Михаил Никитин - Безрогий носорог

Глаза профессора Крота, блестевшие из-под опущенных ресниц, быстро обежали собрание.

— Дорогие коллеги, я счастлив доложить вам, что экспедицией найден скелет индрикотерия.

Одинокий аплодисмент прозвучал, как смех на похоронах. Профессор Крот медленно побелел. Что могло означать это напряженное молчание? Может быть, они впервые слышали об индрикотерии?

Слабая надежда вернула ему видимость спокойствия.

Он выпрямился.

— Должен напомнить собранию, — сказал он, отчеканивая каждое слово, — в России индрикотерий впервые был найден студентом Гайлитом в Тургайской степи. Тогда тургайская находка взволновала весь ученый мир. Индрикотерий был найден на поверхности и кости его подверглись сильному разрушению, так что препараторам Академии наук во главе с уважаемым академиком Борисяком пришлось для его восстановления проделать прямо ювелирную работу. В настоящее время скелет индрикотерия украшает залы Геологического музея Академии наук. К сожалению, череп этого скелета не полон. Вообще говоря, мы до сих пор не имели цельного черепа индрикотерия. Нашей экспедиции удалось получить полный череп.

Профессор Крот на мгновенье смолк. Ни одного знака одобрения! И это после стольких трудов! Безучастность аудитории становилась неприличной:

— Череп, полученный нами, имеет прекрасную сохранность. Остеологические его признаки, несомненно, свидетельствуют о том, что мы имеем дело со скелетом индрикотерия. Здесь достаточно будет сказать, что нижняя часть черепной коробки характеризуется удлиненной формой, — признак, свойственный всем примитивным носорогам, к каковым принадлежит индрикотерий. Черепная крышка также построена по типу носорога, то есть сагиттальный гребень с желобком по средней линии непрерывно переходит в надглазничные ребра. Эти признаки настолько характерны, что они совершенно исключают возможность какой бы то ни было ошибки. Должен также сказать: за пятьдесят пятым градусом северной широты находка нндрикотерия отмечается впервые. Я не буду говорить о чисто научном значении этой находки, но я хотел бы сказать, что мне, человеку, любящему Сибирь, эта находка доставляет величайшее удовлетворение. Отныне при виде прииртышских степей, кое-где одетых чахлыми березовыми колками, я получаю право с чувством глубокого волнения думать о том, что в третичный период на месте теперешних колков шумели чащи субтропического леса.

Профессор Крот чуть приметно поклонился и медленно сошел с трибуны. В зале сразу задвигались, зашептали, зашумели. Прошагав между черными рядами, профессор Крот опустился на скамейку рядом с профессором Брюном. Председатель крикнул:

— Слово предоставляется товарищу Алыгезову!

Коренастый плотный человек соскочил с подоконника.

Сапоги его прогрохотали через весь зал. Коренастым пнем он вырос над трибуной, широкие ладони легли на ее черное дерево, из-под лохматых бровей глянули раскосые, глубоко посаженные глаза.

Профессор Крот весь как-то потянулся к этому человеку, который, казалось, пришел от костров его юности. Он живо напомнил ему якутскую ссылку с бесконечными блужданиями по тайге и путешествиями по безлюдным речкам. Алыгезов, несомненно, был таежником. Глядя на его широкие плечи, профессор Крот восхищенно думал о том, что этот человек, вероятно, убил не одного медведя.

— Товарищи, — пророкотал Алыгезов густым, раскатистым басом, — я, стало быть, человек неученый и по-ученому разговаривать не умею. Я расскажу один, как говорится, случай из практики. В прошлом году, осенью, когда я был председателем в одном из ойратских аймаков, мне пришлось побывать на Телецком озере. Я, конечно, прихватил с собой ружьишко. Поохотиться мне пришлось только раз, но зато во время охоты нашел я камень, который показался мне подозрительным. Я этот камень взял с собой и, по приезде в Улалу, послал в Омск, в Геологическую разведку. При камне было письмо, в котором я просил попытать камень на содержание меди. Через два месяца получен был ответ; разведка сообщает, что присланный образец содержит медь, но что просьба моя о посылке экспедиции на Телецкое озеро может быть исполнена только в будущем году. На том дело и покончилось. В нынешнем году, по приезде в Омск, я первым делом зашел в разведку. Спрашиваю, когда будет послана экспедиция. Мне отвечают: — Пошлем только в будущем году, в текущем году предполагали послать профессора Крота, но после его направили в Кривушку, заменить же его в Телецкой экспедиции совершенно некем. Я тогда не шибко обиделся: — Ну, думаю, — апатиты вещь важная, — пускай профессор этот вопрос проработает. Теперь, когда я прослушал доклад, меня просто зло взяло. Вы только подумайте, на обследование медных месторождений некого послать, — значит, нехватка научной силы. И вот в условиях этой нехватки научная сила расходуется на поиски допотопных носорогов. Как расценить этот факт? Опять скажу: я человек неученый, — говорю это не в похвальбу, а с большим сожалением. Особенно я жалел об этом, когда мне приходилось бывать на Алтае. У меня, товарищи, есть какое-то предчувствие, что Алтай богат медью, серебром, цинком. Но какая цена этому предчувствию? Советская власть не согласится строить алтайские заводы на том основании, что у товарища Алыгезова предчувствие. Тут, товарищи, нужна наука. Я, товарищи, уважаю науку. Но я не уважаю ту науку, которая в период напряженнейшего социалистического строительства занимается зряшными делами. Я не хочу сказать, что допотопные носороги не нужны для науки. Они, конечно, нужны, но для них надо знать время. Время, товарищи, — это надо понять!

Алыгезов тряхнул косматой головой, и аплодисменты прокатились по залу. Профессор Крот опустил глаза, — он избегал чужих взглядов, ему было бы одинаково тяжело читать в этих взглядах жалость иль смех.

Он слышал, как прогрохотали сапоги Алыгезова. Потом председатель объявил:

— Слово предоставляется товарищу Воронцову!

Профессор Крот слегка пожал плечами. Нет, он не ослышался: к трибуне пробирался Сергей Сергеич. Но о чем будет говорить этот спокойный человек, никогда не выступавший на собраниях?

Тишина, ожидание, отчетливый звук шагов. Он в самом деле будет говорить. Он встал перед черной кафедрой в привычной позе оратора. Что с ним стало, — с Сергей Сергеичем? Он медленно распрямляет плечи и заводит руки за спину.

— Товарищ Алыгезов, — говорит Сергей Сергеич, — признавался здесь в том, что он человек неученый. Считаю необходимым заявить: хотя товарищ Алыгезов человек неученый, — он обнаруживает достаточно полное понимание тех задач, которые стоят перед наукой. Но товарищ Алыгезов все же слишком сурово относится к допотопным носорогам. Я думаю, — мне не надо доказывать вам, что наша находка имеет большое значение для геологической науки. То обстоятельство, что сообщение об этой находке встречено здесь нехорошим и даже зловещим молчанием — это обстоятельство объясняется, по-моему, двумя причинами: во-первых, собрание дожидалось сообщения об апатитах и носорог был сильно разочаровывающей неожиданностью, во-вторых, сам тон сообщения профессора, очевидно, раздражил собрание. В самом деле, профессор Крот восхищался здесь тем, что в третичный период на месте теперешних березовых колков шумели пышные субтропические леса. Любовь к красивому словцу, которая как вы знаете, присуща нашему профессору, весьма чувствительно его подвела. Я не буду говорить о субтропических лесах.