Евгений Лукин - Сокрушитель

Лика хотела ускорить шаг, но потом решила не пугать побирушку. Лучше подойти помедленней… Маша была права, зверек чем-то и впрямь напоминал Телескопа: почти такой же крупный, седая шерстка отливает голубоватой волной… Если он еще окажется таким же говорливым… Но тут лупоглазый повернул к ней розовую, как у Сократыча, мордашку и, подскочив, вздыбил шерсть. Эх, все-таки испугала…

— Лик! — вскрикнул зверек, бросаясь ей навстречу. Лика отшатнулась.

— Бож-же… — не веря, выговорила она. — Телескоп?!

Розовые пальчики вцепились в край балахончика и яростно куда-то потащили. В круглых выпуклых глазищах зверька был ужас.

— Йоц! Йоц!

Лика наконец догадалась оглянуться — и пронзительно завизжала.

… Голый, худой, с широко раскрытыми незрячими глазами, за ней по пятам, нелепо припадая на обе ноги, шел покойный Крест.

Такого никто даже и не помнил. Мужики, потратившие на выпивку не один десяток тюбиков, топтались, озираясь в поисках надзорки — с тем чтобы молниеносно протрезветь. Сельские жители в таких случаях окунают голову в ведро с холодной водой. А то и в прорубь.

И надзорки себя ждать не заставили. Вскоре вся компания была трезва, как нашатырь,

— Ну все, все… — прерывисто приговаривал Василий, одной рукой прижимая к груди вздрагивающую Лику, а другой оглаживая шерстку на маковке воскресшего Телескопа. — Сейчас разберемся.

Глаза у него, однако, были совершенно очумелые.

— Ну, ожил, ну… — ошарашенно объяснял всем мужичок по имени Коля. — Дома вон реанимация… на том свете достанут! А уж здесь…

— Но это точно Телескоп? — вот уже во второй раз с подозрением спрашивал Пузырек.

— А то кто же! — отвечал ему счастливый Василий.

Лика ударила его кулачками в грудь и яростно передернула плечами, сбрасывая тяжелую нежную руку.

— Вы что? — закричала она, оборачиваясь то к одному, то к другому. — Не понимаете, что ли, ничего? Там Крест ходит… Совсем никакой! Смотреть страшно!

— Так! — решительно сказал Василий, принимая командование. — Пошли разбираться… Какой там дурак с ломографом приперся? Леха! Совсем уже пробки перегорели? Брось железо, я сказал! Хватит нам тут покойников…

И ватага перебежками, как какая-нибудь диверсионная группа, потекла от камушка к камушку в направлении той опоры, за углом которой, по словам Лики, скрылся невменяемый Крест

— Тихо! Вот он!

Головы канули за глыбы, словно погрузились в хлопья мыльной пены. Потом осторожно выглянули вновь.

Точно — голый… И, кажется, сам того не замечает… А в остальном… Да нет, конечно, Лика все со страху перепутала… Невменяемый… Какой же он невменяемый? Просто растерянный.

— Всем оставаться на местах, — процедил Василий и, поднявшись в рост, направился прямиком к Кресту. Тот стоял к нему спиной и с напряженным вниманием разглядывал самый обыкновенный камушек.

— Крест!

Он обернулся, но как-то странно. Обычно, когда окликнешь, люди оборачиваются быстрее и с большим интересом. Василий взглянул в желтовато-зеленые глаза Креста — и поразился, увидев в них, как это ни чудовищно, робость.

— Т-ты… к-куда… идешь?

Первые два слова Крест протолкнул с трудом, причем после каждого смолкал чуть ли не в страхе. Зато последнее выпалил радостно, с явным облегчением.

— Как… к-куда? — От неожиданности Василий и сам заговорил, слегка заикаясь. — Ты… где парился?

— Что?.. — беспомощно переспросил Крест.

— Н-ну… парился где?

— Как?..

Василий заморгал. Из-за камушков, осмелев, один за другим стали подтягиваться любопытные.

— А? Чего он?

— Чего-чего… — недовольно сказал Василий. — Щелчком контузило, вот чего! Кликуху — забыл, жаргон — не понимает…

— А мат? — с интересом спросил дедок Сократыч.

— Что — мат?

— Мат понимает?

Василий задумался на секунду, затем снова повернулся к Кресту и самым дружеским тоном осведомился насчет погоды. Из четырех произнесенных им слов приличным было лишь одно — «денек». Пара предлогов — не в счет…

Крест заискивающе улыбнулся. В желтовато-зеленых глазах тлело отчаяние.

— Я… сюда… пришел! — Все невольно поежились.

— А вы уверены, что это именно контузия, Василий? — задумчиво спросил дедок.

— А что же еще? Не рассчитали заряд — ну и… — На розовом личике Сократыча обозначилось вежливое сомнение.

— Видите ли… — промолвил он. — Я как-то не представляю себе надзорку, не рассчитавшую заряд. Рома! Вы ведь, как я понимаю, не проводили больше своих… м-м… опытов?

— А ну их на фиг! — буркнул Ромка.

— Ну вот, видите! — сказал дедок, снова обращаясь к Василию. — С чего бы тогда надзорке так ошибиться? Да она, мне кажется, и в любом случае не ошиблась бы. Уж больно, согласитесь, дело серьезное. Тут ведь даже не о количестве тюбиков речь! Речь-то — о жизни человеческой! О рассудке!

— Ну, не тяни, не тяни! — вмешался Леша. — Чего ты там надумал-то?

— Да не то чтобы надумал… С точки зрения хозяев, Крест — безусловно, преступник. Не подвернись ему тогда Телескоп, он бы раздробил ломиком голову Никите… А в какой-то, по-моему, стране одно время преступников подвергали лоботомии…

— Чему-чему?

— А это, видите ли, такая операция на мозге, после которой убийца теряет агрессивность, но, с другой стороны, как бы… тупеет… Я, конечно, не психиатр… — Тут взгляд Сократыча упал на Ромку, и дедок жестоко поперхнулся. Озабоченно потрогал себя двумя пальцами за кадычок, покрутил головой и закончил сдавленно:

— Словом… Во всяком случае, мне так кажется… Картина похожая… похожая…

— Я… — с натугой произнес Крест и замолчал. На низком жалобно наморщенном лбу мерцали крупные капли пота.

Потом толпа как-то на удивление быстро стала разваливаться. Ушел насупленный Ромка. Василий полетел к ненаглядному своему Телескопу. Пузырек испугался, что у него там, наверное, уже перелилось. Муж Люськи с потолка схватился за голову при мысли, что ему еще отмазываться перед благоверной за этот запой, и побежал долбать глыбы. Остальные просто испарились, не утруждая воображения, и на пятачке остались только Крест да ошеломленный Никита Кляпов.

Все складывалось для Никиты как нельзя удачнее. Крест — жив, а значит, и совесть — чиста. А с другой стороны, ни о каком долге теперь и речи быть не может… Кончен бал, господа! Хозяева расплатились с Крестом за все долги Никиты Кляпова.

Оба растерянно смотрели друг на друга.

— Ну что, Крест? — негромко спросил наконец Никита. — Достукался?

Хотел — злорадно, но вышло — с сочувствием. Крест скривился от умственного напряжения — и не ответил.

— Ты хотя бы простынку, что ли, нацепил, — расстроенно посоветовал ему Кляпов. — Голый же. А тут женщины ходят…