Андрей Нимченко - Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

Седой импозантный мужчина в дорогом пальто (какая-нибудь Нина Ричи, как у Путина, не иначе) под лавку которого ускакала банка, встал, оглядел пустые аллеи с бордюрами, у которых намело мелкие холмики скупого южного снега и внушительные горки мусора, и двинулся к нам.

- Че ему надо-то?.. - пробормотал сквозь зубы Мей, снова усаживаясь, - сейчас начнет вежливости учить. Хрен старый.

У меня была другая версия по поводу намерений господина. Но я предпочел держать ее при себе.

- Ребята, - у вас закурить не будет?

Этот вопрос заставил Мея оглядеть сначала меня, а потом и себя самого. Не то, чтобы мы походили на бомжей. Но если всю одежду мира расположить сверху вниз по шкале элегантности, то с высоты, на которой будет обретаться прикид этого господина, особых различий заметно не будет. Я полагаю, что с сигаретами дела обстояли примерно так же.

Мой вежливый друг кивнул и запустил руку за пазуху - в правый внутренний карман своей кожаной курки а-ля "Ханой-98". Я внутренне рассмеялся. Вообще-то Мей к сигаретам относится с большим трепетом, без них свою жизнь не представляет и всегда заначивал несколько штук - даже от друзей. Однажды во время наших посиделок далеко заполночь, когда курево подошло к концу, из-за этой своей привычки он попал впросак. Представьте, парень достает из кармана пачку, грустно в нее заглядывает, вздыхает, вынимает последнюю сигарету, слегка комкает упаковку, швыряет ее в окно. Пачка, пролетев в сантиметре от рамы, исчезает в ночи... и тут же Мей с воплем подстреленного льва кидается за ней. Как выяснилось, в скомканной упаковке еще оставались три (!) сигареты! По сценарию она должна была удариться о стену рядом с окном и свалиться за диван - вот такой, типа, Мей косоглазый. А после того, как все разбредутся, он спокойно раскурил бы заначку.

Сейчас у Николая в ходу была другая "фишка". Табачок получше он держал для себя, а курево мерзкого качества - для тех, кто любит пострелять сигаретки. Последнее, как я знал, хранилось как раз в правом кармане.

Мужик глянул на сине-розовую карту Советского Союза в руке Мея и вытащил из пачки мятую беломорину. На мизинце полыхнул разноцветным огнем небольшой бриллиант.

- Питерский? - неожиданно спросил он, и мы поняли, что дядя родился без пальто и бриллианта, а как все нормальные люди - голеньким.

- Брюховецкий, - не очень вежливо ответил Мей.

Мужик хмыкнул, и оглядел моего товарища таким взглядом... Будто рассматривал заготовленную для опытов лягушонку. Затем неожиданно обратился ко мне:

- Твой? - он кивнул на Мея.

- Что?! - Колян аж задохнулся, но мужик не обратил на это внимания. Спокойно вытащил из кармана зажигалку - о ее цене я предпочел не думать - и затянулся беломором.

- Смотри аккуратнее с ним, - продолжил он, - долго не тяни, а то навсегда при себе оставить придется.

- Да что вы, все совсем не так, как вы решили, - ответил я, искренне потешаясь - нас явно приняли за "сладкую парочку". Причем Мею отвели роль послушной "девочки".

Юноше, с малолетства росшему среди кавказской братвы, это, понятное дело, не понравилось.

- Я тебя что-то раньше не видел, - меж тем продолжал седой, разглядывая меня, - откуда-то приехал?

- Нет, я давно здесь, в Краснодаре.

- Странно... Думал, всех наших знаю, - он затянулся сигаретой и поперхнулся от едкого дыма, обволокшего его лицо сизым облачком, - запах молодости, черт...

- Смотри, папаша, как бы тебе не задохнутся от этой молодости, - угрожающе начал Мей, но я придержал его за рукав. Не знаю почему, но к этому мужику я испытывал интерес. Было любопытно понять, что же заставило его признать меня "своим" - никогда не думал, что похожу на любителя мужчин.

- Ты, наверно, из этих... молодых затворников, - наш собеседник, похоже, решил игнорировать моего друга и обращался только ко мне, - никогда не понимал, почему вы отвергаете радости жизни. Что за интерес носить всякую рвань, когда можно прилично одеваться, зачем ездить на трамваях... Небось сегодня ты завтракал какими-нибудь пельменями "Северскими", вместо того, чтобы посетить приличный ресторан. Молодежь должна привносить что-то новенькое, иначе прогресс остановится. Но это ваше "затворничество", по-моему, чепуха, ворох мусора. Даже в штатовских хиппарях и то было больше внутреннего смысла. А вы с жиру беситесь. Мой пацан тоже, вот, вчера пришел домой в какой-то рванине. Говорит, поменялся одеждой с одним студентиком. И деньги ему карманные отдал - штуку баксов. Надеюсь, хоть попользовался им - добрячок...

По аллее к нам приблизились двое одинаково крепких мужчин, остановились в трех метрах за седовласым. Тот оглянулся на них, скорчил недовольную мину, бросил через плечо:

- Что там?

- Иван Николаевич звонит, - сказал один из мужиков, - дело, говорит, срочное.

- Они всегда срочные, - пробормотал мужчина, швырнул беломорину на землю и поглядел на меня как-то по-особенному, - завтра вечером у меня день рождения, - сказал он, - будет немало интересных людей. Я был бы рад, если бы ты пришел. Ресторан "У рояля". Обычно я не делаю таких предложений на улице, но тут случай особый. Я пожил на свете и всякого повидал, но такие данные... это редкость. Я хочу, чтобы у моего мальчика был такой друг. Спроси Лазаря Ароновича - это я. Буду польщен.

Он церемонно кивнул мне, и пошел по аллее со своими телохранителями. Просто сказать, что я шокирован, было бы все равно, как промолчать. Рядом Мей, забывший про свои обиды и планы мести, тихонько хрюкал от удовольствия.

- Такие данные! Друг для моего мальчика! Давай, Ванятко, авось этот хрен тебя в своей постельке пригреет - тогда, похоже, нам никакой Ираклий будет не страшен.

И тут меня посетила гениальная мысль. Все встало на свои места. Я сделал шаг вперед. Мей тут же испуганно схватил меня за плечо - хотел удержать от "грехопадения".

- Лазарь Аронович!

Он обернулся.

- А Ираклий у вас будет?

Седовласый кивнул:

- Знаешь Ираклия? Конечно будет. Думаю, он просто не сможет ко мне не прийти, - он ухмыльнулся и продолжил свой путь.

- Мей... - я смотрел на то, как грозный серо-черный вихрь в сопровождении двух вихрей поменьше опускается на сидение будто из ниоткуда подрулившего к обочине черного "Лексуса", - ты понял, кто это?

- Я понял, что твой Ираклий - тоже педик, - ответил мой неразумный друг. А говорят, что мышление у писателей более гибкое, чем у простых смертных.

- Мей... Он не педик. Он транс. Вампир. Причем сильный. И знаешь, что это значит?

- Что?

- Что я тоже законченный вампир. Иначе он бы не принял меня за своего.

- А я, по его мнению, тебе не друг, а жертва, - заключил после короткого раздумья Николай. Надо же, поторопился я его в тираж списать - соображалка у моего товарища все же работает, - а это "не заигрывайся, а то придется при себе оставить"... Значит, еще немного и мне назад дороги не будет.