Евгений Лукин - Сокрушитель

Ромка недоуменно посмотрел ему вслед и снова повернулся лицом к пятиэтажке. Постоял, подумал… Попробовать, что ли, еще раз? Он вошел в подъезд, миновал первую площадку — и остановился. Навстречу ему по лестнице спускалась Лика.

— Так я и знала, что ты здесь, — сообщила она, тоже останавливаясь. Губы ее сложились в насмешливую улыбку. — Цемент на втором этаже — надо полагать, твоя работа?

— Может, я бетонировать что-нибудь собираюсь! — недружелюбно отозвался он.

— Да, конечно. — Она кивнула. — Бетонировать. Можно еще ручное рубило вытесать. Пли каменный топор… Когда же ты поймешь, Рома? «Конура» — это пройденный этап. Это просто наглядное доказательство, что человек — сам, без помощи хозяев — не может ни-че-го. Даже если ему предоставить все возможности…

Ромка бочком присел на ступеньку и снизу вверх взглянул искоса на Лику.

— Но я тебя уже довольно хорошо знаю, — продолжала она, нисходя по ступеням, — и ни в чем переубеждать не собираюсь. Такой уж ты человек, что, пока сам не набьешь себе шишек, ни во что не поверишь. Горку цемента ты уже измыслил. Действуй дальше…

Ромка подвинулся, и Лика присела на ту же ступеньку. Положила руку на его облитое змеиной кожей колено.

— Рома, что с тобой? — участливо спросила она, заглядывая ему в глаза. — Ты как-то странно себя ведешь в последние дни… Ты чем-то недоволен?

— Да нет… — полуотвернувшись, ответил он. — Всем доволен… Скучно.

— И со мной тоже скучно?

Застигнутый врасплох Ромка издал озадаченное по-кряхтывание.

— Нет… С тобой — нет… Лика язвительно улыбнулась.

— Ну и на том спасибо… А я уж чуть было не подумала, что ты мне тут с куклой Машей изменяешь.

— Знаешь, что? — обидевшись, сказал Ромка и дернулся встать. — Сама ты… Может, ты с Лешей Баптистом мне это… изменяешь!

— Ой, какая прелесть! Первая сцена ревности! — Лика забила в ладоши. — Хотя, позволь… — Она запнулась. — Почему именно с Лешей?

— А он сейчас у подъезда кого-то ждал, — объяснил Ромка.

— Леша? У подъезда? Странно… — Кажется, Лика и впрямь была озадачена. — Да ладно, Бог с ним… Слушай, я вот зачем тебя искала, — сказала она, вновь становясь серьезной. — Мне с Машей Однорукой расплачиваться — за сапоги и за сандалии… А кладовка почти пуста…

Ромка закряхтел.

— Н-ну… — страдальчески выговорил он. — Ближе к вечеру что-нибудь раздолбаю…

Лика, изумленно отодвинувшись, глядела на него во все глаза.

— Что-то все-таки с тобой происходит… — вымолвила она наконец. — Я понимаю, медовый месяц кончился, пошла притирка… Но почему я должна напоминать тебе об элементарных вещах? Ты — мужчина, добытчик.

Ромка встал.

— В чем дело? — всполошилась Лика и тоже встала.

— Ни в чем, — буркнул Ромка. — Просто мать так всегда говорила. Отцу.

Вернувшись на второй этаж, Ромка выбрал совершенно пустую комнату и, сев в углу по-турецки, попробовал установить внутреннюю тишину. Вскоре достиг желаемого и осторожно вызвал в памяти образ сигареты «Прима». Все. Проще уже ничего не бывает.

— А вот фиг вам. — шепнул он заветное свое заклятие и уже собрался рывком напрячь воображение, когда его отвлекли какие-то посторонние звуки. Недовольно поднял голову. Нет, определенно кто-то еще шастал по второму этажу. Позориться при свидетелях Ромке не хотелось. Он поднялся на ноги и прислушался. Похоже, баловались с куклой Машей…

Ромкину хандру мгновенно как корова языком слизнула, и, распялив рот в восторженной улыбке, он двинулся на звук. Накрыть кого-нибудь в момент интимной близости с куклой Машей считалось верхом остроумия. Все равно что застращать ночью в «конуре» только что прибывшего новичка.

Беззвучными перебежками Ромка миновал три комнаты и затаился.

— Дура ты, дура… — горевал тихонько за стеной голос Леши Баптиста. — Не брыкалась бы тогда — да разве б ты такая вышла? Ожила вот, полезла раньше времени… Эх, дурочка…

Ромка почувствовал, что кожа на голове шевельнулась. Будь у него волосы чуть покороче, они бы неминуемо встали дыбом. Удалялся он оттуда на цыпочках, то и дело оглядываясь и мягко налетая на косяки. Подслушивать такое было страшновато… А это подчас куда хуже, чем просто страшно.

Пронизав этаж чуть ли не до следующего лестничного колодца, он услышал знакомое чириканье и вскинул глаза. Кажется, пятиэтажка помаленьку становилась чуть ли не самым людным местом. В проеме, выводящем на площадку, уставив по-бычьи выпуклый лоб, стоял и смотрел на Ромку недовольный и чем-то, видать, озабоченный Василий. Вообще-то с такими лицами приходят арестовывать.

Из-за косяка выглядывали клок нежной серебристой шерстки и выпуклое испуганное око. Сойдет за понятого…

— Чего там? — хмуро спросил Василий, заглядывая за узкое Ромкино плечо.

— Ничего… — ответил тот, облизывая губы. — Так…

— А чего глаза, как у Телескопа?

— А! — Ромка как можно небрежнее махнул рукой.

Докапываться до истины Василий не стал. Не до того ему было.

— Лику сейчас встретил, — хмуро объяснил он свое появление в «конуре». — Сказала, ты здесь сидишь…

После этих слов глаза у Ромки и вправду стали как у Телескопа.

— Нажаловалась? — восторженно ахнул он. — В ментовку?

— Да иди ты на хрен! — рявкнул Василий. — Нажаловаласы… Я спросил — она сказала… Ты вообще знаешь, какие у нас там дела делаются? Никита голодовку объявил!

Сгоряча раздолбали столько, что Василий вынужден был закинуть сильно растянувшуюся авоську, как мешок, через плечо. Это при том, что добрая половина тюбиков оказалась алого цвета и ее пришлось отдать Сократычу — обменяет потом…

Сопровождаемая взбудораженным Телескопом, троица спасателей стремительным шагом приближалась к тому месту, где вот уже третий час подряд голодал Никита Кляпов.

— А если не уговорим? — озабоченно спросил Ромка.

— Значит, сами слопаем! — отрубил Василий. — При нем! Живо аппетит проснется!

— Как-то неловко, знаете… — подал исполненный сомнения голос малость поотставший дедок. Ему было довольно трудно угнаться за мощным Василием и длинноногим Ромкой.

— Неловко… Неловко штаны снимать через голову! Ты имей в виду, Сократыч: на тебя сейчас вся надежда! Лучше тебя мозги ему никто не запудрит… А! Вот он, страдалец хренов.

Никита Кляпов полулежал, привалясь лопатками к стене опоры и далеко выставив босые косолапые ступни. При виде спасательной команды он не двинулся — лишь слабо шевельнул глазом.

— Голодающему Поволжью! — буркнул Василий, скидывая с плеча сетку и присаживаясь рядом. — Располагайтесь, ребята… Ну и кому ты чего хочешь доказать?

Кляпов шевельнул глазом в сторону набитой капсулами сетки.

— Зря… — изронил он и прикрыл веки.