Евгений Лукин - Сокрушитель

— Когда будешь посылать, смотри в глаза, понял? И понаглее, понаглее, не дрожи!

Никита Кляпов печально поблагодарил за науку и косолапо побрел дальше — искать подходящий камушек. Василий и Ромка глядели в его сутулую спину, пока она не затерялась среди опор.

— Черт его знает… — проворчал Василий. — В пробирке его выращивали, что ли?

— Не пошлет… — с сожалением молвил Ромка, присаживаясь на приступочек глыбы. — Вот ведь клоун, блин…

— Есть клоуны и покруче, — хмуро и многозначительно изронил Василий.

Ромка медленно повернул голову.

— Не понял, — надменно молвил он.

— Чего не понял-то? — проворчал Василий и, кряхтя, присел рядом. — Давно я с тобой поговорить хотел…

После этих слов Ромкина физиономия вновь стала утомленной и разочарованной. Василий сидел, упрямо склонив лобастую голову, и с преувеличенным вниманием разглядывал сломанный ноготь большого пальца.

— Может, к Пузырьку пойдем? — сердито спросил он.

Ромка поморщился.

— Да чего там, у Пузырька, делать? Водку жрать?

— Оно иногда и невредно, — буркнул Василий. — Чтобы дурь из головы выбить…

— Это из чьей же?

— Да из твоей! — Василий хмуро покосился на Ромку. — Мы ж с тобой вроде как бы уже и не чужие, а, Ром? Я вон тебя в тарелку загнал, потом назад тащил… пока сам не поумнел. По «конуре» опять же вместе шастали, от куклы Маши драли… Думаешь, мне легко теперь смотреть, как ты тут без дела шлендаешь?

— Не смотри… — безразлично посоветовал Ромка.

Справа подобрался Телескоп и присел на корточки, стреляя круглыми бойкими зыркалами то на Василия, то на Ромку.

— Ром! — Василий повернулся к собеседнику всем корпусом. — Ну что за сдвиг такой? Камушков не ломаешь, слоняешься… Водку вон уже даже не пьешь…

— Курить хочу, — сказал Ромка. Василий моргнул.

— А ты разве дома курил? Ромка вяло пожал одним плечом.

— Так… Баловался…

— Ну ты даешь! — только и смог сказать Василий. — Баловался… Я вон всерьез дымил — и то бросил, А знаешь как?.. Помолчи, Телескоп… Врач знакомый в морг привел и показывает: два трупа, причем оба молодые еще, лет по тридцать каждому… Вот, говорит, смотри. Берет долото, рубит одному грудную клетку, там легкие — чистые, розовенькие! Ну, ясно, некурящий… А потом — другому. Так ты не поверишь — хлопья какие-то черные вместо легких… И я — все. В тот же день и завязал…

— А им не все равно было? — спросил вдруг Ромка.

— Кому?

— Трупам…

— Да ну тебя на хрен! — с досадой сказал Василий. — Распустил ты себя просто, вот что! Сачок ты! Самый настоящий сачок!.

— Тьок! Тьок! — возрадовался Телескоп, услышав знакомое слово.

— Тнись! — цыкнул на него Ромка. Телескоп прижух и опасливо передвинулся поближе к Василию.

— Чего ж ты с ним так грубо-то? — упрекнул тот. — Дурак ты — и уши холодные, вот что я тебе скажу! Сам счастья своего не понимаешь! Ну вот подумай: кто ты был дома? Да никто. Так, шпана подворотная. А здесь? Специалист, золотые руки… Да хозяева, может быть, таких, как ты, нарочно ищут… Какого тебе еще рожна надо? От армии открутился, девка тебе досталась — позавидуешь…

— Армия… — недовольно сказал Ромка. — Да что армия? Армия — два года, и на дембель. А тут всю жизнь…

— А «деды» тебя хоть раз метелили? — наливаясь кровью, рявкнул Василий. — Ты что ж, думаешь, в армии служба — мед? Слушай… — осенило его вдруг. — Может, у тебя с Ликой нелады?

— Строит из себя больно много… — нехотя отозвался Ромка. — Такое гонит! И с хозяевами она знакома, и мыслями она с ними обменивается… Всю жизнь на мозги капали, а тут она еще! Того нельзя, этого нельзя…

— Чего нельзя-то? — не понял Василий.

Вместо ответа Ромка ухмыльнулся ехидно и вроде бы даже повеселел.

— А правда, пошли к Пузырьку! — предложил он, изменчивый как ветер. — Чего ступеньку просиживать!

Обдаваемый неторопливым прибоем разноцветных световых волн, Пузырек стоял в классической позе погорельца над пепелищем и скреб в затылке. Змеевики, ранее оплетавшие рощицу стеклистых труб на манер повилики, исчезли. В черных провалах кладовок уже не играли ласковые блики на грудах полупрозрачных бурдючков. О былом великолепии напоминала лишь свернувшаяся на полу карликовая глыба в виде человеческого уха. На некоторых трубах, правда, остались спиральные вдавлины, но чувствовалось, что скоро и они распрямятся.

— Да-а… — озадаченно тянул Пузырек. — Это хорошо еще, я вчера догадался кое-что в незаселенку перетащить… Ну вот как это они так делают? Снаружи, что ли?

Кроме него, в помещении находились расстроенный Леша Баптист и злобно усмехающийся Крест.

— Давно? — профессионально озираясь, спросил Василий.

— Да только что! — сказал Пузырек. Особого расстройства на его мудром морщинистом лице, впрочем, не наблюдалось. Он, видимо, привык уже к таким налетам надзорок и относился к ним как к чему-то неизбежному. — На десять минут вышел спросить у Маши, как она подошвы заливает. А вернулся…

— Епишкин пистолет! — сокрушенно молвил Леша Баптист. — Теперь, наверно, цены поднимешь?

— А как же! — ухмыльнулся Пузырек. — Мне, считай, все по-новой начинать…

Василий тем временем осмотрел помещение и, естественно, не найдя никаких следов, вновь присоединился к остальным.

— Чисто работают, — с уважением признал он. — Не иначе, дали снаружи щелчка — и все в пыль.

— Пыль… — недовольно повторил Пузырек. — Ну покажи мне эту пыль, раз ты такой умный! Пыль… Да они и пыли-то не оставляют!

— Зуб даю, Клавка навела, — с недоброй улыбкой изронил Крест.

Оживленно потирая изжелта-розовые ладошки, возник дедок Сократыч.

— Так-так-так… — радостно озираясь, проговорил он. — Что ж, могу себя поздравить! Сроки погрома, согласитесь, я в прошлый раз назвал почти правильно… А что в кладовках?

— Пусто… — проворчал Пузырек.

— Великолепно! — бодро воскликнул дедок. — Стало быть, можно считать доказанным, что причина погромов не в усталости труб, а в самом факте самогоноварения. Иначе, согласитесь, надзоркам было бы достаточно уничтожить только аппарат… И в этом случае возникает всего лишь один вопрос: почему они не сделали этого раньше?

Крест брезгливо скривил рот и двинулся к скоку. Проходя мимо Сократыча, приостановился и окинул сияющего дедка недобрым взглядом.

— Голова — Бетховена, — процедил он, — а в голове …

Сказал в рифму, что именно, — и канул с глаз.

— Ну ладно… — вздохнул Пузырек. — Чего зря время терять? Пойду в «конуру», новый змеевичок соображу. А бак — уж завтра…

— Давай я с тобой! — встрепенулся Ромка. — Хоть посмотреть, как это у тебя получается!

— Пошли, — с мудрой усмешкой согласился покладистый Пузырек. — Только уговор — сидеть тихо. С этим делом так: чуть отвлекся — начинай все по-новой… Тут, брат, терпение нужно. Это тебе не камушки долбать…