Марзия, Габдулганиева - Нф-100: Врата Миров

- Колдунья, да колдунья, замучал первое время, - улыбнулась его жена, - а я просто знаю, когда какую траву собирать, да как заваривать, секрета в том нет. И пищу всякую с любовью готовлю, не наспех.

- А туман откуда? От трав? - Стерлигов хотел выяснить природу не проходящего в его голове видения тумана после глотка чая. - Может, с непривычки?

- Туман? - Сысой с прытью, неожиданной для его комплекции, сорвался с места и, подскочив к окну, отодвинул занавеску. В следующее мгновение он непостижимым образом оказался уже на пороге в сером прорезиненном дождевике с капюшоном, и, кидая Любе в руки еще два таких же дождевика, отрывисто скомандовал,

- Водяной ли, кто, шуткует? Светопреставление! Беги к лодке и гостя с собой бери.

Любава, приняв плащи одной рукой, и дотронувшись ладонью другой до стола, серьезно произнесла,

- Святая Мария, дай уехать и приехать, дома снова ночевать.

Повернулась к оторопевшему Стерлигову,

- Спешить надо, туманов в это время не бывает, случилось что-то. Потом поговорите.

Пал Палыч с нескрываемым сожалением отставил недоеденную шаньгу и поднялся со стула. Любава, истолковав его действия по - своему, посоветовала,

- Доедайте уж на ходу, вернемся, новых напеку. Эти зачерствеют.

И продолжила в ответ на явное недоумение на лице Стерлигова,

- Сиверик, если прилетит, дует не меньше трех дней кряду. Вчера были третьи сутки, а он все дует, да еще туманом прикрылся. Сейчас будет свирепеть шесть, девять или двенадцать суток. Видно, сильно с женой поссорился, что обратно домой не спешит.

На ходу заглатывая последний кусок шаньги, профессор облачился в дождевик и уже стоял на крыльце, подгоняемый не столько любопытством, сколько серьезностью хозяев и желанием все-таки поговорить с Сысоем, узнать... А что он хотел узнать, Стерлигов и сам не мог сказать себе, сбитый с толку быстро развивающимися событиями с его непосредственным участием.

Сысой молча ждал у лодки. Лодка оказалась вместительной, с мотором на корме, но хозяин, также молча кивнув жене и гостю, сел за весла. Туман, из-за которого странным образом забеспокоились хозяева, не показался Стерлигову каким-то необычным, что стоило бы вот так мчаться, сломя голову. Но кто их знает, местных, им виднее. Не объясняя ничего, и Сысой, и Любава молча ждали, пока их гость неуклюже перешагнет через высокий борт лодки и разместится на скамье рядом с хозяйкой.

- Капюшон застегни, - резко и отрывисто скомандовал хозяин профессору и взялся за вёсла,

- Хотел на остров? Вот и подгребем сейчас. С вечера какая-то хмарь оттуда ползла, ты непонятно зачем туда хочешь, туманом накрыло - не к добру это!

Стерлигов промолчал, понимая, что нет смысла что-то говорить. К тому же он не видел никакого тумана. Разве что день стал немного пасмурнее по сравнению с солнечным утром. Язык не поворачивался назвать пасмурность, обычную для ранней весны, зловещим и недобрым признаком. Отдавая должное проницательности Сысоя, Пал Палыч тем не менее, просто поплыл по течению происходящего, отчетливо соображая, что всю цепочку событий он сейчас не может связать во что-то единое логическое целое.

- Сиверик, это ветер с севера? - шёпотом спросил у Любавы, чувствуя, что нарушать тишину не стоило бы, и в то же время пытаясь отогнать от себя гнетущий страх при виде тяжелой свинцовой воды. Несмотря на то, что Стерлигов хорошо плавал, невозможность видеть глубину водоема внушала ему первобытный ужас, перед которым непроизвольно тряслись поджилки: он надеялся, что его мелкую дрожь от страха Любава примет за дрожь от холода.

- Тссс, - прижала она пальцы ко рту, показывая молчание, и утвердительно кивнула головой. Зато отозвался Сысой, не поворачиваясь к ним. Он буркнул,

- Три дня уж дует, не следовало бы выходить, да я утром на Светлом людей видел.

- Каких?

- Может, видел, может, померещилось, на лягушек больших похожи, лодка не нашенская. Уже должны были приплыть, мимо не прошли бы. А тут ты навстречу.

- Я ..., - начал было отвечать Стерлигов, но стена волны накрыла его с головой, опрокинув на днище.

- Любава, - прохрипел Сысой, не обращая внимания на профессора. Но она уже взяла вторую пару весел и мощными рывками, неожиданными для ее хрупкого телосложения, помогала мужу выравнивать мужу накренившуюся посудину.

Ногой Сысой подпнул профессору пустое ведро, тот с трудом оторвался от днища и, стоя на коленях, начал вычерпывать ледяную воду, совершенно не справляясь со все нарастающей водной лавиной, заливающей неустойчивую лодку с каждым новым порывом холодного колючего ветра.

В какой-то момент Пал Палыч потерял и ориентацию в пространстве, и способность видеть, только черпал и выливал, черпал и выливал. Глухой всплеск вёсел и натужное дыхание Сысоя с Любавой доносились до него так, как будто он сидел, укутанный с ног до головы ватным одеялом и засыпал, не переставая при этом монотонно наполнять смятое ведро водой и выливать её за борт. Стало нестерпимо жарко в прорезиненном плаще, но вода не убывала, и Стерлигов продолжал свой каторжный труд, понимая, что ему досталась еще не самая тяжелая работа - хозяевам лодки намного сложнее. В голове засвербила какая-то неотвязная мысль, которая не давала ему покоя, мелькнула и пропала. Пот заливал спину и лицо, на ладонях вспухли кровавые мозоли, и профессор на секунду отвел свой взгляд от днища и ужаснулся.

Лодка мерно покачивалась в густом тумане при полном штиле и не думала тонуть. Ни Сысоя, ни Любавы нигде не было, только две пары весел сиротливо лежали рядом со скамейкой. С трудом подхватив одну пару натруженными ладонями, Стерлигов выплыл на лодке из тумана. Он теперь плыл по Нилу! И сам бы себе не поверил, если бы не видел в разных книжках по истории Древнего Египта, как выглядела одежда египтян. Их язык он на слух не знал, но научился читать иероглифы. Куда его занесло? По всем признакам - 14-ый век до Рождества Христова. Властвует фараон Эхнатон, память о котором потомки его и вся жреческая каста пытались уничтожить. На берегу без всякого удивления его встретил человек в одеждах, расшитых золотом. Разговор их происходил без слов, однако каждый понимал другого.

- Кто ты? - мысленно спросил Стерлигов.

- Я Ждущий! И я знал, что однажды замкнется круг времен и будущее станет прошлым! Ты избран разомкнуть связь времен! Мы ждали тебя!

- Но что я могу?

- Ты избран! - прозвучало эхо, а само видение то ли жреца, то ли фараона исчезло.

- Как я могу спасти людей?

- Иди к пирамидам! Там поймешь свое предназначение!

Профессор снял плащ и перевернул его, чтобы вылить воду из карманов. Оттуда выпали мокрые непарные носки.

Полотняная белая одежда простого покроя, выбритые брови и ресницы, передник, расшитый золотом и горделивая осанка говорили о том, что встречающий из жреческого сословия.