Дмитрий Шатилов - Нф-100: Изобретатель смысла

- Тот, кто уповает на здравый смысл, - рассуждал Тромсен, хорошенько выпив, - долго не проживёт. Сколько вокруг меня было циников и остряков, считавших, что бравурным лозунгам место в сортире, и где они теперь? Даже если ты делаешь что- то наперекор начальству, ты поступаешь, руководствуясь Разумом, а это как раз и приводит к гибели. Я же выжил потому, что поставил целью максимально соответствовать тому образу солдата, который сегодня в почёте: не думающему, не рассуждающему, слепо выполняющему приказы - и сумел превзойти этот сияющий идеал. Стоило в ваших газетах (мой вождь очень любил ваши газеты, особенно "Голос Новой Трои") появиться какому- нибудь приказу вроде "Ни шагу назад" или "Биться до последней капли крови", как я становился его самым решительным и последовательным сторонником. Я основывал среди соплеменников бесчисленные военные общества вроде "Любители мундирных пуговиц" или "Братство шомпола", и не терпел никакого вольномыслия, все проявления такового прерывая пением боевого гимна. В конце концов, я стал настолько совершенным солдатом, что Батя боялся отправлять меня в бой. Любой сколь бы то ни было реальный план боевых действий не выдержал бы моего испепеляющего присутствия".

Но как бы ни живописал Тромсен своё неучастие в побоищах, устроенных Батей, поссорились они не из- за этого. Всё началось с того, что Батя вступил в элитный гольф- клуб, а Тромсена не взял. В ответ тот пригрозил, что будет каждый день приводить к лагерю Бати пятьсот человек и лично показывать им "великий позор Румбы, не уважающий главное сокровище - дружбу".

Батя, представив себе отдалённые последствия такого шага, смягчился, и послал сказать Тромсену, что если тот поцелует Батин зад на глазах у собственного сына, Батя разрешит ему носить за собой клюшки и записывать телефоны понравившихся девиц в особую зелёную книжечку с шёлковым шнурком в качестве закладки.

Ответ вернулся к Бате в виде письма, густо измазанного нечистотами - как звериными, так и человеческими. Под слоем грязи Тромсен выражал Бате своё презрение, и желал умереть по меньшей мере тринадцатью различными способами.

Такого Батя стерпеть не мог, и приказал отрезать Тромсену голову, дабы в назидание потомкам засолить её в мешке с квасцами. Тромсен был схвачен, но откупился от поимщиков двумя мешками сушёной маракчи, которые постоянно носил при себе специально для таких случаев. Больше они не разговаривали. Играя в гольф с высшими чинами Новой Трои, Батя недобрым словом поминал Тромсена всякий раз, как промахивался по лунке с трёх шагов, а случалось это частенько.

Тромсен же, памятуя о своём обещании опозорить Батю, нанял экскурсионный автобус, и с тех пор дня не проходило, чтобы он, проезжая мимо Торакайского холма, не грозился в его сторону кулаком и не выкрикивал ругательств. Честил он Батю выродком, жирным ничтожеством, бурдюком с дерьмом, пивной бочкой, гнилым чудовищем, и рассказывал экскурсантам такие истории, от которых волосы вставали дыбом.

Говорил он, к примеру, что Батя каждое утро съедает по нарождённому конгарскому младенцу, что по воскресеньям служит чёрную мессу, что знает язык зверей и птиц, и доносят они ему по ночам, кто и что делает, ну и так далее, и тому подобное. Испытывая недостаток в деньгах - за автобус драли втридорога - Тромсен выпустил книжку мемуаров "Полвека с исчадием ада: факты, афоризмы, мнения", в которой фантазия его развернулась вовсю. Будучи весьма цивилизованным, а потому знакомым с земной культурой, в отца Бате он сосватал не кого иного, как самого Дьявола. Родился Батя, если верить Тромсену, ровно в полночь, когда из степи послышался заунывный вой волков. Свеча, стоявшая у изголовья Конвис, его матери, в момент рождения потухла, и во тьме чей- то голос произнёс: "И поднялся из воды зверь о семи головах и о десяти рогах". Рог у новорождённого Бати, правда, был всего один, зато ножки были точь- в- точь, как у врага рода человеческого: мохнатенькие и с крохотными копытцами.

Человеческого языка Батя не разумел лет до пятнадцати, изъясняясь вместо него блеянием. Единственными подгузниками, которые он признавал в младенчестве, были те, что специально для него делались из вымоченных в хлорке листов Библии, купленной для такой оказии в Новой Трое. С десяти лет Батя обзавёлся собственным гаремом, причём рожали несчастные женщины исключительно козлят, барашков и ягнят- мериносов, подтверждая тем самым, что в жилах его течёт сатанинская кровь.

Тромсен в воспоминаниях представал Батиным ангелом- хранителем. Единственный друг, верных товарищ в играх, он неустанно заботился о том, чтобы оградить соплеменников от этого исчадия зла, а заодно и как- нибудь изжить мерзость, что засела у Бати в душе. Ибо Тромсен, чистый сердцем, верил, что любовь, забота и сердечное участие способны преодолеть козни Дьявола - о, святая наивность!

Чем больше Батя взрослел, тем явственнее становилась его богомерзкая природа. Достигнув совершеннолетия - у конгаров это двадцать семь лет - он уже не мыслил завтрака без внутренностей свежезаколотой девственницы; печень девственницы, как доказал некогда вождь номиев Гирневер, дарует мужчине приятный цвет лица и хорошее настроение на весь день, а Батя, как и подобает посланнику Дьявола, чрезвычайно заботился о своём имидже.

Дальше - хуже. Были и жертвоприношения, и мерзкие оргии, в ходе которых праведный Тромсен тщетно старался остановить Батю, желающего омыться в детской крови, и чудовищные пиры, и таинственные ритуалы, и разговоры с тварями в бездонных колодцах, и катание голышом на мешке с маракчой - одним словом, "Молот ведьм" Тромсен пересказал в своём труде от корки до корки.

По словам Тромсена, разлучился он с Батей вот почему. С некоторых пор этот люциферианец стал замечать, что Тромсену, верному, преданному Тромсену, его занятия не по вкусу. Особенно ему не понравилось, что Тромсен брезгует сатанинским причастием, за которое Батя, затейник и выдумщик, выдавал собственные испражнения, целомудренно завёрнутые в лист лопуха. И вот за Тромсеном началась охота. Выслеживали его денно и нощно, а он спасался в оврагах, прятался за камнями - пока чудесный случай не вырвал его из когтей дьявольского отродья и не позволил рассказать народу Тразиллана всю правду о Бате, какая она есть.

Таков был Тромсен, владелец "Необычайного сафари Тромсена". Персона не из приятных, что и говорить.

- А почему нет другого способа попасть на Торакайский холм, кроме участия в сафари? - спросила перфекта. - Я отчего- то думала, будто у военного комиссара свободный доступ к Торакайской Бойне.

- Ха! - сказал Крымов. - Если бы! Да если честно, я и сам не знаю, что там творится, на этом холме. Здесь всем заправляет проклятый Совет директоров, а я - так, сбоку припеку!