Анастасия Галатенко - Нф-100: Адам в Аду

-- Возможно, у вашего Профессора не было литературного таланта, -- улыбнулся Кривцов.

Ро эта улыбка не понравилась.

-- Уходите от ответа? -- спросил он с горечью.

-- Хорошо, не буду, -- Кривцов поднял руку в успокаивающем жесте. -- На самом деле все очень просто. Сейчас вы можете переживать только те эмоции, которые успели испытать при жизни. Они прошиты в вашем нейрокристалле. Нет новых синапсов -- нет новых впечатлений.

-- Но внешний блок...

-- Всего лишь хранилище цифровой информации. Цифровой, Родион. Нолики, единички, и все, что ими можно закодировать. Образная информация -- в том числе и эмоциональные отпечатки -- могут храниться только в мозгу. А это хранилище надежно опечатано. Да, вы сохраняете визуальную, звуковую, текстовую информацию, тактильные ощущения и прочее, вы умеете обрабатывать их, подавая на вход своему процессору, но перевести в эмоции -- уже неспособны.

Голова у Ро опять начала гудеть.

-- Для вас так лучше, Родион, -- тихо продолжил Кривцов. -- Воспоминания о собственной смерти были бы болезненны и отравили бы вам вечность. Вы ведь боитесь смерти.

-- Я-то? -- Ро мрачно усмехнулся. -- Я сам вскрыл себе вены.

-- Именно потому, что вы боитесь смерти, -- заметил Кривцов. -- Боитесь настолько, что предпочли сами быстренько покончить с этим при первой же возможности, чем жить еще невесть сколько лет в ожидании. Подсознательно, разумеется, но это ничего не меняет. Вы же замечали, Родион, что мы сами притягиваем в нашу жизнь события, которых боимся? Это не мистика, так устроен наш мозг.

-- Да, -- невпопад сказал Ро и повернулся, чтобы уйти к себе. Он уже был на пороге, когда Кривцов окликнул его:

-- Я, я видел, вы с трудом согласились на то, что я буду регулярно доставать ваш кристалл.

Ро помедлил, но что толку было скрывать? Он кивнул.

-- Потеря личности, пусть на время, пугает вас столь же сильно, сколь и смерть. Вы искренне полагаете, что ваша личность и ваша жизнь -- одно и то же.

-- А разве это не так? -- хмуро спросил Ро.

-- Это распространенное заблуждение, -- Кривцов выделил голосом последнее слово. -- И в этом, кажется, и есть главная Сашина ошибка...

Ро пожал плечами и ушел к себе.

10. Бладхаунд

За Кривцовым стоило проследить. Благодаря Майку, весь трафик Кривцова пересылался теперь ищейке, а потому просмотреть его сетевые контакты труда не составило. Но и результатов не дало. Кривцов почти ни с кем не общался и рабочей переписки в ящике не хранил.

Бладхаунд задумался о том, что надо бы поставить прослушку и на реальное общение Кривцова. Телефонные разговоры, женщины, друзья... Эту задачу тоже удалось решить с помощью денег и знакомств. Устройство, установленное на дереве напротив окна Кривцова, фиксировало, как объяснили Бладхаунду, все, что звучало в квартире.

Чтобы узнать, где бывает ученый и с кем встречается, Бладхаунд приставил к нему "хвост".

Дальше. Три контакта, каждый из которых сам по себе подозрителен. Для начала следовало собрать информацию, понять, в каких отношениях находится каждый из них с Кривцовым.

Ольга Яворская, сорок два года, родилась и выросла в Нижнем Новгороде. По образованию -- журналист. Старая фотография -- в восемнадцать Ольга была очень хороша. Миловидная, стройная, вызывающий макияж, но еще больше вызова -- в выражении лица. Переехала после окончания ВУЗа в Москву, видимо, амбиции взыграли. Пришлась ко двору, пошла в гору, делала репортажи, в том числе и с выставок нейрокристаллов, и на одной из них познакомилась с будущим мужем. Выскочила замуж и потихоньку сошла на нет как профессионал. Дальше -- больше. Скучная жизнь за денежным мешком, редкие выходы в свет, общение с людьми не ее круга. Обвинения в адрес мужа -- мол, если бы не ты... Внешность -- годы уходят.

Что могло связывать такую женщину с Кривцовым? Ответ был очевиден. Кривцову были нужны средства, а Яворской -- мужчина. Ольга привозила ему деньги, кормила, оплачивала счета, а Кривцов поддерживал иллюзию взаимной любви.

Могла ли Ольга передать Кривцову гордость мужниной коллекции как залог будущей счастливой жизни? Вполне. Особенно если учесть, что Кривцов в последние дни перестал нуждаться в деньгах. Во всяком случае на свидания к Ольге не бежал, все больше прикрывался работой. Ольга не верила.

Работа Кривцова звалась Жанной Ивлевой, которую, в отличие от Ольги, он видел регулярно. Биография Жанны была короткой и на редкость неинтересной. Москвичка, живет с матерью в однокомнатной квартире. Не замужем, близких подруг или жениха не замечено. Интерес к нейрокристаллам и уверенность в том, что прошивка -- не женских рук дело. И, как следствие, диплом переводчика с японского и три года работы в библиотеке НИИ мозга. Жанна ничего не знала про Ольгу и, похоже, тоже была влюблена. Чем она расплачивалась с Кривцовым за имитацию взаимности, Бладхаунд пока не понимал.

Понимать начал, когда на горизонте появилась еще одна фигура. Что из себя представлял Ро, то и дело возникающий в аудиозаписях и расшифровках, Бладхаунду выяснить не удалось. Идея, которая возникла у него, казалась бредовой и требовала подтверждения специалиста.

Третий персонаж, интересовавший Бладхаунда в связи с Кривцовым, оказался самым сложным для наблюдения. Ефим Всеволодович Молодцов вел жизнь насыщенную. Жил одной работой: встречи, конференции. Контакты с семьей сведены к минимуму -- жену похоронил три года назад, дочь замужем, сын за границей. Все время, свободное от встреч и разговоров, Молодцов проводил в институте, даже ночевал там регулярно. Про Кривцова он больше не вспоминал, а с Ивлевой, похоже, вообще не был знаком.

Сам Кривцов сидел дома. Иногда выходил за сигаретами, один раз предпринял дальнюю поездку на другой конец города за пакетиком диметилтриптамина. Отследив интересы Кривцова в сети, Бладхаунд выяснил, что психоактивные вещества интересуют его весьма -- наряду с биохимией, физикой мозга и новостями нейрокристаллизации.

Бладхаунд почувствовал что-то, похожее на разочарование. Идея о том, что прием легких наркотиков расширяет сознание и, в итоге, ведет к совершенству нейрокристалла, была старой как мир -- и слишком простой для талантливого ученого.

К Артемию Стогову Бладхаунд добрался уже затемно. Остановил машину у ворот -- глухих, непроницаемых, с одиноко болтающимся фонарем над широкой калиткой. Бладхаунд нажал на кнопку звонка.

Раздался заливистый лай. Ворота отъехали в сторону, открывая взгляду небольшую, на три машины, открытую стоянку. Пока Бладхаунд парковался, из дома вышел хозяин. Светлый костюм на массивном теле, распахнутая куртка, растрепанные волосы, глаза щурятся через очки. Стогова явно не обрадовал поздний звонок ищейки.

Раскормленная овчарка, скалясь, поджидала Бладхаунда у машины, и отступила только после окрика хозяина. Недовольно огрызаясь, отошла в темноту.