Николай Баранов - Сеятель у порога

Как только Бобков, шедший последним, пролез через тамбур, начала опускаться наружная заслонка люка. Заслонка закрылась и вжалась в уплотнительные пазы.

— Держитесь! Стартуем! — крикнул Хэнк.

Виктор сел на пол и прижался спиной к покатой стене. Мгновение спустя он почувствовал, как перегрузка придавила его к стенке — сработала стартовая катапульта. Через десяток секунд корпус кораблика задрожал и раздался рокот включившихся двигателей.

Успели! Виктор почувствовал вместе с облегчением, навалившуюся внезапно смертельную усталость. Не хотелось подниматься и куда-то идти. Принятое положение казалось очень удобным и он не имел ничего против того, чтобы его оставили здесь вздремнуть. Тем более, в капсуле, отягощенной двойным экипажем, всё равно пришлось бы размещаться в подсобных помещениях. Под эти мысли он действительно задремал. Виктора разбудило энергичное встряхивание. Над ним склонился один из пилотов капсулы. Поняв, что Бобков проснулся, он помог ему подняться с пола.

— Тамбур сейчас закроем, а спать в каюте будет удобнее, — объяснил он.

Пилоты капсул всегда держались на станции обособленно, но этого Виктор более-менее знал. Зигмунд Полторжицкий был, пожалуй, самым старшим из группы пилотов. Лет сорока, с богатой лётной практикой, признанный лидер в группе пилотов, он, однако, не выпячивал свой авторитет и этим импонировал Виктору.

Бобков откинул шлем скафандра и тряхнул головой, прогоняя остатки сна.

— Что, ещё есть места в каютах? — поинтересовался он, уже идя за Зигмундом по тесному, едва разойтись, коридору.

— Найдём, — не оборачиваясь, ответил пилот.

— А где поместили пострадавшего? И кто он?

— Кто — не знаю. Скафандр ещё не сняли, когда я его видел. А разместили в грузовом — он сильно светится. Сейчас там оборудуют для него помещение.

— Тогда давай сначала к нему.

— Извини, но проводить не смогу, нужно разместить людей. Найдёшь грузовой?

— Не заблужусь. А где будет моё место?

— Четвертая каюта.

Виктор кивнул и двинулся в кормовую часть капсулы, где размещался грузовой отсек. Путь был недолог, общая длина капсулы едва достигала тридцати метров. Вот и грузовой. Коридор здесь был пошире, а людей поменьше. Стен у коридора как таковых не было. Они состояли из плотно подогнанных друг к другу контейнеров с припасами. В дальнем углу отсека у переборки, отделяющей его от двигательного, разместили пострадавшего. Контейнеры, на месте которых организовали временную каютку, были аккуратно уложены вдоль левой стенки коридора. Из полуоткрытой двери каютки доносились голоса. Виктор заглянул внутрь небольшого помещения. Над лежащим на кровати пострадавшим, уже освобождённом от скафандра, склонились трое в лёгких противорадиационных костюмах. В нос Виктору ударил удушливый запах медикаментов и рвоты. Бобков сглотнул, подавляя поступившую тошноту, и шагнул в каюту, вглядываясь в лицо лежавшего. Шансов на то, что это окажется Звонарёв, было мало, но, не узнав в пострадавшем Александра, Виктор как-то сразу ослаб. Не смотря ни на что, он всё же надеялся, что это окажется он. Обессиленный и разочарованный, он облокотился о стенку каюты и попытался опознать, оставшегося в живых реакторщика. Это было довольно сложно. Лицо его осунулось, пожелтело. Открытые, слепые глаза, как-то вылиняли, волосы сбились в тёмный бесформенный колтун, и их, наверное, можно уже было без особых усилий снять с головы. Так и не поняв, кто перед ним, он спросил одного из колдующих над пострадавшим врача:

— Как он?

Тот вздрогнул, обернулся к Виктору, с изумлением посмотрел на него и довольно грубо вытолкал из каюты.

— Какого чёрта? — разозлился Бобков.

Врач поднял забрало шлема и накинулся на Виктора:

— Вы что, с ума сошли?! Он же излучает, как кусок чистого плутония! Вы что, объявления не видели?

Он ткнул рукой на стенку каюты рядом с дверью.

'Радиация! Опасно! Без защиты не входить!' — гласила табличка.

— Извините, Павел Константинович, — Виктор только сейчас узнал главного врача станции Летова. — Не заметил.

Летов, быстро успокоившись, буркнул:

— Ладно уж. Идите лучше отдыхать.

— Всё же, как он? — ещё раз спросил Виктор. — Надежда есть?

— Какое там, — махнул рукой врач. — Протянет ещё часа два, от силы три.

Виктор провёл рукой по влажным от пота волосам и кивнул. Заглянул ещё раз в приоткрытую дверь каюты. Относительное спокойствие, царившее там вначале, нарушилось. Пострадавший, повернувшийся на бок, прижал колени к животу и корчился, мучимый рвотными позывами.

— Уходите, быстро! — крикнул, вбегая в каюту, Летов. — Не надо на это смотреть.

Виктор с трудом оторвал взгляд от каюты и, всё убыстряя шаг, пошёл к выходу из грузового отсека.

Едва переступив порог жилого отсека, Бобков столкнулся с Полторжицким.

— Как там? — кивнул Зигмунд на дверь.

— Плохо, — махнул рукой Виктор.

— Понятно. Ладно, пойдём — я покажу твоё место. Надо отдохнуть.

Виктор согласно кивнул. Усталость в очередной раз навалилась на него. Тяжесть скафандра казалась неприподъёмной. И это притом, что гравитационная установка капсулы была выставлена на пятьдесят процентов от нормальной тяжести. Шаркая ногами по полу, он пошёл вслед за Полторжицким. Идти, к счастью, было недалеко.

В маленькой каюте царил полумрак. В ней уже разместились пять человек. Кроме двух откидных коек на пол было постелено четыре надувных матраца. Так что в каюте получилось шесть спальных мест. В углах помещения были свалены снятые скафандры. Четверо в каюте спали, пятый укладывался.

— Располагайся, — Зигмунд показал на свободный матрац у дальней стены каюты и вышел.

Для начала нужно было избавиться от скафандра. В общем-то, Виктор мог справиться с этой задачей и один, но единственный бодрствующий обитатель каюты поднялся со своего места и молча стал помогать ему.

— Спасибо, Саша, — вспомнил Бобков имя соседа по каюте.

Тот кивнул и так же молча улёгся на свой матрац.

Виктор стянул с себя пропитавшееся потом гигроскопическое белье, швырнул его в мусоропровод и достал из стенного шкафа новый комплект. Чистая, пахнущая свежестью ткань, приятно холодила тело. Бобков пробрался к своему месту и почти упал на матрац. Ещё несколько секунд он слышал ровный рокот двигателей, работающих на малой тяге, а потом провалился в черноту сна.

Проснулся он, как от толчка. Автоматически глянул на часы. Восемнадцать тридцать. Значит, спал он только час с небольшим. Если конечно не пошли вторые сутки. Однако, на это было не похоже: все его соседи ещё спали, причём, насколько он помнил, почти не сменив поз. Что же его разбудило? Анализировать долго не пришлось — тишина. Смолк рокот маршевого двигателя. Что могло случиться? По логике, капсула должна была уходить от станции, точнее от пришельца, у которого бог весть что на уме, на максимальное расстояние. Тем более, чем ближе она подойдёт к области с оживлёнными космическими трассами, тем скорее её обнаружат и снимут людей. Горючего должно было хватить, насколько помнил Виктор, как минимум на десять часов непрерывной работы двигателей на средней тяге. С момента старта прошло два с половиной часа. Притом, перед тем, как заснуть, Виктор помнил совершенно точно, что двигатель работал на малой тяге. Даже если допустить невозможное — двигатель работал во время сна форсировано, а это наверняка разбудило бы спящих, ресурсы топлива не должны были иссякнуть. Значит, из всего этого следовал один вывод — что-то случилось. Или поломка — что вероятнее всего, или какие-то внешние причины. В любом случае, лежать и ждать, а тем более спать, Бобков уже не мог.