Дмитрий Шатилов - Нф-100: Изобретатель смысла

И всё- таки - как это сделать? Удовлетворить их потребности? Да, возможно, но чего хочет человек? И, кроме того: разве не нуждается он, сверх возможного, ещё и в невозможном? Это совершенно непонятно. Здесь нужен кто- то, хорошо знакомый с теорией, а он, Барсум, преимущественно практик. Какой краткий срок даётся человеку для того, чтобы что- то понять... Может, построить замедлитель времени? Или изобрести эликсир вечной жизни? Уж это- то он наверняка сумеет! Изобрёл же он зубную нить, способную при необходимости охлаждаться до абсолютного нуля. По сравнению с этим бессмертие - чепуха...

Да, вот он - ответ! Вечная жизнь - всем и каждому! Больше никаких ошибок - теперь у человека будет вечность на то, чтобы устроить свою жизнь разумно и правильно. Но, подумал Барсум, разве не утратят тогда перемены к лучшему смысл? Не утратит ли смысл само "лучшее"? Ибо что всё человеческое счастье и несчастье в сравнении с вечностью?

И вновь непонятно, подумал Барсум. Выходит, что смысл любое человеческое дело имеет лишь тогда, когда жизнь конечна. Что же, значит, не нужно бессмертия - ни с телом, ни без него? А что тогда нужно? Что?

А что вообще человеческая жизнь, спросил он себя. Давайте сначала разберёмся с этим. По- моему, человеческая жизнь - прежде всего бесчисленное множество возможностей, из которых человек в отпущенное ему время волен сделать выбор. В юности перед человеком открыты все пути: взрослея, он отсекает от цветущего дерева возможностей лишние ветви, придавая себе законченный вид. К старости от непогоды и бурь остаётся лишь голый ствол, и будь даже человек полон духовных сил, путь его определён. И это, подумал Барсум, довольно грустно: даже если человеческая жизнь нуждается в завершении, одна мысль о том, что исправить ничего нельзя, причиняет человеку слишком много страданий.

Что, если изобрести машину, возвращающую человеку утраченные возможности? Да, это мысль, но как должна выглядеть такая машина? И что она должна делать? А, неважно - главное, у него появилась идея, а осуществлением он займётся завтра! Придумает то, что надо - уж Джон Дж. Барсум это может!

Ну вот, улыбнулся он. Наконец- то я снова придумал что- то безумное и дурацкое! А теперь - спать, потому что утром, полный новых сил и с миром в душе, он вновь предстанет перед людьми, и сделает для них всё, что сможет.

Утром охранник, принёсший Барсуму завтрак, нашёл его мёртвым.

- Вот же чёрт! - воскликнул он, держа в одной руке тарелку с кашей, а в другой - кусок чёрного хлеба. - А я только собрался в отпуск! Эй, Джек, а Барсум- то помер!

- Какой ещё Барсум? - отозвался из коридора коллега.

- Ну, - задумался охранник. - Этот, да... Как его там... Слушай, ты собираешься мне помогать или нет? Давай ты за ноги, я за руки. Раз- два, взяли!

В конечном счёте, план Барсума сработал. Он хотел остановить войну, и он её остановил - своей смертью. Узнав о трагедии, Новая Троя предложила Коалиции заключить на время похорон перемирие, и та согласилась - всё равно вариантов у неё не было: остатки армии, оборонявшие подступы к Ханаану, новотроянцы смели бы одним плевком, а похороны хотя бы давали возможность договориться о приемлемых условиях сдачи.

И вот над гробом Барсума собрались представители тразилланских кантонов, в том числе и основанных им лично, и каждый произнёс речь:

- Это был прекрасный человек, - начал, смахнув слезу, посол Ханаана - кантона, напомню, откуда Барсума изгнали за недостаточную любовь к Природе. - На всём Тразиллане не было человека, который так уважал Природу, как он. Жизнь для него была священна. Однажды в ухо Барсуму попал крохотный росток укропа, и он терпел страшную боль до тех пор, пока куст не вырос достаточно, чтобы его можно было пересадить на грядку. Из восьмисот двадцати девяти сортов картошки, которые ныне известны в Ханаане, Барсум изобрёл более четырёхсот. Это был подлинный герой цивилизации, и более того - я имел честь считать его близким другом. В часы сомнений Барсум не раз обращался ко мне за советом о разведении пчёл или выращивании гигантской репы, и всякий раз неукоснительно следовал моим рекомендациям, как если бы они исходили от отца или от старшего брата. С не меньшим уважением относился он к обычаям Ханаана, чтил Праматерь Дыню и Великий Арбуз, души не чаял в разведении кроликов и обмолоте зерна - одним словом, был настолько ханаанец, насколько это возможно. В память о нём руководство Ханаана приняло решение установить на главной площади кантона почётное чучело, на которое ушло более восьмисот снопов отборной пшеницы. Вечная память герою цивилизации!

Следующим выступал посол Арка (Барсум был изгнан оттуда за несерьёзность и незрелость):

- Джон Дж. Барсум, - сказал он, - был человеком, который вдохновил леди Лигейю на создание нашего кантона. На этом можно было закончить, ведь этим всё сказано, однако по регламенту я должен говорить не меньше пяти минут. Итак, Джон Дж. Барсум был человеком выдающегося ума, чуждого любых чудачеств - ума строго положительного и в высшей степени основательного. В жизни он всегда руководствовался зрелыми соображениями, все его решения были обдуманны и целесообразны. Поистине, покойный был гением рациональности, и мы в кантоне Арк гордимся тем, что создание нашего скромного государства вдохновлено примером столь выдающимся. Решением Совета Девяти имя Барсума было присвоено Великой Библиотеке Арка - вместилищу мудрости и оплоту культуры на Тразиллане.

И, наконец, выступил посол Новой Трои - кантона, для которого Барсум оказался недостаточно благороден, честен, отважен и справедлив. Думаю, нет нужды говорить, чему была посвящена речь посла - и в третий раз покойный Джон Дж. оказался воплощением всех возможных добродетелей.

Воистину, стоило умереть, чтобы это услышать.

Пока послы произносили речи, генералы обсуждали, как быть с войной. Продолжать её не было смысла: общественное мнение кантонов, взбудораженное смертью Барсума, было настроено против. Но отрицать победу Новой Трои также было бессмысленно, и в конце концов стороны сошлись на следующих условиях: официально победителей в войне не будет, однако Ханаан и остальные кантоны, входящие в Коалицию, добровольно признают над собой покровительство Новой Трои - как самого добродетельного и справедливого государства на Тразиллане. Дани с них милосердные новотроянцы, так и быть, требовать не станут.

И вот, скрепляя это соглашение, гроб Барсума под заунывное пение волынок начал опускаться в землю. Сверху навалили венков - "Герою человечества", "Мужественному сердцу", "От спасённых и благодарных"; на венки кантоны не скупились теперь так же, как неделю назад - на бомбы и ракеты.

Хорошенько утрамбовав могилу, рядом с ней водрузили могильную плиту. Слова, которые на ней были выбиты, сегодняшние школьники учат наизусть: "Здесь лежит человек, который вечно принимался за дело не с того конца, и вместо того, чтобы пинать человека под зад, заглядывал ему в рот".