Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна

- Будет шторм, - сказал Сухарев, подойдя к парапету набережной.

Володя нашёл маяк - серый в ночи, торчащий над обрывом нелепой античной колонной, угасший навсегда, потерявший смысл существования, - маяк ждал шторма спокойно. Его слепые, с мутным лунным бликом стёкла таращились в морскую даль, откуда к причалам Гриньяно никогда больше не придёт по маячному лучу яхта.

- Пора его снести, - сказал Сухарев, словно прочёл мысли. - Не горит уже четвёртый год. На любой скорлупке есть спутниковый навигатор, кому теперь нужен маяк? Торчит как рыбья кость в горле, вид на Мирамаре портит.

Инспектор едва удержался от грубости. Спросил:

- Зачем вы меня сюда вытащили?

Пять минут назад, сразу после усыпления Яна и разговора с Берсеньевой Сухарев потребовал конфиденциальной беседы. Не хотелось терять из виду Горина, но заместитель директора был настойчив, буквально выволок за собою на пляж.

- Здесь нас не слышит 'Аристо'.

- Распустили вы Аристотеля, слишком много воли дали, - съязвил Володя, но Андрей Николаевич не заметил сарказма.

- Это правда, - ответил он. - Горин придумал отдать ему полный контроль над сервомеханизмами, и вот до чего мы докатились в итоге. Шагу не ступить без визы этого болвана, слова не сказать.

'А здесь, значит, можно сказать, - сообразил инспектор. - Не опасаясь, что поверят слова аристотелевой логикой. Ну давай, давай. Что ты там от меня хотел?'

- Вас если послушать, получается, что во всём виноват Горин, - сказал инспектор, всматриваясь в лицо собеседника. Облака оставили от новорожденного месяца тусклое пятно, уследить за мимикой при таком освещении нереально. Однако тон ответа не оставлял сомнений - всё-таки удалось на этот раз задеть Сухарева за живое.

- А кто ж ещё? - огрызнулся тот. - Кто управляет авторитарно, несёт полную ответственность за результаты.

- И каковы результаты?

- Вы о чём? - с подозрением переспросил заместитель директора. - Сами знаете. Или вы о научных?

- Вот именно, - слукавил Володя, думая при этом: 'Надо бы вытащить его вон туда, под фонарь'. И попросил:

- Расскажите, что такого в работе Горина? Из-за чего горит сыр бор?

Инспектор побрёл вдоль набережной, похлопывая ладонью по парапету, к одинокому зарешеченному фонарю.

Сухарев тащился за ним, как собачонка на привязи, невнятно и многословно оправдываясь, что, дескать, он бы и рад дать господину инспектору подробные пояснения, но опасается, что уровень знаний упомянутого чиновника недостаточен для того, чтобы, так сказать, охватить вопрос. И даже оценить результаты хотя бы в общих чертах.

Фонарь в решетчатом колпаке висел над плоской крышей небольшого павильона, похожего на торговый лоток: о трёх стенах, чин по чину. На высоком прилавке инспектор с удивлением разглядел три или четыре ружейных приклада. 'Да это тир! К чему он здесь?'

- Кому пришло в голову устроить здесь тир? - спросил он.

- Это Горина затея. Палатка и ружья валялись в кладовой, труднее всего было раздобыть пульки, но если Яну Алексеевичу что-нибудь втемяшится...

Андрей Николаевич снова принялся извиняться и оправдываться, что не сможет удовлетворить желание инспектора - ознакомиться с предметом научных изысканий Горина. Прихоть похвальная и даже достойная уважения, но прыгнуть выше головы невозможно и...

- Вы идиотом меня считаете? - перебил его Володя. Лик индейского идола, ярко освещённый фонарём, дрогнул.

- Всё-таки хотите потратить время даром? - процедил сквозь зубы Сухарев. Глаза у него, как прорези деревянной маски, в них искры фонарного огня; у крыльев носа презрительные складки. - Что ж, я расскажу. Что вам известно о векторных расслоениях? Вы знакомы с частными случаями применения теоремы Артмана? Конкретно - с тем случаем, когда расслоение становится локально тривиальным? Командир ваш, когда ставил задачу сегодня утром, довёл до вас информацию о поведении касательных пространств кусочно-гладкого орбиобразия в окрестностях особых точек? А о топологии Зарисского вы имеете представление?

- Погодите, не так быстро. Расслоение, как мне кажется, всегда локально тривиально. Или вы сейчас не о векторном? А топология Зарисского тут к чему? - удивился инспектор.

Видимо, была ни к чему. Сухарев осёкся, пожевал губами и потом без всякого перехода заговорил по делу, не злоупотребляя терминами.

Выяснились интереснейшие подробности. Пяти лет, оказывается, не прошло с тех пор, как Ян Горин вместе с частью сотрудников разгромленного института математики явился в Италию. Как-то он убедил местные власти, что исследования имеют узкоспециальное значение и никакой угрозы не представляют, поскольку неприменимы на практике. В известной степени так и было. Так и остались бы преобразования Яна теоретическими вывертами, если бы в Триесте он не встретил Синявского. Дмитрий Станиславович бедствовал, находясь в Италии на нелегальном положении после трагедии в Церне. Нужно было выдумать общую тему, чтобы оправдать существование в институте математики отдела теоретической физики и при этом максимально дистанцироваться от гиперструн и обобщённой теории взаимодействий. Решение, если верить Сухареву, подсказал Сухарев.

- Вы-то как в Триест попали? - внезапно заинтересовался инспектор.

- Не стал ждать, пока меня сошлют на Баффинову землю. Знаете же, что случилось в Нижегородском институте физиологии мозга? Вы должны знать. Мы решили, что Адриатика лучше моря Баффина.

- Кто это 'мы'?

- Оставьте, - поморщился Сухарев. - В печёнках сидят проверки лояльности. Это легко вычисляется, достаточно взять список сотрудников отдела топографии мозга.

- Инна Гладких тоже с вами приехала?

- Инна была тогда аспиранткой Горина. Ян не считал её особенно толковой, но после того, как я дал ей новую тему, стал относиться иначе.

- То есть, и она тоже должна быть вам благодарна?

Ирония разбилась вдребезги о панцирь самодовольства господина заместителя директора. Он стал подробнейшим образом описывать суть учредительной инициативы, в результате которой появился институт математики и теоретической физики в его нынешнем виде.

Оказывается, именно он, Сухарев, сумел найти точки соприкосновения специальных разделов квантовой теории поля, которыми занимался Синявский, и кружевных пространств с ослабленной метрикой - предмета научных интересов Горина. Позднее, ознакомившись с данными сканирования мозга, привезёнными Сухаревым из Нижнего Новгорода, Ян заинтересовался, и, в конечном счёте, поэтому и согласился возглавить новоиспечённый институт. Вот так, можно сказать, случайно и образовалась почва, на которой выросло открытие - преобразования Горина.

Слушая о преобразованиях, Володя провёл ладонью по прикладу пневматического ружья (случайно подвернулся под руку, показался влажным), вдохнул солоноватый воздух (тоже влажный, и не от морской пыли, просто будет дождь) и подумал: 'Понятно, почему Яну, а не Сухареву взбрело в голову устроить здесь тир, у этого в голове одни учредительные инициативы и преобразования. Спору нет, материал интересный - расшифровка воспоминаний, взятых напрямую из волновых срезов мозга. В принципе, получается у него складно: физическая часть, исследование суперпозиции волн - Синявский; распаковка данных - Горин со своими преобразованиями; а моделирование и интерпретация - он сам. Минутку. Есть ведь ещё лингвисты! Почему он всё время умалчивает о роли Берсеньевой? Возьмите это на заметку, господин инспектор'.