел: подступили с обеих сторон к дорожке густые заросли можжевельника и какие-то кусты с колючими листьями. Остролист?

Сделав глубокий вдох, инспектор совершенно успокоился и вернулся к мыслям о Яне. 'Правда ли, что он невменяем? Не пудрят ли мне мозги, чтобы затянуть время и, по возможности, выгородить директора? Очень удобно - симулировать сумасшествие, а затем, пока следователь натужно сводит концы с концами, спрятать информацию о работе. Вас, господин инспектор, такой расклад не устраивает. Всё равно ведь ничего у них не выйдет. И времени мало. Надо нажать на доктора. Э, да я прилично отстал!'

Дмитрий Станиславович, хоть и шёл небыстро, успел добраться до поворота, где смотровая площадка.

'Зря я тех двоих потерял, за поворотом скрылись', - укорил себя инспектор и ускорил шаг, почти побежал. На площадке - парковая лавочка на гнутых ногах, над ней белый шар кроны - цветущее дерево. Лепестками плиты посыпаны - снежно. Но нет времени любоваться видами.

- Дмитрий Станиславович! - позвал Володя. Синявский остановился на площадке короткой каменной лесенки и сразу полез в нагрудный карман.

- Что вы имели в виду, когда сказали, что Ян теперь как четырёхлетний ребёнок?

'Опять полез за своей трубкой. Курит много или...'

- Кх-хм! Видите ли, я не специалист по детской психике, - стал оправдываться психофизик, уведя в сторону взгляд. - Точность поэтому не могу гарантировать. Чтобы оценить возраст хотя бы приблизительно, надо проанализировать лексикон. И даже после этого невозможно установить: четыре года или, может быть, шесть. Дети ведь - кхм! - разные.

- Пойдёмте, иначе совсем отстанем, - предложил Володя, отметив про себя, что трубку психофизик не раскурил и обратно в карман не положил, просто вертит в руках: 'Он ожидает подвоха? Хочет сосредоточиться? Боится расспросов?'

- Да, конечно, - спохватился Синявский и пошёл рядом с инспектором, оправдываясь:

- Понимаете, - кхм! - когда перед вами ребёнок, вы можете принять во внимание другие факторы. Ну не знаю: рост, пропорции, координацию движений. Представьте, вот вы встречаете ребёнка и пытаетесь определить возраст. Ведь не с лексикона начнёте! До того как ребёнок заговорит, у вас уже есть более или менее точная оценка, а тут сложнее. Но ведь когда я видел его...

- Когда? - внезапно прервал его инспектор.

Дмитрий Станиславович поперхнулся от неожиданности и глянул инспектору прямо в глаза.

- Я спрашиваю, когда вы в последний раз виделись с Гориным? Не делайте вид, что не понимаете. Из сказанного вами раньше получалось, что об амнезии директора вы узнали от Сухарева.

- А, ну да, - виновато хмыкнул доктор, опустив голову. И больше не прибавил ничего, только покашлял, как бы от смущения.

'Всё, больше на него не дави пока, иначе уйдёт в глухую оборону'.

- Ладно, доктор, об этом после. Что вы там говорили о признаках?

- О признаках? А, ну да. Видите ли, - хе-хм! - для изучения лексикона одной короткой беседы недостаточно; кроме того, нет гарантии, что воспоминания более позднего времени утрачены полностью...

Инспектор перестал слушать. Четыре года или шесть - велика ли разница? Стало понятно, что память Ян всё-таки потерял, во всяком случае, сам доктор в этом уверен, если он не первоклассный актёр. А это вряд ли. Лгал неумело. Но не исключено, что так и было задумано. Не играет ли он тоньше? Володя покосился на собеседника, увлёкшегося описанием проблемы, с коей по собственному его заявлению знаком был плохо. 'Ишь, соловьём разливается! А те двое?'