Елена Асеева - Середина. Том 2

— Что Перший? — вопросил старший Рас, когда сызнова услышал такой стон. — Тебе нехорошо, Отец?

— Слишком ярко, — негромко и единожды вяло отозвался Димург.

— Приглушить сияние? — торопливо поспрашал Небо и тотчас поднял вверх руку.

— Не надо, мой милый малецык, — протянул Перший и вновь вздохнул, тем стоном, определенно, отвечая на немой вопрос брата. — Просто не представляю себе, как я на это вмешательство буду смотреть. Мне всегда неприятно видеть такие вещи, а ноне когда я так утомлен и вовсе представляется неможным.

— Тогда давай Отец отложим. И я верну тебя в дольнюю комнату, — произнес Рас и медленно развернувшись, направил поступь к тахте старшего брата.

При ходьбе подол его длинного сакхи своим почитай серебряным краям, покачиваясь, задевал ходящую ходором студенистую поверхность пола, оставляя позади зыбь волнения, и малые вдавленности от стоп Бога, только время спустя неспешно расходящиеся по глади мельчайшими кругами. Небо остановился подле тахты, и, воззрившись на брата сверху вниз какую-то малую толику времени разглядывал его. Черты лица Раса легохонько заколыхались от беспокойства, и он вельми ласково молвил:

— Отец, коли нет сил давай отложим на потом. Ты и впрямь плохо выглядишь.

— Потом они тоже не появятся, мой бесценный, — удрученно ответил Димург и медлительно отворив очи, вгляделся в колыхание студенистого пола. — Я надломлен, мой дорогой. Мне надо побывать в Березане, но сейчас не могу оставить Крушеца. Он очень просил побыть пред разлукой подле него, абы вельми напряжен. Сейчас, надо думать лишь о моей драгости, о моем Крушеце. Ты видел Асила? — немного погодя вопросил он, стараясь перевести разговор с себя на брата.

— Да, намедни. С Асилом все благополучно, — тотчас отозвался Небо и резко повернул голову направо. — Они с Кручем уже даже облетели Ледный Голец, хотя Родитель поколь велел милому малецыку воздержаться от своих обязанностей. Но, Асил, поверь мне Отец, уже достаточно бодр, не то, что ты.

Довольно-таки резко справа, куда и смотрел Небо, появилась идущая Кали-Даруга. Чудилось, демоница не просто шла по поверхности морской глади, а вроде как спускалась с наклонного возвышения.

— Ты меня только перемести в кирку, чтобы хватило сил, — то Перший едва дыхнул, страшась, что его услышит подходящая дюже хмурая Кали-Даруга и тотчас сомкнул очи.

Рани Черных Каликамов и впрямь выглядела недовольной, понеже не только был плотно закрыт ее третий глаз во лбу, но и голубая кожа лица покрылась темно-фиолетовыми пятнами, да как-то вельми часто трясся второй язык на подбородке, будто жаждая кого облизать. Демоница была обряжена в черный сарафан, скрывающий плечи, собранный в мелкую складку на спине и по бокам, длинный так, что его подол прикрывал с острыми верхами сандалии, а на голове ее восседал серебряный с округлым гребнем венец, искусно украшенный переплетениями золотых, платиновых нитей, увенчанных синими сапфирами. Руки демоницы, в частности запястья и предплечья, ноне украшали любимые ею серебряные и золотые браслеты в виде тонких змеек и нанизанных друг на друга мельчайших рыбок. А кольцообразные, платиновые серьги, свисающие с мочек, точно переплетали в себе ветки растений с цветами и листочками.

Кали-Даруга подойдя к тахте, разком остановилась, и достаточно внимательно осмотрела своего Творца, каковой мгновенно застыл под ее мощным взором, а после, неспешно вздев голову, глянув на Раса, непререкаемо властно молвила, точно отдавая приказ:

— Зиждитель Небо, доставите Господа Першего в кирку. Он так слаб, хотя бы смог выдержать. А потом будете ждать моего зова тут, никуда не отлучайтесь, мало ли как там все пройдет. Может срочно понадобится ваша помощь… нам или Господу.

— Хорошо, Кали-Даруга, — незамедлительно откликнулся Небо, определенно, осознавая всю важность происходящего, оттого в его венце как-то многажды насыщенней и ярче замерцали звезда и планеты. — Я буду в горенке и на связи. Сразу приду, ежели понадоблюсь. Кали-Даруга ты только помни, что Отец надломлен, не отходи от него в кирке… И вообще надо было эту пересадку проделать раньше, зачем так тянули?

— Когда раньше? Чего вы такое говорите Зиждитель Небо? — дюже грубо буркнула в сторону Раса демоница, и, шагнув ближе к тахте прикоснулась перстами правых двух рук ко лбу и губам Першего. — Дотоль никто не ведал, что такое может случиться с Творцом. А после мы и так тянули, как могли, чтобы Господь набрался сил. Теперь тянуть более нельзя.

Рани Черных Каликамов медленно склонила голову и приблизила губы к лицу Першего. Последний резко отворил глаза, в каковых темно-коричневая радужка не только стала насыщенного цвета, но, и, увеличившись, поглотила всю склеру да слегка отстранившись, надрывисто произнес:

— Не надо живица, тебе нужны силы.

— Мне хватит сил. Лежите и не делайте резких движений Господь Перший, — не допускающим возражений тоном отметила демоница.

Кали-Даруга обхватила четырьмя руками голову Бога, придержав ее от покачиваний, и не мешкая прикоснулась губами к его устам, рывком вгоняя вглубь ослабшей сути Димурга языком собственные силы. Чуть заметная золотая брызга огня на миг, выскочив из ее приоткрытого рта и точно несомая на кончике языка стремительно пробилась сквозь сомкнутые ряды голубо-белых зубов Господа. И Перший глубоко и единожды прерывисто вздохнув, вогнал лепесток полымя внутрь собственной плоти, моментально растворив его в собственном сияющем естестве.

А в мрачной кирке, формой напоминающей полусферу, где стены, свод и пол имели черный цвет, даже точнее сине-фиолетовый с россыпью мелких звездных брызг едва озаряющих тусклым светом помещение, стояли две кушетки. Они поместились на высоких треножниках и имели ровные поверхности, самую малость вдавленную в середине. Между теми двумя кушетками находился совсем крохотный промежуток, в котором, прямо в изголовье, стояло удивительное приспособление на толстой стеклянной, полой стойке, внутри каковой зримо перемещалась пузырчатая, пурпурная жидкость жаждущая закипеть. В навершие приспособления, оное бесицы-трясавицы величали плюсна, расположились два широких в обхвате и вельми подвижных рукава, сужающиеся к концу, однако с махонистыми горловинами, края коих несколько изгибались к внешним стенкам, словно оторочка. Желтовато-зеленого цвета эти рукава, называемые воложки, были испещрены тончайшими красными жилками. Они иноредь колыхали своими стенками, словно дышали и тогда жилки на них зримо шевелились, сами же горловины склонено поглядывали в пол кирки.

Еще два шнура, соответственно величаемые дротины, темно-зеленого цвета были намотаны на отходящий от середины плюсны долгий бурый крюк, который изгибаясь, точь-в-точь, напоминал собой сучок ветки так, что даже на его конце трепыхался маленький, пальчатый, зеленый с тремя симметрично расположенными жилками на каждой лопасти, лист. Дротины завершались алыми круглыми и вельми боляхными уплотнениями. Вообще вся плюсна совмещала в себе механические и чисто растительные части и была однозначно живой, так как не только жилки на воложках шевелились, но и подавали о себе знать, порой вздрагивающие дротины, и трепетал, воочью удлиняя свои лопасти листочек на крюке-сучке.