Елена Асеева - Середина. Том 2

— Господь… Господь Крушец, мой ненаглядный, милый мальчик, — очень трепетно произнесла Кали-Даруга, хотя голос ее ноне звучал не по-человечески, а не воспринимаемыми для людского уха щелчками, быстрым треском и стонами. — Что вы делаете? Вы же обещали вашему Отцу не мучить плоть. Недопустимо ее ноне изводить. Не нужно досадовать на Господа Першего, тем паче сейчас, когда он так утомлен и обессилен. Вы ему нужны, необходимы, и так было всегда. Господь… Господь Крушец, мой бесценный мальчик, знали бы вы, как ваш Отец вас любит. Как он переживал тогда, когда думал, что вы погибли на Зекрой. Как Он был потерян, опустошен, растерзан, ничем не интересовался. Он был разбит… Он страдал… И теперь, когда вы так открыто негодуете на него, Господь Перший это ощущая, наново страдает. Вы ему нужны, вы его драгоценная лучица, дражайший сын, бесценный Господь Крушец. Прошу вас. Прошу, мой любимый мальчик, Господь Крушец будьте милосердны к своему Творцу! Будьте благоразумны к собственной жизни!

Кали-Даруга неспешно просунула руки в прорезы рукавов придерживаемой Минакой душегрейки и также медленно застегнула на груди крючок. С тем обаче не прекращая ласково поглядывать на сидящего на тахте мальчика, коему Толиттама, стоящая на коленях, завязывала плетежок на правом сапоге, укрепляя их как можно плотнее особенно на лодыжках.

— Я сам, — наново молвил Яробор Живко и недовольно зыркнул на апсарасу.

— Не надобно тратить силы, господин, — немедля вставила рани Черных Каликамов, принявшись оправлять на голове легкую материю, прикрывающую сверху волосы и укрепленную на венце. — Вам они понадобятся.

Демонице удалось найти те слова, каковые воздействовали на Крушеца и потому пробудившийся уже на следующий день юноша не ощутил давления лучицы. Он сызнова сплотился с Крушецом и теперь не чувствовал себя отделенным от той многогранности. Хотя порой позадь его головы едва зримо вспыхивало смаглое лучистое сияние, вероятно, все же лучица была чем-то недовольна или огорчена.

Арваша ступив позадь сидящего рао водрузила ему на голову венец, а Толиттама вопреки протестам зашнуровала и второй сапог, у которого плетежок располагался впереди и крепил меж собой стыки обувки, абы они плотнее удерживали голень.

— Господин, однако, должна вам пояснить, — мягко молвила Кали-Даруга и улыбнулась рао, поощряя той теплотой подниматься с ложа. — Что Господь Перший несколько утомлен и та его слабость может вас напугать. Впрочем, это не болезнь, которой подвержены люди, а иное состояние. Потому не пугайтесь. Как только вы побудите с вашим Отцом, чтобы умиротвориться, он отправится в особую комнату, дольнюю, коя находится на сумэ мальчика Господа Стыня.

— Улетит? — испуганно воскликнул вже поднявшийся с ложа юноша и как-то дюже нервно встрепенулся.

— Нет, не улетит. Сумэ Господа Стыня, как и сам мальчик находится на четвертой планете, — участливо произнесла демоница, и лицо ее зримо колыхнуло миловидными чертами. Немедля затрепетал второй язык на подбородке рани Черных Каликамов и значимо сузились два глаза притушив внутри черной склеры движение золотых лепестков света, понеже ее тревожило состояние мальчика.

— Стынь, — чуть слышно прошептал Яробор Живко и купно свел свои дугообразные русые брови так, лицо его стало хмуро-обеспокоенным. — Лесики считают, что Стынь не столько Бог, сколько дух. В верованиях отцом Стыня почасту называют не Першего, а Волопаса, Асила. Сказывают в преданиях, что дух зимы, снега и холода, Стынь сковывает льдом воду, осыпает снегом землю. Мрачный тот дух живет в подземном мире, а в подчинение у него морозы, бураны, метели. Он сын Смерти, Мары, Моры. Посему и сам порой выступает как гибель, смерть всего живого… Как глупо, разве нужно Стыню… Господу, сыну Першего, повелевать снегом или холодом. Думать о том, когда прислать на Землю морозы и вьюги, да кого в той метели губить.

Задумчиво дотянул последнюю фразу мальчик, и резко смолкнув, затих. Окаменело, точно перестав подавать признаки жизни его тело. А посем оно разком все напряглось, каждая жилка и мышца туго натянулись, словно пришло видение. Потому не только застыли, стоявшие подле него, Арваша и Толиттама подававшие темно-синий кафтан с серебряными пуговицами и плотным богато украшенным пристегивающимся воротником-козырем (изготовленным из тафты да отороченный мехом), но и Кали-Даруга. Однако малеша спустя, когда видения не последовали, рао чуть слышно выдохнув, вопросил:

— Стынь, его имя как-то отдается во мне… Крушеца, что-то связывало с ним в прошлых жизнях, что-то особенное?

— Как и всех Димургов, — уклончиво ответила демоница, стараясь переключить задумчивость мальчика на что-то менее тревожное. — Их связывает общий Творец Господь Перший. Мальчик Господь Стынь самый юный в печище Димургов, совсем еще ребенок. У него даже нет в управлении собственной Галактики, хотя она уже давно создана. Ему поколь не дозволяется, находится вне старших, так как он нуждается в опеке и поддержке. В опеке еще и потому, что значительно — большой промежуток времени был серьезно болен, и всего-навсе намедни стал оправляться.

Яробор Живко медленно перевел взгляд с колыхающегося огня, малозаметно стелющегося своим рыжим пламенем по черным древесным уголькам в костре, на рани Черных Каликамов и нежно ей, улыбнувшись, отметил:

— Для тебя Кали все Димурги дети. И Вежды, и Мор, и Темряй. Немудрено, — дополнил он, не скрывая в трепетании голоса особую нежность и любовь к демонице. — Что и Стынь, верно, один из самых крепких Димургов, дитя… А я, точнее Крушец, судя по всему, и вовсе младенец. — Юноша токмо мгновение медлил, а после, шагнув в направлении Кали-Даруги, прижавшись к ее груди, дополнил, — хотя не знаю как Крушец, но я таким с тобой себя и ощущаю.

— Мой милый дражайший господин, — полюбовно пропела рани демониц, и, облобызав перстами щеки, волосы, руки мальчика значимо прошлась по его лбу, посылая ту нежность и лучице.

Кали-Даруга все еще удерживая юношу в объятиях и ласково поглаживая его спину, принялась при помощи апсарас одевать на него кафтан, просовывая руки в рукава, оправляя воротник, смыкая борта и застегивая пуговицы.

— Димургов… Ты ведь всех воспитала Димургов, правильно я понимаю? — поспрашал немного погодя Яроборка с теплотой поглядывая на заботливые действия демоницы.

— Да, правильно, господин, — немедля отозвалась Кали-Даруга, оправляя тафту кафтана на груди юноши. — Димургов я воспитала всех… А также Господа Седми из печищи Расов, Господа Велета и младшего из Атефов Господа Круча. Остальных Богов воспитывали мои сестры. Был еще один Бог, которого я воспитывала Господь Светыч, но он погиб… И я до сих пор тоскую по нему, моему милому мальчику, моему ненаглядному Господу Светычу. Вы чем-то на него похожи, — низко досказала демоница, несомненно, обращаясь не столько к рао, сколько к лучице.