Андрей Нимченко - Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком

Но почему Ираклий ничего не предпринимает? Я скользнул взглядом по его лицу, и увидел... улыбку - широкую, торжествующую, будто сделано именно то, что он задумывал. И тут до меня, наконец, дошло. Как просто: пригласить тех, кого собираешься убить, но не можешь просто лишить их кокона кармы. Привести паренька, якобы, укравшего у тебя нечто, что тебе очень не хотелось бы отдавать. Обеспечить "декорации" - пригнать на сцену ненужный балласт, от которого все равно собирался избавиться. А потом ставишь парня в безвыходное положение и смотришь, как крушит все и вся рождающаяся в нем сила. Если есть кто-то, кто знает о твоих способностях, и кого ты боишься, это как нельзя более подходящий сценарий.

Сейчас начнется перестрелка. Уже не важно, собирался ли я палить - у меня в руке оружие, этого достаточно. Кроме меня и Ираклия все, кто присутствует здесь, уверены - через секунду я буду мертв. Я не стрелок, не Рэмбо, вообще не боец. Что я могу противопоставить десятку вооруженных людей? Пиф! Паф! Ой-ой-ой! И песенка зайчика спета.

Но к несчастью для них, все обстояло иначе. Стоит начаться стрельбе, и лишенные коконов кармы люди будут оказываться точно на пути пуль. Не тронутыми останемся только мы двое - у нас обоих мощная защита. Те же, кто выживут, покажут, что это было роковое стечение обстоятельств - безобидный на вид паренек вырвался из рук двух мордоворотов Рама, выхватил "пушку", в перестрелке кое-кого не досчитались. Так что во всем виноват Рам, нечего набирать непрофессионалов.

Я же стану парией. За мной будут охотиться братки, где бы ни спрятался. И рано или поздно убьют. Правда, Ираклий может предложить сделку - жизнь взамен служению. Но я не хочу выбирать...

Первым выстрелил Рам, реакция у него оказалась побыстрее, чем у его телохранителей. Пуля пролетела мимо меня, вырвав кусок песчаника из каминной полки. Потом грохот и запах горевшего пороха наполнили весь зал. Два факела рухнули со стен, роняя капли огня, свечи на столе опрокинулись. Закричали первые жертвы.

Ираклий продолжал улыбаться, аплодируя мне взглядом. Или, скорее, себе - шахматисту, точно просчитавшему комбинацию. Он не сделал ни единой попытки мне помешать. Значит, я прав, а это хуже всего. Он не ударит сейчас, предпочтет наблюдать, и останется в живых в этой безумной оргии смерти.

Но у меня еще оставался ферзь в рукаве, и эта фигура была достаточно тяжелой, чтобы пробить оборону транса. Я бросил часть украденной мною энергии в Баца, и она обволокла его искрящимся шаром, защищая от пуль. Тяжелый вороненый ствол все еще был у меня в руке, но я не сделал и попытки обороняться. Сейчас моим главным оружием стало слово.

- Тебе привет от Лазаря Ароновича, - глядя прямо в глаза Ираклию, сказал я, - очень хотел видеть тебя на своем дне рождения. Вместе со мной.

Я увидел, как сползла улыбка с этого темного лица, и взамен ей пришел страх. Вскрикнул и упал на пол рыжий конвоир-колхозник. Его пристрелил Рам - сразу несколько пуль прошили тело навылет. Уже с пола он выпустил пол-обоймы в своего убийцу - маленькие свинцовые шершни вышибли мозги из головы Рама. Другой гость Ираклия откинулся на спинке стула, схватив себя за горло. Из разорванной артерии, поливая стол с закусками, хлестала кровь.

- Тебе не следовало говорить это, - сказал Ираклий, медленно поднимаясь.

Упал Ашот, его, безоружного, расстрелял один из охранников Рама. Несчастному казалось, что он бьет в меня в упор. Но глаза его обманывали, рука с многозарядной "Береттой" была повернута вовсе не в мою в сторону.

- Я сейчас уйду отсюда, и твои люди ничего не смогут мне сделать. А про эту перестрелку наш общий друг узнает правду. Не ему ли должен был достаться тот медальон, а Ираклий?

- Ты не уйдеш-шь... - я увидел, как под голубым коконом растут, набирая силы, три толстых туманных удава.

Наркоман на полу перекатился за труп рыжего, быстро перезарядил обойму, и снова принялся поливать пистолетным огнем. Его колотила крупная дрожь, он что-то мычал, нажимая на курок, испуганный до глубин души сверхъестественностью происходящего. Тот, кто должен был давно превратиться в фарш, стоял посреди комнаты, а вокруг него стали падать и умирать люди. А может быть, больное сознание рисовало ему совсем другую картину. Он ведь видел, как убил Рам его друга. Может, я был уже забыт, и бедняга специально палил по недавним гостям.

Кокон Ираклия стал расползаться в стороны, освобождая место для его рук-вихрей. Я ошибся - их было не три, а целых шесть. Я отступил на шаг, потом еще на один, обошел лежавшего на полу наркомана и приблизился к золотистому столбу света - двери в "заколдованный лес".

Ираклий не торопился, он был похож на огромного спрута, зажавшего жертву в пещере и знающего, что деваться ей некуда. А потому без спешки разворачивал страшные конечности, готовясь к удару. Я видел, что он уверен в своих силах. Щупальца отклонились назад, еще дальше, он заносил их, как шесть огромных кнутов, каждый толщиной с торс десятитилетнего ребенка. Слившиеся в толстенные белые канаты линии кармы оплетали основания этих "рук", как жилы. Я слышал, как гудит в смерчах-щупальцах темная сила, как сверкают в жерлах зубы-молнии. Удар, который вот-вот последует, будет неотвратимым. Даже с той мощью, что я уже собрал, мне с ним не тягаться - он слишком опытен, слишком изощрен для едва трансформировавшегося мальчишки. Ираклий сорвет с меня и с Баца линии чужих судеб, и мы будем убиты - просто и без затей.

Я стоял в одном шаге от двери в "заколдованный лес", но не мог уйти. Один - не мог. И взять Баца с собой тоже не мог. Ираклий навис надо мной, в слое энергии кармы он вырос почти в два раза. Его щупальца стали стремительно опускаться. Теперь он уже не смог бы остановить их движение. Пора!

Я собрал энергию кармы и бросил ее Бацу. Всю, до последней капли. Бац превратился в сияющее облако, силы прибывали в нем с такой быстротой, что уже через мгновение мой потерявший, было, сознание друг пришел в себя. Теперь он сможет уйти отсюда целым и невредимым. А я остался голым, без единой нити энергии. Двое псов-призраков, терзавшие тела подстреленных бандитов, тут же повернули ко мне туманные морды. И тут щупальца Ираклия, все шесть, погрузились в мое тело. Ударив по вихрю, они остановили его вращение. То, что только что кружило вокруг меня, потеряло скорость, распалось на части, превратилось в облако серого тумана. И центростремительная сила щупалец противника тянула к нему эту серость.

Страшная боль пронзила все мое существо, будто кто-то сдирал плоть с моих бедных костей. Я закричал, едва не теряя сознание, ноги подкосились, но мне удалось устоять. Боже, как хорошо, что я не знал, как это будет больно! Серый туман хлынул с меня на Ираклия, и на какое-то мгновение обволок его, будто чернильное облако, выпущенное каракатицей. А вслед за этим овивавшие моего противника линии кармы стали стремительно таять. Туман растворял их, как кислота, как желудочный сок растворяет пищу.