Ноэми Норд - Боги должны уйти

Жестокие подруги, заткнитесь...

Мои пальцы потянулись к амазному ожерелью. Волшебные искры заиграли на лицах подруг, споры прекратились.

Бесценное сокровище подарил отец. Каждая бусинка в нем была вплетена в платиновую сеточку, пронизанную алмазными каплями. Украшение светилось радугой даже в темноте. Достаточно лучика далекой звезды, чтобы грани заиграли, рассеяв темноту.

- Эй, Попугаиха, слышишь? Возьми ожерелье, разорви его на бусины и поделись с теми, кто накормит тебя.

С этими словами я кинула пылающие каменья в ладонь изумленной подруги, она подняла сокровище к заходящему солнцу, любуясь радугой на гранях. Девушки вытянули шеи.

- Сумасшедшая!- прошептала Серая Мышь.

Я на ходу сорвала с куста горсть кислых ягод:

- Садкая Пчелка, передай это кормилице. Рвите ягоды, девчонки, и сочные стебли адорры. От них прибывает материнское молоко.

В воздухе запахло сладкой травой и лимонником. Болтливая Попугаиха с жадностью заглатывала их сочную плоть.

- Давно бы так, - ворчала она, прикадывая маденев к груди.

- Синевласая Лань, что дашь за десяток свежих яиц? - крикнула Чалая Лога, отправляя по рукам тяжелое гнездо, выуженное из придорожного куста. На дне млечно светились восемь крапчатых туканьих яиц.

Серая Мышь огрызнулась:

- Лучше спроси: чем одарим воровку, посе того, как эти проклятые туканы выклюют нам глаза?

Птицы бросились в атаку. Они с отчаянным криком впивались в макушки похитителей, клювы яростно щипали за пальцы, обхватившие гнездо. Девчонки пронзительно вскрикивали, передавая находку из рук в руки, но не бросали сокровище.

- Прочь, глупые, сами виноваты, что сплели гнездо не по-умному. В следующий раз прячьте детенышей в надежное место, подальше от человеческих глаз, - крича, отбивалась Чалая Лога.

Я сняла с руки браслет, свитый из трех изумрудных змеек с рубиновыми глазами, бросила ей в руки:

- Лови, подруга! И зорче смотри по сторонам.

Густая темнота пала резко, как черное тяжелое одеяло.

Воины вспомнили о женских прелестях. Они тайком прокрадывались к пленницам, осторожно их развязывали и уводили в кусты, намотав длинные косы на кулаки.

До самого утра вздохи и нежные признания оживляли темноту. Где-то недалеко в кустах стучали жемчужные браслеты Сладкой Пчелки, с другой стороны шелестел змеиный поясок Серой Мышки.

Но громче сладких страстных стонов умопомрачительно журчала вода. Подруги пили торопливо, взахлеб. Стражники не скупились за тайные ласки.

Раздался громкий шепот:

- Проклятый, пустозвонный Барабан! Чтоб ты сдох! Чтоб тебя разорвало! Чтоб чресла вспухли! Чтоб высох сам! Никогда... не смей... не подходи! Уйди... Несносный... Не прощу!.. Уйдешь к другой?... Это к кому?.. Только попробуй... Как ты надоел... Ну ладно...

...Ночь окутала тишиной усталые ноги и плечи. Рядом, как ни в чем не бывало, похрапывали связанные подруги...

Сна не было.

Саблезуб?

Он не пришел.

Дикий рев оглушил долину... Какой-то зверь жутко выл и бесновался в далеких кустах.

-25-

Моя трубка... была пуста. Я поднесла ее к носу, от божественного аромата сердце заклокотало, кровь ударила в виски. Ноздри не уловили жала струи, и плоть бессильно распласталась, раздавленная черным небом. Я страдала. Невыносимая бессонница выела глаза, и лишь синяя ночь целовала опустошенное сердце.

Я вытащила из-за пояса книгу, поднесла к губам. Руки погибшей матери коснулись упругих страниц, сложенных ладонь к ладони. Они шевельнулись, раскрылись, и мир тайных знаков медленно выполз из сомкнутых раковин и закружился в потоке воспоминаний.

Гнев земли, и в гневе неба пламенело солнечное пекло,

сжигало и плавило горы, долины превращая в душистый туман,

умирал аромат бальзамина и роз.

Высоко в прохладное небо посмотри, человек,

нас эти горы приговорили, боги вопили

и каждый каменный истукан к небу зрачки млечные разворачивал.

Бельма слепые прозрели,

Поскакал крылатый изнеженный бог на гробовой колыбели.

Его молоко - наша кровь, его мысли - наша любовь,

его бальзам - боль ран, его смерть - соединенье племен и стран.

Я добавила в историю сражений свою войну.

Чуть свет застучат палки стражников, и пленницы, стеная, поплетутся дальше в горы. Но тело, не вкусившее ни минуты забвения, рухнет под палящими лучами на середине пути. Я задохнусь. Дубинки навсегда впечатают мои ребра в отшлифованный ступнями рабов раскаленный гранит.

Слезы текли по щекам.

Я была смертельно унижена. Палка погонщика вмазала по хребту, когда я дотронулась до неспелого манго, спрятанного в ветвях над тропой. Плод висел низко, рука взметнулась вверх, и связка пленниц, сбилась с ровного шага. Палки заплясали по спинам. Подруги заголосили. Резкая боль полоснула по плечу.

"Прочь, грязь!" - прошипели мои губы. Оцинвал отшатнулся, оскалил истертые клыки, хищно заулыбался, и взгляд уверенного самца скользнул вниз по бедрам. Я угадала желание похотливого скунса.

"Клянусь, рука перекосит поганую рожу, если ты прикоснешься!"

"Принцесса, принцесса, дам вода, тсс, тсс...".

"Прочь, грязь!"

Он отступил. В темноте от крепкого щипка вскрикнула Серая Мышь.

Тишину озвучило уханье сов и скрежет одинокого железного дерева. Луна запуталась в черных ветвях. Дебри пронзило рычание жуткого зверя. Неизвестное чудовище спешило по нашим кровавым следам.

Раздался шорох за спиной. Взволнованное дыхание коснулось волос. Я поняла: Саблезуб вспомнил о рабыне. Пленница, достойная лишь ударов, недорого стоит в этом мире. Плоть стала рабской, низменной и чужой... Она принадлежит прихоти господина, но мысли можно заковать только в мысли. Они палачам не доступны. Они сильнее бренной плоти. Продам свою кровь дорого. За жизнь драгоценных младенцев, за честь подруг, за возможность встретиться с воинами Несокрушимого и отомстить.

Месть хитра. Призывным сиянием глаз, нежной бархатной кожей выкуплю самое дорогое. Клянусь, насильник, ты запомнишь день, который иссушит тебя, как мумию. Ты бросишь в ноги рабыне свою драгоценную свободу, но все равно задохнешься от жажды.

Холодное ожерелье Саблезуба коснулось спины, острые зубы царапнули кожу. Руки скользнули по плечам, пальцы отыскали под жемчугом грудь, стиснули, сделали больно.

Потные толстые воровские пальцы... Я не узнала их. Они побежали вниз к тайнам, доступным лишь моим рукам. Я оглянулась - мерзкое рыло охранника оскалилось в кривой улыбке. Потная ладонь сдавила губы, пальцы сжали ноздри. Я не могла вздохнуть. Рядом присел второй похотливый скунс.

- Вода-вода, - шептал он, часто кивая головой.- Не кричать. Вода-вода, - он налил несколько капель в горсть и поднес к моим губам.

- Молчать, тихо-тихо, тс! Будем делать чпок-чпок!