Кирилл Еськов - Америkа (с примечаниями редактора)

- Так вы... знали?..

- Нет - я просто сложил два с двумя... И кстати, - прищурился Зырянов, - коли уж речь зашла: почем нынче оценены ваши головы?

- Двадцать тысяч долларов, компаньеро, - отвечал Иван Иваныч и, как бы даже оправдываясь, уточнил: - За обе вместе.

"Т-твою-то мать... - только и смог беззвучно выдохнуть резидент. - Они там, в своем Петрограде, что - совсем рехнулись?! Ведь этих парней сейчас наверняка ищет вся контора Пинкертона - они, можно считать, с головы до ног обвешаны колокольчиками, обмазаны фосфором и облиты креозотом! Их же надо немедля выводить из операции и класть на сохранение - иначе они мне тут всю сеть засветят, к чертовой матери! Или... И на этом мысль останавливается..."

36

Одним из типичных примеров жульнического "фигурного цитирования" заслуженно числят "общеизвестное" утверждение классика: "Причины любой войны, если чуть присмотреться, экономические" - изящно обрываемое, едва ли не всегда, на слове "но": "...но ход той войны к экономике уже никак не сводится". Однако Дом Володихиных будто нарочно взялся продемонстрировать миру обеими своими войнами - хоть давней, с воинственными племенами тлинкитов, хоть совсем свежей, с бостонской торговой империей Ларсенов, - примеры того, как можно и в самом деле обойтись одной лишь первой половинкой той формулы, ставя реальные военные действия в строгие рамки чисто экономической целесообразности.

Староверы Володихины - один из семи Больших домов Колониии и влиятельнейшие члены Конференции двенадцати негоциантов с самого ее основания - поднялись в свое время на добыче морской выдры с морским котиком и на торговле теми мехами в Китае и Японии, и с той поры неизменно сохраняли, при всех прочих своих, весьма успешных, операциях в Южных морях и на Востоке, благодарную (а в чем-то, возможно, даже и суеверную) приверженность к принесшему им некогда удачу промыслу морского зверя. Их китобойные и котиколовные флотилии поделили нынче между собой всю Северную Пацифику (оказавшуюся на поверку вовсе не такой уж и бескрайней), а берега островов Меншикова украсились десятками уже "морских ранчо", где пятисаженные, удивительные в своей беззащитности и доверчивости существа - морские коровы, чудом уцелевшие когда-то лишь на двух оконечных, необитаемых, островках архипелага, неустанно перерабатывали бескрайние заросли ламинарии в тонны нежнейшего, потрясающих гастрономических достоинств, мяса. Попутно выяснилось, что именно на освобождаемых морскими коровами от водорослей участках мелководья начинается взрывной рост численности морских ежей и крабов - которые, в свой черед, служат основной пищей для морской выдры с ее бесценным мехом: симбиоз, нежданно-негаданно обернувшийся для устроителей "морских ранчо" как бы не главным источником дохода!

А ведь когда-то именно хищнический промысел морской выдры вверг Володихиных (а с ними - и всю Колонию) в "Тридцатилетнюю войну" с племенами тлинкитов. Быстро "сняв сливки" на островах Меншикова и южном побережье Новой Сибири, промышленники обратили тогда жадные взоры на лежащие к югу скалистые острова и фьорды Тлинкитского архипелага. Мало того, что они принялись, никого не спросясь, хозяйничать в тех водах, будто в собственном амбаре - так они еще понавезли с собой целые зверобойные бригады из завербованных (а частью и - чего уж греха таить! - закабаленных) алеутов с островов Меншикова - исконных врагов местных индейцев. В итоге полыхнуло так, что мало не показалось никому, а когда в Новотобольске в полной мере осознали разницу между боевыми возможностями старых их знакомцев алеутов и немирных тлинкитов (именно тогда и снискавших прозвище "индейские викинги") - отыгрывать задний ход было уже поздно.

В художественной литературе войну ту принято нынче изображать в образе либо романтическом (кстати, удостоившаяся внимания Майн Рида история любви тлинкитской "принцессы", прекрасной меднокожей Яни, и индейского пленника Алеши Володихина имела место в реальности - один из их внуков сейчас возглавляет кафедру антропологии и этнографии в Петроградском университете), либо героико-авантюрном. В действительности, однако, мЕста для романтики там было крайне мало: кровавые набеги на прибрежные поселения Колонии сменялись еще более кровавыми карательными экспедициями по индейским стойбищам, забрасываемые во вражеский тыл отряды коммандос утверждали свой кодекс - "В плен не берем и не сдаемся", а православные миссионеры (на чью проповедь "колеблющимся" кланам Компания тогда возлагала определенные надежды) все до единого пополнили в итоге мартиролог христианских новомучеников. Следует, скорее, удивляться тому, что до полного озверения дело там всё же не дошло, кое-какие "законы и обычаи войны" продолжали хоть как-то соблюдаться обеими сторонами (доказав тем самым свой вполне "общечеловеческий" характер), а светлая идея насчет "окончательного решения индейского вопроса" в староверческие головы, в отличие от протестантских, как-то вот не приходила...

А через четверть века тлеющий торфяной пожар той нескончаемой войны внезапно угас - будто бы разом иссякло питавшее его топливо. Разбирающие тот странный феномен историки обычно упирают на то, что у поселенцев-де просто-напросто сменились поколения, и они из "русских промышленников" обратились в "калифорнийцев", с соответствующей сменой установок: вместо "После нас хоть потоп" - "Мы здесь живем !" Это, конечно, верно, но не менее важна и обычно ускользающая от внимания экономическая подоплека того замирения: Володихиных осенила тогда поистине революционная бизнес-идея - честно купить то, что не вышло отнять силой . Ибо логика конокрада - "Какая лошадь дешевле, купленная или краденая?" - в принципе противна логике купца, построенной на всестороннем "взвешивании рисков". ...И раз уж нам, компаньерос, всё равно не под силу наладить собственный промысел в угодьях, спокон веку контролируемых теми чертовыми тлинкитами (ибо издержки в виде той чертовой войны заведомо съедают всю прибыль от сей негоции) - может, лучше подписать на тот промысел самих аборигенов, просто-напросто покупая у них те чертовы шкурки ?

Происшедшее замирение (оформленное заключенным честь по чести договором) быстро переросло затем в нечто напоминающее тот самый симбиоз морских выдр с морскими коровами: отчаянно нуждавшаяся в рабочих руках Колония обрела в своих былых врагах - тлинкитах источник вполне качественных людских ресурсов, а тлинкитам, утвердившим по ходу войны свою репутацию прирожденных мореходов и бесстрашных дисциплинированных бойцов, открылся путь к службе в торговом флоте и в вооруженных силах Компании - с сопутствующими социальными лифтами. Служили индейцы за весьма скромное, по компанейскому стандарту, жалованье (до законов о дискриминации в оплате труда было еще далековато...) - вполне позволявшее, однако, семье служивого заметно повысить свой ранг во внутриклановой иерархии.