Евгений Лукин - Сокрушитель

— Сократыч… — жалобно пробасил он. — Телескоп-то, а?

— Вась… — то ли с сочувствием, то ли с досадой повернулся к нему Пузырек. Умелые морщинистые руки продолжали работать вслепую, открепляя один из баков. — Ну что ты, ей-богу… Воскресить — не воскресишь, так? Хозяева за тебя с Крестом, прости мою душу грешную, рассчитались. А то бы еще и по тебе сейчас поминки справляли! Тут вон людей уже насмерть бьют, а ты… Собаку у тебя, что ли, никогда грузовиком не переезжало? Ну, погоревал… Ну и будет…

— Сократыч… — упрямо гнул свое Василий, видно, пропустив увещевания Пузырька мимо ушей. — Иди, Сократыч, помяни… Не пьешь — так закуси хотя бы…

— Вот вам и хозяева! — злобно приговаривал Леша Баптист. — Во делают! Добренькие, блин! Зубки чинят, ручки чинят… А мужика за зверушку шлепнуть — это как?

Василий медленно, чуть ли не со скрипом, повернул шею.

— Кто… зверушка?..

— Не Телескоп, не Телескоп! — торопливо заверил Леша, примирительно выставив вперед мясистые ладони.

— А ведь с точки зрения хозяев, — задумчиво начал Сократыч, принимая из рук Василия капсулу, — мы с ними, получается, вполне равноправны… Так что версия моя, увы, подтверждается. Побирушки — наши предшественники, и не дай нам Бог дожить до того дня, когда мы окажемся в их положении. Под Богом я, естественно, подразумеваю хозяев… Хотя… Как это ни печально, никуда не денемся — доживем.

— Ну, понес, понес… — недовольно сказал Леша. — Вечно ты, дед, мозги запудришь…

— Понес, говорите? — Сократыч прищурился. — Однако здоровье они нам всем подарили, согласитесь, отменное. Обе недавние смерти — насильственные и с болезнями никак не связаны. Далее! Как вы думаете, сколько лет побирушкам?

— Ты заткнешься, или мне тебя заткнуть? — рявкнул Леша.

— Я тебя сейчас сам заткну! — полоснул в ответ высокий отчаянный голос, и бледный от выпитого Ромка, пошатываясь, подошел к Сократычу. Положил длинную узкую руку на старческое плечико и с вызовом взглянул на Лешу. — Говори, дед…

Все-таки авторитет Ромки, несмотря на все его недавние проказы, был еще очень высок. Леша поворчал и умолк… Вытирая ладони о спецовку, подошел послушать и Пузырек.

— Не удивлюсь, если побирушкам по несколько сотен лет, — объявил Сократыч. — А то и больше. Судите сами, детенышей их здесь никто никогда не видел. Собственно, это и понятно. Сюда прибывают лишь взрослые, так сказать, долбежеспособные особи… И дальше каждая из них просто перестает стареть. Правда, как вам известно, детей здесь тоже ни у кого быть не может…

— М-матушка… М-матушка… — снова замычал Василий.

— Да помолчи ж ты, Вася! — взмолился Ромка и снова повернул к Сократычу бледное и какое-то перекошенное лицо. — У кого не может? У нас или у побирушек?

— Ни у них, ни у нас.

— Откуда знаешь? Почему это не может?

— А пробовали, Рома, пробовали… Не беременеют здесь женщины. А почему?.. Спросите хозяев.

— Не-на-ви-жу хозь… зяев… — простонал Никита.

Ромка вскинулся и, вздернув верхнюю губу, оскалил зубы. Всем даже слегка не по себе стало — до того он сразу сделался похож на покойного Креста.

— Ты! — с презрением выговорил он в несчастные пьяненькие глаза Никиты. — Ты ненавидишь? Сидишь вот и ненавидишь, да? Так ненавидишь, что пальцем пошевелить боишься?..

Василий медленно поднял осоловевшее лицо, недоумевая, что это за шум подняли у него над головой.

— Рома, Рома… — испуганно проговорил дедок Сократыч и, встав, молитвенно сложил ладошки. Розовое личико его было тревожно. — Послушайте меня… Я не знаю, что вы на этот раз затеваете против хозяев, но я уже, честное слово, начинаю за вас бояться… Вы ведь действительно талантливый мальчик, Рома! А хозяева, как выяснилось, еще и убивают…

Увидев Лику с двумя тяжеленными сетками, Маша Однорукая повалилась на спину (она сидела на свернутом петлей кабеле) и в голос захохотала. Лика опустила сетки на пол и жалко улыбнулась.

— Тут не смеяться, — сказала она с упреком. — Тут плакать надо.

А Маша все никак не могла остановиться.

— Вот это загудели мужики! — рыдала и взвизгивала она. — Вот это загудели…

Наконец отсмеялась и села, утирая слезы. Лика печально смотрела на подругу.

— Люська с потолка как раз перед тобой приходила, — отдыхиваясь и разминая ладонями сведенные щеки, сообщила Маша. — Ой, не могу… Аж к сердцу подкатило… Тоже тюбиков приволокла: спрячь, говорит, пока мой все не пропил… А у тебя чего-то мало… Или ты в два рейса?

Маша задержала дыхание, потом глубоко вздохнула и успокоилась окончательно.

— Вот так, Лика! — с ехидцей заметила она. — Увела у меня мужика? Крутись теперь…

— Да не запойный он, — беспомощно сказала Лика. — Просто Телескопа очень любил… Знаешь, какая умница был Телескоп? Все подаст, все отнесет… А Вася… Ему ж, чтоб захмелеть, цистерну надо выпить, и то мало будет…

— А придет, в долг попросит? — сурово спросила Маша. — Тут ко мне уже трое подгребались — просили…

— Не давай! — взмолилась Лика. — Придумай что-нибудь… Скажи: нету, мол…

Она села рядом с Машей и бессильно уронила руки на колени.

— Что делать, что делать? — в тоске забормотала она. — Как с ума все посходили.

— Сойдешь тут, — помрачнев, процедила сквозь зубы Маша. — Крест, царство ему небесное, не сахар был, а все одно жалко… Да и потом, знаешь… Сегодня — Креста, а завтра?.. Вот то-то и оно… Ну, ты давай-давай, не рассиживайся, тащи остальное! Может, помочь тебе?

— Да нет, — сказала Лика, поднимаясь. — Все-то подчистую из кладовок выгребать не стоит. Неловко…

— Ну как знаешь… — Маша помолчала, подумала и вдруг, оживившись, щелкнула пальцами. — А ты вот что. Посмотри побирушек. Там, по-моему, один бегает — ну вылитый Телескоп! Болтает — вовсю… Так вот ты с Васькой-то начни о Телескопе, а потом возьми да и вверни: бегает, мол, похожий… А?

Лика приподняла бровь, затем лицо ее просветлело.

— Спасибо, Маша, — растроганно сказала она. — Правда ведь: клин клином вышибают… Спасибо!

Шагнула в скок и, оказавшись снаружи огляделась. Побирушки… Как же это ей самой в голову не пришло? Пусть даже и не слишком будет похож — дело-то не в этом! В Василии дело. Лика решительным шагом направилась было к дому, но вскоре остановилась. Василий — у Пузырька. Может быть, прямо туда? Посидеть с ними, даже немного выпить… Пожалеть о Телескопе, всплакнуть, а потом как бы невзначай… Да, но там же еще и этот! Ромка…

Огибая многочисленные глыбы, Лика в раздумье двинулась в сторону, противоположную дому. Подходя к скоку Пузырька, она еще издали приметила, что неподалеку от теневого овала переминается пушистый лупоглазый зверек.

«Ой, как хорошо! — радостно подумалось ей. — Даже и врать не придется…»